— Я понимаю всю важность задания, Павел Иванович, — ответил Федор и, набравшись решимости, сказал: — Но боюсь, что за столь короткий срок задача невыполнима.
— Невыполнимых задач нет, — отрезал Славин.
— Я говорю о времени.
— У вас в распоряжении двадцать четыре часа, товарищ Григорьев, — повторил Славин. — И несколько минут вы уже потратили впустую.
Федор вышел из управления оглушенный. Ночь хлестнула ему в лицо резким ветром с колкой снежной крупой. Он машинально взглянул на часы. Было начало третьего.
В три часа добрался до Сортировки. Позвонил Николаю Семеновичу Иванченко — тот опять коротал ночь в своем кабинете. Встретились, Федор вкратце пересказал разговор в управлении.
— Давайте думать вместе, — закончил невесело.
— Скопившиеся вагоны месяц проверять… За сутки нам ничего не сделать, если мы на это дело бросим даже роту солдат, — обреченно оценил он задачу. — Пойдем-ка…
Минут через десять он привел Федора в небольшую конторку неподалеку от станционного здания, в которой у телефона дремала пожилая женщина.
— Где у нас натурки хранятся? — спросил Иванченко. — Заглянуть надо.
— А там, в кладовой, — махнула она, показывая за спину. — Вот ключ.
Иванченко взял ключ и молча пошел из кабинета. Федор, плохо понимая его намерение, направился следом. В большой нетопленой комнате, в которой они оказались, лежали мешки, занимая большую часть места, уложенные в ряды почти до потолка.
— Вот в этих мешках, — показал на огромный штабель Иванченко, — лежат бумажки, мы называем их натурками: это все вагоны, которые прошли через нашу Сортировку.
— Сколько же их тут? — спросил Федор, подавленный видом этой горы.
— Не знаю… За месяц, наверное, и будет в аккурат. Остальные, постарее, в сарае. А сколько тут, можешь прикинуть, если сумеешь. Начнем с того, что мы пропускаем в сутки не меньше ста двадцати воинских поездов, не считая остальных. Раз, — он загнул палец. — Если сейчас, вот в эту самую минуту, на станции находится одновременно порядка пяти тысяч вагонов, то прикиньте, сколько их могло пройти за месяц. Два. Вот и подумайте, как нам разгребаться в этом хозяйстве?! Вагоны-то только по натуркам и можно найти: когда прошли и куда.
— Все равно — надо, — сказал Федор, не представляя, с чего начинать такую работу. — Надо. Если груз не найдем — нам головы оторвут.
— Пойду командовать… — вздохнул Иванченко. — Шевелиться все равно надо.
За два часа Николай Семенович непонятно каким образом сумел собрать и усадить за работу тридцать шесть человек, разместив их по нескольким помещениям.
— Всё, — доложил он Федору. — Больше ни души не добавить. Нет людей больше.
Федор уселся за проверку бумаг вместе со всеми. Утром усадил за работу и появившегося Колмакова. Все работали с мрачным упорством. Федор время от времени заходил поглядеть на штабель мешков, который, казалось, совсем не убывал и чувствовал, как им начинает овладевать черная безысходная тоска. Номера вагонов, указанные в натурках, слились в бесконечную цифровую нить, которая липкой паутиной обволакивала мозги. В глазах до боли рябило. Вся эта затея с проверкой казалась все более сомнительной, наконец стала угнетать безнадежностью.
За двадцать часов бдения над бумагами проверенной оказалась только третья часть вагонов.
Позвонил Славин.
— Как дела?
— Пока платформы не найдены, — ответил Федор. — Все, кого было возможно освободить от другой работы, заняты поисками.
— Меня интересует, сколько времени вам нужно еще?
— Проверена только треть документов.
— Так не пойдет. Думайте. Для чего у вас голова?
Федор промолчал.
Через два часа Славин позвонил снова:
— Федор Тихонович, — неказенно начал он, голос его был усталым. — Со мной только что разговаривал заместитель начальника Главного транспортного управления НКВД СССР. Он просил ускорить розыск вала. Вы сами можете доложить об исполнении приказа в приемную наркома. Запишите телефон… Там ждут нашего доклада в любое время. Надеюсь, вы понимаете всю серьезность сложившейся ситуации?
Федор не смог ответить сразу. Славин не стал ждать его ответа и положил трубку.
Федор чувствовал себя раздавленным.
Появился Иванченко. Федор видел, что и тот чувствовал себя не лучше, чем он.
— Федор Тихонович, — позвал Николай Семенович, — послушай, надо ведь как-то вылезать из петли-то. Давай попробуем с другого конца… — не совсем понятно предложил он.
Они зашли в его кабинет. Николай Семенович стал объяснять свой план:
— Бумажки эти задержат нас еще суток на двое, не меньше. Вот я и предлагаю рискнуть: половину людей с натурок снять, организовать из них пять поисковых групп — направить на станцию, пусть проверяют вагоны на всех путях, на всех тупиках, везде, где они могут оказаться. Одну из групп усадим за телефоны, пусть трясут соседние станции, где есть тупики, которые мы используем. Я полагаю, что проверить две-три тысячи платформ легче, чем перебирать еще сто тысяч бумажек. Номера платформ у нас есть. Крытые вагоны тоже смотреть не надо. А в бумажках мы увязнем окончательно.
В предложении Иванченко угадывалась хоть какая-то надежда на зримый результат. Но Федор сразу же и представил, сколько придется лазить по путям, сколько километров пройти по трудному снегу, по морозу. Прикидывая время, медлил с ответом. А Николай Семенович продолжал убеждать:
— А если натурка и объявится, так она нагонит нас на путях.
Сидение над бумагами и Федору начинало казаться нелепым топтанием на месте. Иванченко предлагал действовать. И Федор согласился, хотя и с опасением:
— Николай Семенович, а не может получиться так, что люди пропустят где-нибудь приблудную платформу? Тупиков-то у нас десятки.
— Это моя забота, — успокоил его Иванченко. — Я уже расписал все заранее, с плана станции взял. — И он подвинул Федору листки, на которых были записаны маршруты для каждой группы в отдельности. — Старшими в группах поставил опытных мужиков.
Через полчаса поисковые группы ушли в ночь. Оставшиеся по-прежнему сидели за натурками.
У себя в кабинете Иванченко поставил чайник на плитку, и Федор, увидев это, вспомнил, что за сутки не съел ни крошки хлеба.
— На чай пригласишь? — спросил Федор Николая Семеновича.
— И на чай, и на ужин, — отозвался тот.
— Тогда я — сейчас…
В оперпункте, в кухонке-дежурке возле телефона Федор увидел Колмакова, обложенного пачками натурок.
— Пусто? — спросил, наперед зная ответ. Колмаков только молча взглянул на него и снова уткнулся в бумаги. — Не звонили?
— Молчат пока.
— Если спросят, доложи, что поисковые группы вышли на проверку вагонов по станции. Я у начальника станции, — сказал Федор.
В своем письменном столе он взял вчерашнюю пайку хлеба и завернутую в кальку селедку. Когда пришел к Иванченко, тот уже разложил на столе несколько сваренных в мундире картофелин.
— И чаек готов, — сообщил он. Увидев хлеб и селедку, улыбнулся: — С таким ужином тужить грех!
Ели не торопясь, молча. И напряженно прислушивались к окнам, за которыми в свист ветра слабо врывались гудки маневровых паровозов да лязг недалеких сцепок.
— Как думаешь, сколько понадобится им времени? — спросил про свое Федор.
— Кто его знает, — ответил Иванченко, поинтересовавшись своим: — А не могло быть ошибки, что платформы застряли у нас?
— Говорят, до Свердловска везде проверено. В Перми тоже нет, это сказано твердо. Никаких других предположений не высказывалось.
— Документы, однако, пришли на место… — размышлял Иванченко.
— Так ведь они в технической документации. Хорошо, что чья-то умная голова пометила там номера платформ, куда и что грузилось. Без этого вообще пришлось бы искать вслепую.
— Сейчас не на много легче.
В семь утра в оперпункт позвонил Славин. Колмаков смог доложить ему только о том, что организована параллельная работа по розыску.
— Долго думали, — сказал Славин. — Появится Григорьев, пусть позвонит…
Платформы были найдены в десять часов утра. Об этом сообщил встрепанный Иванченко, ворвавшийся в помещение, где проверяли натурки.
— Кончайте работу, девчата! — приказал он своим. И к Федору: — Тащат ваши платформы на станцию, Федор Тихонович. Через полчаса будут здесь.
— Где нашли?!
— В отстойнике, — ответил Иванченко.
— Разве вы туда посылали? И с какой стати они оказались там?
— Я забыл вам сказать вчера: звонил я туда, с начальником охраны говорил, попросил его посмотреть на всякий случай.
— Как они могли попасть туда? — недоумевал Федор. — Там же «западники» одни.
— Представления не имею! — не меньше его был удивлен Иванченко.
