Джай хотел приказать им успокоиться, но ставшие непослушными губы отказывались ему подчиняться. А когда он повернул голову, пытаясь отыскать Лиама, у него неожиданно потемнело в глазах. И если бы Лар вовремя не поддержал его, то сын герцога, наверняка, свалился бы с лошади.
Через мгновение зрение возвратилось к Джаю, и он уже хотел сказать эльфу, что нет необходимости так крепко сжимать его локоть. В конце концов, не так уж сильно он был ранен. Ведь арбалетный болт в боку – это не то же самое, что удар меча в грудь. После этого неделями в беспамятстве не валяются. Да и не больно почти…
И в это мгновение сын герцога почувствовал, как от поддерживающих его рук начинает распространяться живительное тепло. Эльф снова пытался его лечить, используя собственную жизненную силу (Лар не был целителем, поэтому это был единственный доступный ему способ помочь Джаю). И Джай знал, почему Лар поступал именно так. Проклятый поводок накладывал на него обязательства по защите хозяина (даже ценой собственной жизни).
Но этого было мало. Не смотря на все усилия, эльф никак не мог залатать брешь, через которую уходила жизненная сила Джая. Сын герцога понимал, что он вот-вот потеряет сознание. И тогда он сделал единственное, что ему еще оставалось – сломал барьер, который так старательно возводил целых два года, только для того, чтобы донести до чужого сознания повелительное «нет».
А через мгновение волна чужого негодования накрыла его.
Эльф был действительно зол. Правда, не совсем понятно – на кого. Казалось, что Лар злился на весь свет: на отступника, который притащил их в этот город; на степняков, которые постоянно отвлекали его внимание; на себя самого, потому что вовремя не заметил опасность; на Джая с его дурацкими приказами; вообще на всю Империю и Хаганат вместе взятые, потому что они жили по каким-то непонятным и нелогичным законам, которые нарушались чаще, чем соблюдались.
Но все это Джай отмечал как-то отстраненно. Сейчас ему было уже все равно, о чем думал злополучный эльф, к которому он за последние два года, похоже, успел привязаться. И даже то, что по телу начинала разливаться противная слабость, уже не волновало его.
Наверное, его сняли с лошади и уложили на землю. Потом кто-то (скорее всего Лар) вытащил из его бока арбалетный болт. Джай почувствовал это, потому что неожиданная боль заставила его на несколько мгновений прийти в себя. Но этого хватило для того, чтобы Джай расслышал несколько фраз, произнесенных на древнем как мир языке.
Разговаривали двое, и оба голоса показались сыну герцога смутно знакомыми.
– Сделай же что-нибудь!– выкрикнул один.
– Что я могу?– безразлично ответил второй.
– Ты же целитель!– настаивал первый.
– Мне не подвластна магия жизни, и я не могу исцелять,– спокойно, как маленькому ребенку, объяснял второй.
– Просто позови его, отступник!– захлебывался от ярости первый, но теперь его голос звучал уже не так ясно.
– Он всего лишь человек, и не услышит меня,– едва слышно прошептал второй.
Это было последнее, что расслышал Джай прежде, чем потерял сознание.
Это был великолепный сон: наполненный тихой музыкой ветра, играющего в зеленых кронах, и золотистым теплом первых солнечных лучей. Он дарил покой и умиротворение. Поэтому Джаю не хотелось просыпаться, и он еще долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь удержать ускользающее сновидение.
Тихий шорох открывающейся двери заставил его насторожиться, и это окончательно развеяло остатки сна. Потому что Джай четко помнил, что Лар умел появляться и исчезать из его комнаты совершенно бесшумно. А слуги никогда бы не осмелились вот так подкрадываться к нему. И только через несколько мгновений сын герцога осознал, что он не может находиться в родовом замке.
Память о событиях последних дней возвращалась медленно и неохотно. Но из того, что удалось вспомнить, выходило, что последние несколько декад ему приходилось ночевать или в палатке, или под открытым небом, где не было и в принципе не могло быть дверей.
Джай замер на месте, стараясь дышать ровно и глубоко, как и полагалось спящему, и снова прислушался.
Незнакомец осторожно закрыл за собой дверь. Он ступал бесшумно, но тихий шорох одежды и едва уловимый аромат полевых цветов выдавали его присутствие.
Хотя сын герцога уже понял, что неожиданный гость не представлял для него угрозы, он все еще продолжал притворяться спящим. Но когда чьи-то прохладные пальцы коснулись его лба, он все-таки открыл глаза.
Неожиданный гость, а вернее гостья, тут же испуганно отдернула руку. Но убегать она не стала. Просто замерла на месте. И Джай смог рассмотреть незнакомку, застывшую в шаге от него.
У нее были тонкие черты лица и необычные для степнячки светло-голубые глаза. Но смуглая кожа и почти черные волосы не оставляли никаких сомнений в том, к какому народу она принадлежала.
Девушка, или скорее девочка (вряд ли, ей исполнилось больше двенадцати лет), казалась маленькой и хрупкой. И просторная рубашка с широкими рукавами только усиливала это впечатление. Эта рубашка и шелковые шаровары, перехваченные на лодыжках ремешками, составляли всю ее одежду. Для Джая, который привык видеть женщин одетых в платья (или на худой конец в мантии), она выглядела необычно.
Он так и не смог определить, кто она. Потому что, не смотря на простоту наряда и босые ступни (не удивительно, что девочка ходила совершенно бесшумно), вряд ли она была простой служанкой. Прислугу не стали бы одевать в одежду, сшитую из румийского шелка. К тому же в ее косу были вплетены цепочки с мелкими золотыми монетами – достаточно дорогое украшение.
Рассмотрев незнакомку, Джай огляделся. Оказалось, что он находился в небольшой комнате, стены которой были завешаны разноцветными коврами. Точно такие же ковры лежали на полу. И даже потолок был затянут тканями. Так что создавалось впечатление, что это не комната, а необычной формы шатер.
Здесь совсем не было мебели. Кровать, на которой лежал Джай, оказалась ложем из сваленных друг на друга шкур. Оно возвышалось над полом всего на ладонь и занимало большую часть комнаты. Это ложе и несколько больших подушек на полу и составляли всю ее обстановку.
Осмотревшись, юноша снова повернулся к степнячке. Девочка сидела на ковре на том же самом месте. Она все еще настороженно смотрела него, но первый испуг уже прошел. И Джай решил, что можно было задавать вопросы.
– Что это за место?– первым делом спросил он.
– Дом рэма Баора, господин,– ответила степнячка.
Имя показало сыну герцога знакомым. Но ему понадобилось несколько мгновений для того, чтобы вспомнить, что именно его упоминал Натаэль в разговоре с воином-стражником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
