— Мне надо немедленно повидаться с вашим новым приятелем. Вы можете мне сказать, где он работает?
Пожалуйста. В консалтинговой фирме Оскара Хоффмана.
— О нет! — Боже мой, этого не может быть!
— Почему нет?
Гарри согласился встретиться с Джейком в полдень в Сохо, в баре «Йоркминстер».
— Я тебя бить не буду, Гарри. Не буду тебе зубы вышибать. Хочу просто предупредить, что нанял адвоката. Буду добиваться, чтобы тебя привлекли за угрозы и вымогательство.
— Не представляю, о чем это вы говорите?
— Что, если бы кто-нибудь из пассажиров умер от инфаркта?
Гарри лишь крутил головой, изображая недоумение.
— Ах ты, извращенец, вонючка ты мелкая! — и Джейк схватил его за грудки.
— По-моему, это мне надо срочно бежать за адвокатом, — высвободившись, проговорил Гарри. — Потому что мне, например, ясно как день, что вам нужна помощь психиатра.
— Это ты псих, Гарри, а не я.
— Нет, я настаиваю: у вас явный параноидальный бред.
— Ну ты и фрукт! — сказал Джейк, заказав им обоим по следующей. — Ты не обычный мудак и извращенец. Я начинаю думать, что ты очень, очень редкостный образец. А теперь, мой психически больной дружочек, скажи-ка мне, давно ли ты работаешь у Оскара Хоффмана?
— Да десять лет уже.
— Так, значит, там мы и встречались?
— Конечно.
— И ты видел мои отчеты и знаешь, как обстоят мои дела?
— Ну-у, чтобы не прерывать разговор, я соглашусь с этим утверждением.
— И ты наверняка в курсе, что меня сейчас вовсю трясут инспектора налогового ведомства.
— Нет, — бесстрастно отозвался Гарри.
— Сколько ты получил за то, что сдал меня?
— Да ты, парень, и впрямь параноик.
— Гарри, бесстыжий ты самоучка, психиатрия это не только «пингвинские» книжки.
Глаза Гарри полыхнули злобой.
— Сколько ты получаешь за то, что стучишь на меня? Десять процентов?
— Я полностью отвергаю эти обвинения. Если соблаговолите заявить о них официально, будете иметь дело с моими адвокатами.
— Ты идиот и сволочь!
— Что касается интеллектуальных возможностей, то — как насчет письма из Менсы? Или еще не получили?
Джейк полез в карман, вытащил две пятерки и сунул их Гарри.
— На. Подавись.
— А с этого момента вы должны мне еще семь сотен фунтов.
— Это в каком же смысле «я тебе должен»?
— Вы получаете тысячу в неделю за то, что не делаете вообще ничего… — тут Гарри понизил голос —…причем даже не платите с этих денег налогов, о великий проповедник социализма!
Джейк побледнел.
— Вы же, кинозвезды, все такие принципиальные!
— Я не кинозвезда.
— А кто же вы тогда?
— Ну ладно, ладно. Но это шантаж. Ты отдаешь себе отчет в этом?
— Я бы это так не называл.
— Да и в любом случае это деньги не твои. Они принадлежат Руфи.
На сей раз по следующей им обоим заказал Гарри.
— Так заплатите ей. А не мне.
— Зачем ты хочешь на ней жениться? У нее что, еще деньги есть?
— Это ваш братец, альфонс-профессионал, хотел за ее счет поживиться, а вовсе не я.
— Стало быть, я должен поверить, что ты и впрямь любишь ее, так, что ли?
— Она вполне привлекательная женщина. — Гарри отвел глаза.
— Такой интеллектуал, как ты, представитель двухпроцентного слоя элиты, да к тому же симпатичный внешне и весьма начитанный, мог выбрать и кого-нибудь получше.
— А вот пытаться меня высмеивать — это ошибка, Херш. Не надо этого делать. Даже не пытайся!
— Не стоит так волноваться. Если я и не испытывал к тебе уважения прежде, то случай с самолетом меня многому научил. Господи, боже мой, как ты мог пойти на такое?
— Опять та же сказка про белого бычка?
— Колись, колись, Гарри. Ведь это же ты позвонил в службу безопасности полетов!
Гарри поднял бокал.
— Что, вздрогнули?
— Сколько вам лет?
— Тридцать восемь.
— И вот еще какой у меня вопрос тогда. Как все эти годы вы умудрялись оставаться на свободе?
— А кто сказал, что я все годы умудрялся?
— Да ну? серьезно? — вскинулся Джейк, глядя на него теперь не только с новым интересом, но даже с уважением. — А за что вас закрывали?
— У меня, знаете, время вышло.
— Давайте вместе перекусим. Угощаю.
Гарри заколебался.
— Мы можем это к накладным расходам отнести. В конце концов, хоть ты и гад, но ты же один из моих финансовых консультантов!
— Ну хорошо. Если на таких условиях, ладно.
Наугощавшись джином, заполированным вином и комплиментами, Гарри открыл, что нелады с законом у него начались еще в эпоху леди Докер и Гильберта Хардинга, когда продукты выдавали по карточкам, рулил Клемент Эттли[323], шла Корейская война и кинокомедии студии «Илинг продакшнз». Гарри Штейн, в то время начинающий бухгалтер, вычитал в «Ньюс кроникл» о том, что пропала (возможно, взята в заложницы) жена банкира, дама взбалмошная и стервозная. Полицейские обшарили в районах по соседству все кусты и прочесали откосы заброшенных железнодорожных путей, надеясь на лучшее, но ожидая телефонного звонка с требованиями похитителей. Или записки с указанием суммы выкупа.
Что ж, Гарри пошел им навстречу.
Если хотите видеть жену живой, вложите пять тысяч фунтов (однофунтовыми неновыми банкнотами) в портфель, который найдете в среду в 7 часов вечера у ворот кладбища Патни-Вейл. Обращаю Ваше внимание на то, что это не больше, чем Вы ежегодно жертвуете Консервативной партии или ежемесячно зарабатываете, эксплуатируя честный труд рабочего человека. За жену можете пока не беспокоиться. Такая старая потасканная кошелка меня сексуально не возбуждает, но имейте в виду, что она испуганна и страдает от холода. Попробуете обратиться в полицию — она умрет, и то же самое будет, если купюры окажутся мечеными.
К несчастью для Гарри, жена банкира нашлась в среду днем среди отдыхающих приморского отеля в Суссексе, и ничего с ней не случилось кроме временной потери памяти, что с женщинами на склоне лет иногда бывает, но Гарри о ее счастливом возвращении не знал (откуда?), и, когда он в среду в семь вечера проходил мимо ворот Патни-Вейла, его скрутили. Гарри яростно все отрицал, якобы не мог понять, за что к нему прицепилась полиция, но когда под нос сунули образцы его почерка, которые по глупости он сначала попытался уничтожить, пришлось заявить, что все это было шуткой. Все ж таки даму-то он не похищал, уж это точно, а деньги намеревался передать в фонд защиты Этели и Юлиуса Розенбергов.
Господин судья Делейни, рассматривая это дело в Олд-Бейли, стоял на несколько иной позиции. В то время как ее родные, убитые горем, бесконечными ночами сидели у телефона, не смыкая глаз, и в ужасе ждали хоть каких-нибудь вестей о родном человеке, этот юный пакостник и мерзавец, движимый злобой и алчностью, сделал все, чтобы усугубить и без того мучительные страдания ее домашних. Да ведь и впрямь, когда была получена эта отвратительная записка Гарри Штейна, мистеру Уоткинсу, который всего двумя годами раньше перенес инфаркт, пришлось предписать постельный режим и прием успокоительных.
— Меня просят принять во внимание безупречное доселе поведение обвиняемого, но больно уж его деяние отвратно, а главное, типично для того упадка, который мы наблюдаем в современном обществе. Дошло уже до того, что десять процентов — вы вдумайтесь! — десять процентов населения Англии дефективно либо умственно, либо физически. Множество людей просто недостойны того, чтобы быть гражданами такой великой страны. Что это? Отчего? Я вам скажу, что это. Это побочный результат слишком вольного воспитания! По моему мнению, с молодыми людьми вроде этого слишком носятся, а в результате страдает общество, потому что при любом послаблении они тут же норовят поживиться на счет уважаемого, приличного гражданина. Это неумная политика, очень неумная. И я хочу на его примере показать, как нужно каленым железом выжигать гниль. Мой приговор — три года тюремного заключения.
На что Гарри, перед тем, как его вывели из зала, ядовито улыбнулся и процедил:
— Благодарю вас, милорд.
К тому времени когда они выкатились из ресторана, пабы уже закрылись, и Джейк напросился к Гарри в гости — под предлогом того, что ему непременно нужно еще выпить: хотелось посмотреть, как тот живет.
В окна трехкомнатной полуподвальной квартирки доносились крики птиц из зоопарка, а состояла она из кухни, гостиной и спальни; повсюду валялось фотографическое оборудование, ванная служила проявочной. Кровать не убрана, простыни жуткие, на прикроватном столике липкая банка с вареньем, хлеб и нож. В кухонной раковине горы немытых тарелок. В гостиной плакат с изображением Че Гевары, рядом набросок голой Джейн Фонды. Гарри сходил, ополоснул пару стаканов и возвратился с полбутылкой скотча. Почувствовав со стороны Джейка неподдельный интерес, он даже прочитал ему одно из своих стихотворений:
