Его казнили, как гонца, принесшего плохую весть.
Температура подскочила до сорока. Туров еле держался. Завтра будет легче, внушал он себе, завтра будет легче…
Баглай, Синельников и Абношин, командиры рот, и с ними восемь бойцов, уехали на БМД к казакам: разъяснить обстановку и просить помощи. Туров сидел на откидной ступеньке штабного автобуса. Бессмысленно бродили бойцы. Казалось, все происходит на дне гигантского аквариума. Господи, подумал Туров, зачем мы здесь? На кой черт это все было нужно?
А главное: как теперь из этого выбраться?
Море угадывалось далеко впереди…
Марин, подумал он. Глеб Марин. Наша последняя надежда.
Стало даже смешно.
Олив приподнялась. Теперь пустыня была видна будто с птичьего полета. Три маленьких фигурки тащились, оставляя после себя глубокий общий след – как борозду. Ни отдыха, ни цели… как странно. Вся пустыня помещалась в старом, засыпанном песком бассейне. Расколотые статуи лежали вокруг, и лишь несколько: со страшно искаженными лицами – стояли и держали на плечах каменный свод.
Тихо было вокруг.
Она отвернулась. Зеркала врали. Ничему нельзя было верить.
9
Дабби мерз. Изображение в бинокле подпрыгивало. Мешали ветки. Потом вдруг стало видно отчетливо: боевая машина пришельцев катилась по дороге, а по обе стороны от нее рысью скакали десятка два казаков. Солнце с нашей стороны, отстраненно подумал Дабби, им в глаза. Это хорошо…
Вот казаки придержали коней, поворотили, взмахивая на прощание фуражками. Договорились… Он знал, что сейчас произойдет, знал, что исполнит все, как должно – но впервые за эти годы был заранее недоволен собой. Да, положение плохо настолько, что все средства хороши; да, воинское искусство некрасиво… Ему не хотелось делать то, что он делает.
Но, когда пятнистая машина приблизилась, он и еще десяток бойцов, все в черной форме морской пехоты, вышли из зарослей и расположились по обе стороны дороги: ленивая необязательная застава… Потом Дабби небрежно вышел на середину, сдвинул бескозырку на самый висок и уверенно поднял руку.
Парвис оглядел собравшихся. Нитролонг он сегодня уже глотал, так что боль пониже горла придется терпеть. Или проглотить еще? Он так и не выяснил, что вреднее: травить себя таблетками или переносить боль. А может быть, вообще все равно, потому что..
Родик Быков. Саша Пидмогильный. Гера Штоль. Антон Грамодин. Женя Турунтаев. Не приехал, но жив и здоров Слава Мерсье. Пламенный привет от Кондратьева. Жив Туров. С ним клевреты: Никольский и Брянко. Вась-Вась не приходит в сознание в больничке на Грановского. Гибель троих не подтверждена: Севрюгина, Мацюкевича и Верочки Тепловой. И – все…
Тринадцатый отдел. Три года назад – самая могущественная спецслужба в мире. В мирах.
Так, наверное, чувствовал себя наполеон на Святой Елене, маленьком острове..
Ужин при свечах. В темном пустом отеле полуразграбленного города с издевательским названием Ньюхоуп. В погибающей стране с не менее издевательским названием Мерриленд. В мрачном беспокойном мире по имени Транквилиум…
«Я даже не знаю, как ставить вопрос, – сказал он в самом начале. – Есть ли у нас еще какая-то задача, кроме спасения собственных жизней? И если да…»
– Резюмирую, – Парвис сплел пальцы, сухо щелкнул суставами. – Мнений высказано много, в все одинаковые. Рад, что даже гипотетически не вставал вопрос об организованном переходе на Запад и создании там на нашей основе структуры с понятными функциями. Хотя – это было бы весьма эффектно и по-человечески вполне понятно.
– Думаю, это уже сделано, – сказал Турунтаев. – Не нами и давно.
– Женя, ты же понимаешь, что твоя гипотеза не приближает нас ни на шаг к ответу… – Парвис помолчал, прислушиваясь к боли. – Итак, возможность выйти из игры тем или иным способом всеми рассматривается лишь как запасной вариант. Как неинтересный вариант. Если придется к нему прибегать, детали обсудим отдельно. Предполагаемых задач для предполагаемой организации видится пока две: политическая и цивилизационная. Во втором случае – это длительная кропотливая работа по преодолению технической отсталости Транквилиума, борьба – точнее, уход от борьбы – с форбидерством. Конспирация, тайная связь, маскировка. Это при том, что Кугушев патронирует на Хармони какие-то серьезные технические проекты. Деталей я не знаю, но предположить кое-что можно… Все это, конечно, увлекательно… – он замолчал: в груди кольнуло так, что перехватило дыхание. – Задача политическая по механизму прямо противоположна: действия на виду или, в худшем случае, в кулуарах, преследование сиюминутных интересов, интриги, импровизации… Тоже по-своему увлекательно.
Он не выдержал, полез в карман. Нитроглицерин хранился у него в золотой «марафетнице»: кокаин за последние два десятка лет прочно вошел в быт имущих, чем вызвал появление соответствующих аксессуаров. Пальцы тряслись, когда он выковыривал застрявшую пилюльку… Что они будут делать без коки? – мелькнуло в голове. Впрочем, свинья грязи найдет. Наркотические традиции Транквилиума были, пожалуй, побогаче, чем, скажем, в той же Индии. Наконец, сладкая крупинка упала под язык… сейчас станет легче.
– Лично меня, ребята, привлекает именно политика, – сказал, наконец, он. Боль сердечная отступала, наливалась боль головная. И это пройдет… – Во-первых, потому, что результативность цивилизационных методов, как мы убедились на собственной шкуре, существует только потенциально. А кинетически – ноль целых ноль десятых. Во-вторых, потому что именно сейчас власть в Мерриленде лежит под ногами и только и ждет, кто первый нагнется и подберет ее. В-третьих, лично для меня сейчас предпочтительнее невремяемкие проекты…
Прошло пять секунд, необходимых, чтобы до всех дошло.
– Спокойно, ребята. Повторяю: власть захватить можно. И можно – удержать. Вопрос в том, стоит ли это делать? Вот представьте: вы у руля. Цель. Только откровенно. Родион?
– Поздно спрашиваешь, Миша. Года бы два назад…
– А все же?
– Ну… отработать назад. Исправить, что напортачили.
– И все?
– Не знаю. Наверное, все.
– Понял. Саша?
– Не вижу себя у власти. Да и вообще – у меня узкая специализация. Понадобится тебе министр финансов…
– Хорошо. Гера?
– Орднунг.
– Зер гут. Антон?
– Ну… первым делом то, что сказал Родик. Потом можно будет и цивилизаторством заняться. Лучше – выборочно. Медицина, связь, общественное устройство. Но – медленно и солидно.
– Как и подобает. Женя?
– Прежде всего – доступ к информации. Мне, единственному среди здесь аналитику, острее всего не хватает общей информации. Ведь никто из нас не понимает по-настоящему, во что мы ввязались и с чем имеем дело. Ребята, Миша! Давайте возьмем власть, я не против. Но только давайте трезво понимать: мы представления не имеем о тех законах, по которым существует Транквилиум. Вместо того, чтобы эти законы изучать и хоть как-то систематизировать, мы занимались здесь шут знает чем. А мир, в котором возможны летающие люди – это совсем не наш мир, и подходить к нему нужно с другими мерками…
– Женя…
– Я видел их сам. Во время своих мистерий ариманиты поднимаются в воздух и летают, и это не обман зрения.
– Это все не о том…
– О том, Миша. Но пока вы не поймете, что это о том, вы так и будете садиться в лужу, мысля прежними категориями. Я предлагаю: не увлекаться методом. Власть – это лишь метод, инструмент. Транквилиум не такой, каким мы его видим. Он… нелогичен. Здесь дважды два не четыре, а около четырех, да и то лишь в ясную погоду. И люди построены по этой же логике: около четырех. И вообще: ребята, я не готов сейчас серьезно об этом говорить, но у меня есть весьма серьезные основания полагать, что события здесь как-то отражаются на событиях у нас дома.
– Ну-у… – разочарованно протянул Парвис. – Назад, к дедушке Шведову?
– А Шведов, мое мнение, во многом был прав. Если бы к нему прислушались… Впрочем, это разговор в пользу бедных. Не прислушались же… Так вот: прямых и неотразимых доказательств некоего мистического воздействия у меня нет. Думаю, их не может быть в принципе. Но определенный статистический материал у меня подобран…
– Женя, давай так: ты изложишь сейчас выводы, а посылки, если захотим, обсудим после. Идет?
– Не возражаю. Так вот: Транквилиум весь, в полном своем комплексе, есть ни что иное, как инструмент воздействия на ход истории Земли – с целями, известными только тем, кто этот инструмент создал. Опять же – исходя из того, что я о создателях этих смог узнать, к альтруизму они склонны не были, так что цели могут быть самые корыстные.
– Например?
– Если бы я знал… Допустим, недопущение создания психотронной цивилизации. Поэтому нас усиленно загоняют в вульгарно-технологическое русло. Либо же… – Турунтаев замолчал, уставясь на собственную ладонь. – Ладно, ребята, опустим дальнейшее. Все это спекуляции. Реконструкция по пуку.
