не ожидаем.
Я усмехаюсь:
– Ого! Какая глубокая мысль!
Он тычет меня пальцем в бок.
– Ты удивишься, но во мне есть еще очень и очень многое.
– Думаешь?
– Я не просто безумно красивый и жутко накачанный, еще я глубокомысленный и очень-очень умный. Это не считая других моих удивительных качеств, конечно же.
– К примеру, твоей скромности?
– Почему я должен быть скромным? – с вызовом спрашивает он, подмигивая. – Я знаю, что я – просто великолепен. Причин для скромности нет.
– Ничего себе! – Я фыркаю, но не могу удержаться от смеха.
– Очень скоро ты со мной согласишься, – с ухмылкой уверяет Кево, проводя рукой по волосам. Следую за движением его руки и смотрю на мышцы, проступающие под его рубашкой, на секунду дольше, чем это необходимо. – Я в этом уверен.
Чувствую, что краснею.
– Иди ты к черту.
– И оставить тебя здесь одну? Конечно, нет.
Закатываю глаза, но ответить не решаюсь. Голова забита противоречивыми мыслями и чувствами, и в данный момент у меня нет желания даже пытаться их распутать. В этот самый момент мне удивительно комфортно в этой угнанной машине, в которой я рядом с Кево направляюсь в Гетеборг.
– А где ты вообще живешь? – Я уже несколько раз задавалась этим вопросом, потому что Кево никогда не рассказывал о доме. Однако до сих пор у меня не было возможности спросить его об этом.
– Когда не организую восстание в Норвегии, ты имеешь в виду?
Я смеюсь.
– Да, именно это я и имею в виду.
Кево смотрит на меня с веселыми искорками в глазах:
– Думаю, что в таком случае меня сейчас можно назвать бездомным или что-то вроде того. У нас с Кэт уже давно нет настоящего дома, ну, то есть дома или квартиры, в которую мы постоянно возвращаемся.
– Звучит печально, – осторожно замечаю я. – Грустно, когда у тебя нет ничего, частью чего ты мог бы быть. Не иметь ничего, где бы ты ни был.
– Как раз над этим мы сейчас работаем. – В голосе Кево нет горечи и злобы, но он звучит решительно, и я понимаю, что мой спутник имеет в виду. Если подумать, у меня теперь тоже нет такого места, которое я чувствовала бы своим, к которому бы принадлежала, а возможно, и никогда не было. Мой собственный дом всегда был золотой клеткой. Но теперь он представляется мне уже не просто клеткой, а тюрьмой. Кево, Кэт и других последователей Ванитас лишили дома много лет назад, и теперь пришло время его вернуть. А где будет мое место в этом новом мире, там будет видно.
Примерно через два часа Кево останавливается у придорожной забегаловки и заказывает нам гамбургеры и горячий кофе, а потом останавливается на пустынной парковке. После долгого сидения в машине мы решаем устроить небольшой пикник прямо на капоте машины. Прислонившись к автомобилю, мы стоим бок о бок и смотрим на заснеженный пейзаж. Будь это кадром из фильма про конец света, это было бы довольно красиво. Я всегда любила зиму, хотя это никак не связано с моим Домом или моей семьей. Зима волшебна, а то, что перед нами, – совершенная форма зимней страны чудес. Нет ни следов на белой поверхности, ни грязной слякоти по краям поля, перед которым мы стоим.
Когда разговор в какой-то момент касается Элии и Уильяма, я, обхватив обеими руками стаканчик с горячим кофе, поворачиваюсь к Кево.
– Не уверена, что все правильно поняла, – говорю я, делая осторожный глоток. – Все вы – повстанцы, так? Вы либо настоящие потомки Ванитас, либо люди из других Домов, которые решили бороться за ваше дело. Разве вы все не должны быть на одной стороне, вместо того чтобы похищать Стражей и амулеты друг у друга?
Кево слегка улыбается моей неудачной шутке.
– Теоретически, думаю, да. У нас одна и та же цель, но это не значит, что мы все идем по одному и тому же пути к ее достижению.
– И что именно это значит?
Он пожимает плечами.
– Уилл и Элия сделают все возможное, чтобы воссоздать Ванитас. Им совершенно без надобности мирное решение вопроса, главное – получить то, чего они хотят. Тот, кто воссоздаст Ванитас, будет для этого сезона не последним человеком. Возьмем, к примеру, твою семью. Существует Мастер, обладающий наибольшей властью, затем идут ближайшие родственники, более влиятельные члены семьи и так далее. Вплоть до мелких служащих, дальних родственников, которые уже практически не имеют привилегий. Дом Ванитас будет полностью перестроен. Генеалогическое древо Роша не отслеживалось слишком долго, чтобы теперь установить точную иерархию. – Кево собирает пальцами снег на капоте и сжимает его в кулаке. – Когда Ванитс появится, многие будут бороться за то, чтобы занять влиятельную позицию в новом Доме. Люди вроде Уилла и Элии стремятся именно к этому. Поэтому, если мы тайно совершим ритуал перехода вдвоем, для них это станет поражением.
– Но ведь, – говорю я, пытаясь разложить в голове информацию по полочкам, – Элия – настоящий член Ванитас, так? Разве он не в любом случае будет… ну, на уровне руководства?
– Понятия не имею, – усмехается Кево, когда я вопросительно поднимаю брови. – Никто этого точно не знает. Тут нет инструкции, правил или чего-то подобного. Такого еще никогда не было.
– Сколько же тогда вообще существует повстанческих группировок? – озадаченно спрашиваю я.
– На это я тоже не могу дать тебе точного ответа. – Когда я разочарованно вздыхаю, Кево наклоняется ко мне и мягко толкает мое плечо своим. – Знаю, все это звучит сложно. Но у нас ведь нет общей группы в WhatsApp. Я знаю о нескольких людях, которые, в свою очередь, знают еще несколько человек. С Элией и Уиллом меня свел наш общий знакомый, но тогда я еще не знал, какого сорта люди эти двое на самом деле.
Мой желудок делает кульбит, когда я вспоминаю о том, как Уилл и Элия напали на меня в Осло. Кево прав: у него с этими двумя нет ничего общего.
– Значит, вы – хорошие повстанцы. Те, кто хочет добиться мирного решения и готов вести переговоры. А плохие жаждут в первую очередь власти, да так, что готовы даже идти по трупам?
Кево с серьезным видом кивает:
– Да, думаю, все это можно подытожить именно так.
Задумавшись, я с силой выдыхаю. За последние несколько недель мир как-то стал больше и сложнее. Впервые услышав о повстанцах, я представляла себе их как единую группу, которая борется за свое право в круговороте времен года. Все эту политическую подоплеку, связанную с новым Домом, я вообще не принимала во внимание.
Я все еще погружена в свои мысли, когда мне за воротник попадает что-то холодное. Взвизгнув, я подскакиваю и встряхиваюсь, когда снег скользит по моему свитеру и тает на спине.
В ярости я разворачиваюсь и гневно сверкаю
