Берке подобострастно кивнул.
– Ты пришел не вовремя, брат. В это время я привык слушать колдовские заговоры из волшебной коробки рус. – Батый повел в сторону, где в ожидании стояли два толмача и хранитель чуда – информационно-рекламного блока, снятого Аверьяновым со стены контейнера. Хранитель чуда замер в поклоне, готовый к инсталляции системы. – Или ты решил нарушить обычное течение моего дня, чтобы с жаром поведать мне о своих любовных утехах с ослами?.. – предположил Батый.
Берке мгновенно пал ниц и замер в полной неподвижности.
– Говорят, тебя нарисовали великие мастера… И ты хранишь эти картинки…
Берке дернулся, как от удара, не поднимая головы.
– Покажи мне, лучезарный брат мой, как ты проводил время, когда сыновья твои вели войска в бой…
Достав из-за пазухи халата снимки, Берке, не поднимая глаз, протянул их Батыю.
– Н-да… – покачал головой Великий хан, рассматривая фотомонтаж. – Я мог бы подарить тебе более крупного и любвеобильного ишака, Берке. Этот не столь уж хорош… Сила мужская не бьет ключом из его чресел… Стар, что ли? А может, ты его не очень возбуждаешь, Берке?.. Впрочем, его можно понять: любая ослица умнее тебя, Берке… А ум совсем не последнее дело в любви… Однако едва ли, Берке, от этого осла у тебя родятся столь же смелые сыновья, как Шалык и Балык, которых родила тебе принцесса Дяо-Шань и которых ты столь безрассудно послал на верную гибель, дав под их руку не более двухсот сабель… Что ты молчишь, лучезарный? Скажи хоть что-нибудь.
– Колдун, давший мне эти картины, предупредил, что в каждом селении, каждом городе, в каждой крепости, которые захватит Орда, воины найдут такие картинки…
– Он этим хотел испугать меня? Я этому только рад, брат мой. Месяц-другой, и твое изображение будет у каждого батыра Орды… – Подумав, Батый улыбнулся: – И у каждого осла из обоза…
– Я молю тебя, брат мой и великий каан, – останови свое движение по новым землям Рус, – прохрипел Берке, распростершись с удвоенным усердием, словно стремясь впечататься в кошму, попираемую ногами Батыя. – Заклинаю тебя нашими общими предками, не позорь меня, потомка Чингиза Темучина!
– Я подумаю, – сухо ответил Батый и кивнул хранителю чуда.
Поспешно поклонившись в пояс, хранитель нажал кнопку «не надо» на корпусе рекламного блока. В ту же секунду из динамика блока зазвучал диалог:
– Жора, жарь рыбу!
– Так рыбы ж нет, Ося!
– Ты, Жора, жарь, жарь, – рыба будет!
После короткой музыкальной фразы коробка подвела итог милым женским голосом:
– Будущее зависит от нас. Патефон. …Патефон – оператор сотовой связи! Будущее зависит от нас. Патефон.
Хранитель чуда прервал вещание, за дело взялись толмачи.
– Жора?
– Это, похоже, имя. Женское. Хабиба, например.
– Ося – тоже имя и тоже женское, наверно. Пусть Айгуль.
– А Патефон – мужское. Абдулла.
– Оператор?
– Непонятно. Наверно, ослышались, – император. Римский хан.
– Остальное понятно.
– Ну? – нетерпеливо нахмурил брови Батый.
Переводчики встрепенулись и, перебивая друг друга, затараторили:
– Хабиба, жарь рыбу!
– У нас с тобой нет рыбы, Айгуль!
– Ты, Хабиба, жарь, невзирая на это обстоятельство, жарь ее, жарь, и рыба будет у нас!
– Будущее зависит от нас. Абдулла.
– Абдулла – римский хан, повелитель связей сот, – веревок, связывающих пчелиные соты.
– Будущее зависит от нас. Абдулла.
– Все!
Наступило молчание. Батый погрузился в глубокое раздумье, все присутствующие боялись шелохнуться.
Батый думал не меньше минуты, а затем с тяжестью в голосе произнес:
– Встань, Берке. …Я не пойду на Новгород. – Он покачал головой и тихо добавил: – Нет, не пойду!
* * *
Закат. Поздние сумерки. Опускается ночь…
Народ берестихинский облепил стены и крыши…
Видно, как тысячи огней – там у самого горизонта – начинают отход…
– В ночь пошли… – тихо сказал дед Афанасий.
– Даже утра дожидаться не стали…
Аверьянов задумчиво, с каким-то остеклением в душе смотрел на речки и ручейки огней, потекших прочь от Берестихи.
«В тринадцатом веке все же полегче было жить, – мелькнуло в голове. – Все как-то было попроще».
* * *
– Уходят! Уходят! – раздались торжествующие, ликующие крики.
– Ура-а-а!
– Ты видишь, Коля? Наливай!!!
– Будешь нашим князем!
– Вон новгородцы, Александра Ярославича посадили княжить…
– Горя теперь не ведают!
– Да ладно чужих хвалить: в чужих руках всегда толще кажется…
– Избрать князем Аверьянова! Вот будет свой!
– А ежли Драгомир вернется? – несколько неуверенно произнес Афанасич.
– Батый ушел, а Драгомир вернется… – расхохотался, не выдержав, Глухарь. – Смешной ты, Афанасич. Стал старый и смешной.
– Грех надо мною смеяться… – обидчиво возразил Афанасич, но, не удержавшись, расхохотался сам. – Представилось… Умора! Твоя правда! – кивнул он, утирая слезы, выступившие от смеха.
* * *
На полигоне, в кабинете Михалыча, атмосфера накалялась каждую секунду.
– Вы обязаны обеспечить телепортацию аверьяновского взвода ровно в девять ноль-ноль.
– Не могу согласиться! – отмахнулся Михалыч.
– Никто не нуждается в вашем согласии. Вы должны выделить людей. По приказу!
– Я выделил людей. По приказу. Вон они все, в курилке сидят.
– Они не в курилке сидеть должны, а в кабине на местах, инструктироваться, расписываться в добровольности, проверять друг у друга карманы, – в отношении деталей, свидетельствующих об их государственной принадлежности…
– Ну как я их могу разместить в этой кабине… В ангаре? В телепортационной капсуле, вы имеете в виду?
– Ну, разумеется!
– Я не имею права это сделать. Телепортатор вверенной мне войсковой части не принадлежит! Как я могу занять его своими людьми?
– Я приказываю сделать вам это!
– Вы тоже этого сделать не в состоянии. Телепорт не принадлежит вам точно так же, как и мне!
– Здравствуйте!
– До свидания! Деньгами вы здесь при комплектовке группы сыпали, это мы видали. Но главные суммы-то оказались вашим управлением не проплаченными. На бензинчик, так сказать, вы нашли, а на саму технику – нет. Так, например, ваше Управление – Телепортационных войск – не расплатилось с производителем – ОКБ «Хронотоп», ни за прошлый, разбитый комплект стартового комплекса телепортатора, ни за комплектующие, ни за этот экземпляр, имеющийся в наличии.
– Ну, может, и не расплатилось.
– Вот позавчерашняя телеграмма ОКБ «Хронотоп», запрещающая любую эксплуатацию до официальной сдачи изделия, полной его оплаты, оформление акта о сдаче-приемке.
– Это филькина грамота, ваша телеграмма от ОКБ.
– Да как же! В момент посылки телеграммы они являлись единственными и законными собственниками устройства и оборудования.
– Ответьте им, что как только Министерство обороны выделит средства, мы сразу с ними расплатимся.
– Да почему я-то должен отвечать им, если руки тянете к технике вы?! Странно. Да и признаюсь: я боюсь, уже поздно телеграммы давать-то…
– Что значит, – поздно?
– А то и значит. Телепортатор продан. Его час назад купило одно недавно образованное общество с ограниченной ответственностью, принадлежащее Екатерине Михайловне Боковой, моей дочери, Дороне Вячеславне Лукониной, пенсионерке, и Аверьянову Алексею Николаевичу, небезызвестному вам… Оплатили все долги ваши, рассчитались сполна, специалистам – премии в размере годового, штат доукомплектовали… Без малого три лимона зеленых отстегнули черным налом. Петра Самохина взяли себе заведующим по снабжению и хозяйству, – мужик куркулистый до ужаса. И все рады. Вот!
– С ума сойти! Зачем им это?
– Интересно жить хотят. Да и богато, вдобавок! Странно, да?
– Странно?.. Мягко сказано… Так. Мне нужно немедленно позвонить…
– Погоди минуточку, – остановил его жестом Михалыч и, выглянув из окна во двор, позвал: – Дороня Вячеславна! Можно вас? А то здесь господин Медведев звонить куда-то собрался…
Войдя, Луконина адекватно оценила обстановку. Посмотрев в глаза Медведеву, Дороня слегка взмахнула левой рукой:
Я из черных, из дверейВызываю трех зверей…
– Хватит-хватит! – остановил ее Медведев. – Один инсульт у меня уже был. Пусть они сами в Москве разбираются… Достаточно!
* * *
– Ну что за красотища! – ахнула Олена, увидев блеснувшие на солнце ожерелье самоцветное, серьги чернь-золота, кольцо женское изумительное и браслет красоты-богатства, ценности неописуемой.
– Давай. Полюбуйся, Оленушка, да и скажи «прощай»… Купцы персидские у речки ждут…
Продавать драгоценности было не по душе Аверьянову, но воля погибших – Жбана и Шила – должна была быть исполнена, несмотря ни на что.
– Они когда первый раз осмотрели, персы-то, чудную историю поведали мне… Эти украшения купил один из них, купец Дарий, лет восемь тому назад, – у нас, в Новгороде. Увез к себе в Персию. А три года назад татары прокатились по их краю… Сокровища оказались у Чунгулая… Тот их послал в дар Берке, но гонцы повстречались с ребятами… И вот снова судьба им такая досталась, – назад, в Персию, в Исфаган, кажется…
