Он повернулся и пошел к выходу, открыл дверь и прежде, чем шагнуть за порог, отдал приказание Майку:
— После того, как здесь закончишь, возвращайся в город.
Дверь за ним захлопнулась, и я мигом оказался за стойкой бара.
— Мне надо выпить, — сказал я и поставил бокал на стойку.
— У тебя нет времени выпивать, Холман, — сказал Олсен. — Снимай одежду.
— Что?
— Ты прекрасно меня слышал. — Он усмехнулся, глаза смотрели на меня почти с нежностью. — Телку видел? Тебе прописано то же лечение. В качестве предупреждения, как сказал босс. Будет чертовски больно, но я позабочусь о том, чтобы не покалечить тебя. Через несколько дней будешь как новенький. Ну почти. — Сказав это, он хмыкнул. — Так что хватит капризничать и давай снимай к чертям одежду!
— Я же сказал: мне надо выпить.
Я поднял бутылку, из которой потчевал себя Браун, и отмерил себе щедрую порцию. Мутные голубые глаза Олсена неотступно следили за мной. Затем он достал свою пушку и нацелил ее на меня.
— У тебя три секунды, чтобы начать раздеваться, Холман, — сказал он равнодушным тоном.
— Тебе нужна пушка, чтобы справиться со мной? — с издевкой ухмыльнулся я в ответ. — Ты не воспользуешься ею, Майк. Твой босс приказал меня не калечить. Я удивлен, что ты боишься меня. Такой здоровенный педик, как ты, не должен бояться никого, кроме женщин!
Его лицо почернело от злости, и он издал громкий рык. Затем бросился на меня. Стойка бара не могла, как я понял, служить для него преградой. Он был полон решимости одолеть ее или даже пройти прямо сквозь нее, лишь бы добраться до меня. Моя шутка по поводу педика попала в цель. Когда он был совсем рядом, я выплеснул ему в лицо содержимое своего бокала, и обжигающее неразбавленное виски залило ему глаза. Он на мгновение замер на месте. Не теряя времени, я схватил за горлышко почти полную бутылку и обрушил ее по кратчайшей траектории на его голову сбоку. Раздался глухой хруст, и от обратного импульса моя дрожащая рука чуть было не выпустила бутылку, но я удержал ее. Он крякнул снова и затряс головой. Второй раз я хватил его бутылкой прямо по макушке, и этот удар поверг его на колени. Я ударил его опять по тому же месту, и его массивная туша плюхнулась на бок. Невозможно было понять, убил я его или нет, хотя тогда мне было абсолютно наплевать, если даже и убил.
Я быстро обежал стойку бара и склонился над ним. Он еле дышал, медленно и натужно. Его лицо сделалось пепельно-бледным. Я отобрал у него и свое, и его оружие. Свою пушку я запихнул обратно в кобуру, его — в боковой карман своих брюк. Затем налил себе свежую порцию спиртного и осушил ее в два больших глотка. Приятное тепло разлилось у меня в животе, и через несколько секунд я почувствовал себя лучше. Судя по всему, Олсен пробудет без сознания еще некоторое время. Я подавил в себе страстное желание пнуть башмаком его голову за все то, что он намеревался со мной сделать. Вместо этого я стащил с него одежду и оставил голым лежать на полу. Большая часть его тела была покрыта густой порослью темных волос — видимо, в качестве компенсации за лысую голову, — и создавалось впечатление, что перед вами не человек, а какой-то первобытный зверь, только что вышедший из леса. Потом я пошел искать Джулию.
Рядом с кухней находились две спальни и ванная комната. Дверь в одну из спален была заперта, поэтому я изо всех сил ударил по ней ногой. Сегодня Холману все позволено, подумал я. Когда дверь распахнулась, я включил свет и увидел Джулию. Она сидела, съежившись в углу, обхватив лицо руками.
— Последняя машина в город отправляется через пару минут, — сказал я.
Она медленно отвела руки от лица и недоверчиво уставилась на меня.
— Рик? — Ее голос дрожал. — О Боже мой! Глазам своим не верю.
— Где твоя одежда?
— Не знаю. — Она безнадежно покачала головой.
— Может, она в соседней спальне? — предположил я. — Иди посмотри, потом приходи в гостиную.
— А где остальные? — спросила она.
— Браун уехал. Олсен пока еще здесь, но ему сейчас все по фигу.
Я вернулся в гостиную и налил себе еще выпить. Внезапный приступ великодушия заставил меня приготовить выпивку и для Джулии. Время тянулось медленно, в комнате звучал только прерывистый сап Олсена. Потом появилась Джулия. На ней было платье, в руках — сумочка. Передвигалась она медленно и с трудом, как старушка.
Я протянул ей бокал:
— Выпей.
— Спасибо. — Она взяла у меня бокал, потом посмотрела на Олсена. — Он мертв?
— Не думаю.
— Что случилось?
— Я оглушил его бутылкой. Он намеревался раздеть меня донага и подвергнуть тому же наказанию, что и тебя. После этого, я думаю, он собирался отправиться обратно в город на моей машине, а нас обоих оставить здесь.
Она вздрогнула от ужаса:
— Он — садист!
— И еще педик, — добавил я. — По-моему, комбинация этих качеств и делает его столь полезным Брауну для того, чтобы держать путанок в узде. Или… делала.
— Делала? — Она испуганно посмотрела на меня.
— Зависит от того, насколько крепок его череп, — пояснил я. — Я вполне мог повредить ему мозги.
— Это тебя не волнует?
— Ты что, шутишь? — удивленно воскликнул я. — После всего, что он сделал с тобой и что хотел сделать со мной?
— Смешно, — сказала она. — Когда я впервые увидела тебя, мне стало интересно, зачем такой приятный молодой человек занимается этой профессией. Теперь мне ясно.
— Допивай и будем выбираться отсюда, — сказал я.
Она выпила содержимое бокала до дна, но все еще продолжала дрожать. Было тепло, но после того, что ей довелось пережить, она, кажется, этого не замечала. Я собрал в охапку одежду Олсена и понес ее в машину. Ключ все еще торчал в зажигании, что внушало хотя бы некоторый оптимизм. Джулия села рядом со мной, и я завел мотор.
Она взглянула через плечо на заднее сиденье:
— Это одежда Олсена?
— Именно так.
— Что ты собираешься с ней делать?
— Выброшу в кусты милях в трех отсюда.
— Ты хочешь сказать, что намерен оставить его там одного голым и в полной отключке?
— Чертовски верно мыслишь.
Неожиданно она расхохоталась.
— Боже мой! — воскликнула она, с трудом переводя дыхание. — Я становлюсь такой же плохой, как ты. Знаешь что? Мне это нравится! И еще я надеюсь, что прежде, чем он проснется, на него обрушится огромный пчелиный рой!
Проехав пару миль, я остановил машину и выкинул в ближайший кустарник одежду Олсена, предварительно вынув из кармана брюк его бумажник.
Мы поехали дальше, и Джулия вдруг взяла меня за руку, говоря:
— Я забыла поблагодарить тебя. И вот сейчас говорю: спасибо.
У меня потеплело на сердце.
— Мне в голову только что пришла одна мысль, — сказала она. — Что же, черт возьми, мне теперь делать?
— Где ты живешь?
— В Западном Голливуде.
— Почему бы нам сейчас не отправиться прямо туда? Ты прихватишь с собой еще кое-какие вещички, и мы поедем ко мне домой.
Она беспокойно заерзала.
— Тебе это не по душе? — поинтересовался я.
— Не в этом дело, — сказала она. — У меня такое чувство, будто я сижу на раскаленных углях!
— Если ты предпочитаешь остаться у себя, я одолжу тебе на время пистолет Олсена, — великодушно пообещал я.
— Нет, — резко возразила она. — Я предпочитаю находиться у тебя, Рик. Спасибо.
— Хватит меня благодарить.
— Ладно, в таком случае не благодарю тебя.
— Достаточно посмотреть на этого Олсена, чтобы улетучились последние остатки человеческой доброты.
— Что будет, если он умрет?
— Думаю, кто-нибудь его похоронит, — сказал я безразличным тоном.
На этом наш разговор благополучно прервался на ближайшие полчаса. Было уже около полуночи, когда я остановился у многоквартирного дома в Западном Голливуде. Я сидел в машине и ждал, пока Джулия соберет вещи. Она появилась примерно через полчаса, волоча за собой чемодан. Как любая женщина, она приняла молниеносное решение по поводу гардероба, подумал я. Через двадцать минут мы были уже у моего дома в Беверли-Хиллз.
Я затащил чемодан в спальню и вернулся в гостиную, где Джулия стояла посередине комнаты.
— Почему бы тебе не присесть и не расслабиться, — предложил я.
— А вот расслабиться сидя я не могу, — раздраженно заметила она. — Я же тебе уже говорила в машине.
— Какой стыд, — сказал я. — Сигары превращаются в дым, а женская попка — красота и радость навсегда.
— Вот черт! — в отчаянии воскликнула она.
— Хочешь выпить?
— Я хочу хорошенько помыться в душе. И вот еще что, Рик Холман. Я голодна.
— Ну так иди прими душ, а я тем временем приготовлю что-нибудь поесть.
Она направилась в ванную, а я — на кухню. В холодильнике я нашел бифштекс и пачку картофельных чипсов. Это была пища истинных гурманов, а я был редкостный спец по приготовлению. Я улучил минутку, налил себе бурбона со льдом, чтобы шеф-повар не скучал во время работы. Еда была уже почти готова, когда Джулия затянула в кухню.
