— Еще бы пару сейфов плохоньких найти, — сказал Юра Паклин. — Документы ведь появятся.
— Не найдем, так ящики железные попросим сварить. У меня есть ребята знакомые в вагонном депо, — успокоил его Федор. — А пока давайте устраиваться, времени у нас нет.
…Доложив к вечеру Ухову о готовности опергруппы на Сортировке приступить к работе, Федор положил трубку, сел за стол и посмотрел на своих товарищей.
Алексею Колмакову пришлось весь день бегать со связистами, вместе с ними выколачивать кабель, телефонные аппараты, высвобождать каналы на телефонной станции. Юра Паклин и Виталий Бадьин с комендантом подбирали по разным конторкам свободные столы и стулья с табуретками. Им же пришлось быть грузчиками при подводе, на которой мебель собрали и доставили на оперпункт.
Сейчас они сидели перед Федором измотанные, притихшие и голодные, как и он сам.
— Ну вот, готовность мы доложили, — сказал он со слабой улыбкой. — Мне сегодня Ухов сказал, что я имею право принимать самостоятельные решения. И поэтому отправляйтесь-ка вы все по домам. Можете считать это моим приказом номер один. А завтра начнем пораньше. Всё.
Расходиться не спешили. А Юра Паклин еще спросил:
— Вместе пойдем? Подождать?
— Нет, у меня еще дела есть. — Федор поднял трубку и попросил начальника станции. — Товарищ Иванченко? Григорьев из госбезопасности беспокоит. Вы еще будете у себя? Хорошо, иду. — Положив трубку и кивнув на аппарат, совсем бодро улыбнулся: — Глядите-ка, как часы работает. Живем, братцы!
В кабинете Иванченко на электроплитке стоял полуведерный чайник.
— Чаем только и спасаюсь, а то бы давно с ума сошел, — пожаловался он Федору, подвигая к нему алюминиевую кружку. — Неделю не брился, две ночи опять дома не был. — Он поскреб жесткой ладонью по подбородку, заросшему полуседой щетиной, и показал на лежак типа больничного, обтянутый кожей. — Тут и перебиваюсь. Как же работать-то? — вдруг спросил Федора.
— Как работали, только лучше, — ответил Федор.
— Так я не про то. Ты знаешь, сколько у меня мужиков в армию забрали? По всей станции больше пятидесяти наберется.
— Надо.
— Знаю, что надо. Так хоть бы не сразу. Ну, ладно, путейцев обобрали, так у них хоть женщинами можно заменить. А составителей кем? На их место учить надо.
— Везде трудно. У вас же связанных с движением поездов забронировать должны, — сказал Федор.
— Должны, да не всех. Молодых-то берут. Я уж тут придумал на свой риск, послал кое-кого по домам к тем, что перед войной на пенсию ушли. Представь, двое уже пришли на работу.
— И еще придут, — заверил его Федор. — Люди понимают.
— Каждый день жду, — согласился Иванченко и стал почти жаловаться: — А днем работать не дают! С самого утра, веришь ли, возле дверей очередь. Кто только не идет! С заводов, а то и вовсе не поймешь откуда, объявляются представители разные с бумажками, с печатями одна страшней другой, и требуют вагоны для погрузки, для разгрузки, отправки вне очереди. Военные, те прут напролом, чуть за наганы не хватаются. А которые и во вредительстве в глаза обвиняют.
— Вот этих направляй ко мне, я им объясню, что такое вредительство. Теперь рядом с вами жить будем, помогать друг другу должны, — пообещал Федор, но сказал: — А тех, которые требуют, тоже понимать надо, они не за себя хлопочут. В конце концов, то, что они требуют, делать все равно придется.
— Очень рассчитываю на вашу помощь, — взглянул Иванченко на Федора.
— Так и я рассчитываю на вашу. — Федор улыбнулся. — А то, может случиться, завтра и со мной ругаться придется…
— Беда, беда, — вздохнул Иванченко. А потом заразмышлял вслух: — Конечное дело, попервости запурхались, потому как все будто сорвались куда. Маленько погодя приноровимся, в новый график войдем. Да и, может, справятся с фашистом скоро? — Он с надеждой посмотрел на Федора.
— Увидим, — уклонился от прямого ответа Федор.
Они помолчали. Каждый думал про себя. Наконец Федор сказал жестко:
— А станцию надо срочно разгружать. Немедленно. Понимаете, формирование воинских поездов задерживается.
Иванченко сразу сник. Но Федор постарался не заметить этого.
— Немедленно, — повторил он, поднимаясь.
А на следующий день с утра включил в работу всех своих. К нему тоже повалили жалобщики. Скоро понял, что приходят они не без помощи Иванченко, так как некоторые ссылались прямо на него. Перед обедом Федор позвонил ему и сказал довольно добродушно:
— Вы, Николай Семенович, всех своих посетителей ко мне не гоните. Постарайтесь сами решать тоже, а то ругаться начнем.
Иванченко что-то пробормотал в ответ.
— Ладно, ладно, это я так… — Федор положил трубку.
Надо было просмотреть уже прибывшие свои бумаги. Начал читать первую страницу и понял: опять распоряжение. Оно обязывало усилить контроль за пунктами выхода подъездных путей на основные магистрали.
Суть распоряжения стала ясна, когда дочитал его до конца.
На серединном Урале со времен Демидова расположено множество больших и малых металлургических заводов. Металлообработка и машиностроение на первых порах старались прижиматься к ним поближе. Это было выгодно. Да и сам Демидов такую выгоду соблюдал, привязываясь домнами к рудной базе, не считаясь особенно с транспортом, потому что пользовался в основном конской тягой да водными путями. Более позднее железнодорожное строительство прошло через крупные промышленные центры. Старые заводы зачастую оставались на отшибе. Они в свою очередь привязывались к основной дороге подъездными путями, которые сами же строили, благо денег на двух-трех, редко — десятикилометровую ветку наскрести было можно.
Главное же заключалось в том, что продукция этих старых заводов, невеликая по объему, часто была незаменимой: кто не знает демидовской меди, стали или чистого железа, которое уже два века не берет ржа? Груженые вагоны с продукцией этих предприятий выталкивались по подъездным путям на главную дорогу и ждали, когда их захватит по пути проходящий маршрут или сборный поезд. В условиях военного времени продукция этих заводов сразу попала в стратегический список: ее следовало незамедлительно отправлять в адрес потребителей.
В полученном распоряжении был и пункт, который прямо касался оперативников на станции Свердловск-Сортировочный.
В шестидесяти километрах от Свердловска находился Пригорнский металлургический завод, построенный еще в Петровскую эпоху. С первых же дней войны он наладил литье стальных минометных труб, которые отправлялись через станцию Пригорнскую, стоящую на главной магистрали, до Свердловска-Сортировочного и далее — до конечного пункта назначения, минометного завода в Сибири. Федору Григорьеву предписывалось откомандировать на Пригорнскую постоянного представителя с особыми полномочиями: вагоны с трубами, поданные заводом на станцию, должны незамедлительно отправляться по назначению с первым же проходящим поездом, даже если им окажется пассажирский экспресс.
Приказы не обсуждаются.
К вечеру в Пригорнскую для выполнения этой задачи выехал младший лейтенант Юрий Паклин.
Прошло еще четыре дня, уехали в командировки Колмаков и Бадьин. Федор остался в оперпункте один. До этого в кухонке-дежурке сидели по очереди, так как оперпункт был обязан работать круглосуточно. Что делать?
Федор задумался. Решился позвонить Иванченко и попросил его найти где-нибудь сносный топчан. Иванченко даже не стал спрашивать, для чего Григорьеву понадобилась эта мебель. К вечеру по распоряжению начальника станции в оперпункт доставили, за неимением другого, кровать с облезлыми никелированными спинками неимоверной высоты, украшенными ослепительно блестевшими шарами. К спальному агрегату был приложен матрац, сенная подушка и серое суконное одеяло. Федор только покачал головой.
Решил все-таки поблагодарить начальника:
— Спасибо, Николай Семенович, за посылочку. Вот и я, как вы, устроился, — сообщил ему.
— А у нас, на Сортировке, так и положено, — хохотнул невесело в трубку Иванченко, спросил еще: — А чайником-то обзавелся?
— Придется, наверное.
Через два дня вернулся из командировки Виталий Бадьин. Федор воспользовался этим, съездил в городок чекистов и привез из дома белье, полотенце, прибор для бритья и складное зеркальце.
Не забыл и чайник с кружкой.
* * *
Федор наблюдал, какие отчаянные усилия предпринимает Николай Семенович Иванченко для ускорения переформировки поездов, чтобы увеличить пропускную способность вверенной ему сортировочной станции. И вглядываясь, понимал, как трудно ему достичь желаемого результата. Заметное улучшение работы тут же сводилось на нет все нарастающим потоком грузов. Если в первые дни войны наиболее важные поезда — воинские эшелоны с людьми, с военной техникой и боеприпасами, с продовольствием для действующей армии и народнохозяйственными грузами для европейской части страны — все это устремлялось главным образом в одну сторону, на Запад, то уже через месяц навстречу этому потоку двинулся другой, не менее важный — эшелоны с демонтированным заводским оборудованием, которые предписывалось пропускать незамедлительно, так как его уже ждали подготовленные цехи, в которых это оборудование требовалось установить в намеченные правительством сроки и начать выпуск военной продукции для фронта. А если прибавить к этому санитарные поезда и эшелоны беженцев, которые хоть и миновали, как правило, Сортировку, но занимали свое место в графиках, а значит — и задерживали продвижение других поездов, то можно понять, в каком судорожном состоянии находилась сортировочная станция. Более того, именно в это время, когда гитлеровская армия продолжала оккупацию советской территории, появилось новое неприятное обстоятельство: на станцию стали поступать уведомления о приостановке до особого распоряжения грузов, пунктами назначения которых оказывались районы, захваченные агрессором. Грузы останавливались, а когда последует «особое распоряжение», никому, в том числе и Федору Григорьеву, не было известно. Началось это с десятка вагонов, но они накапливались, пришло время, и счет пошел на сотни. Вагоны расталкивали по заброшенным тупикам сначала рядом, потом по соседним станциям, толкали всюду, куда было возможно. В двадцати километрах от Свердловска, на обширной елани посреди леса, на слабенькой балластной подушке в срочном порядке стали выкладывать вагонный отстойник с пятнадцатью двухкилометровыми тупиками в ряд: огромный приют груженых вагонов, лишившихся конечных адресов… В этих вагонах сосредоточились огромные ценности, требующие соответствующей охраны. Организовать ее стало тоже заботой сотрудников оперативного пункта.
