Тонкие, бледные губы реставратора растянулись в усмешку.
– Не так быстро, братец кролик. Не так быстро. Сперва вы отдадите мне то, что вам не принадлежит.
Глеб покачал головой:
– Нет, пока не удостоверюсь, что Лиза жива.
Реставратор поморщился:
– Самонадеянный дурак. Вы беспомощны, Корсак. Вы просто смешны. Лиза сидит в машине – здесь, неподалеку. Отдайте мне шкатулку, и я отведу вас к ней.
Несколько секунд Глеб молча рассматривал его лицо. Потом холодно проговорил:
– А что, если я просто возьму и сверну вам шею?
Он двинулся на реставратора, но тот достал из кармана куртки пистолет и направил его Глебу в живот.
– Держите себя в руках, Корсак, – сказал он. – Отдайте мне шкатулку, и разойдемся по-хорошему.
Глеб продолжал стоять, сунув руки в карманы. Дождевая вода стекала с мокрых волос на желтое, осунувшееся лицо, похожее на лицо странствующего рыцаря. Темные, недобро прищуренные глаза были прикованы к лицу реставратора.
– Вы ведь не сами это придумали, Долгих, – сказал Глеб. – Кто вам велел похитить девушку? Я должен это знать.
– Я с удовольствием расскажу вам обо всем, когда вы отдадите мне шкатулку, – ответил Долгих. Он легонько качнул стволом пистолета. – Ну давайте, доставайте. Живее!
– Как скажете. – Глеб потянул левую руку из кармана, наблюдая за напряженным лицом реставратора.
Тот уставился на руку Глеба, и бледные губы его подрагивали не то от нетерпения, не то от холода, не то от того и другого сразу. Вот из кармана показался уголок жестяной шкатулки… Долгих машинально подался вперед, словно его притянуло к шкатулке невидимым магнитом. Глеб, не сводя холодного, пристального взгляда с лица реставратора, быстро вынул жестянку из кармана, а другой рукой ударил по оружию, направленному ему в грудь, вложив в этот удар всю силу.
Пистолет выпал из скрюченных пальцев реставратора. Он взвыл, схватился за ушибленное запястье, повернулся и, как-то нелепо подпрыгивая, побежал в сторону автостоянки. Корсак нагнулся за упавшим пистолетом, угодил ногой в радужную лужицу и, проехав скользким ботинком по асфальту, повалился на бок. Падение было сильным, но Корсак не выпустил из рук ни жестяной коробки, ни пистолета, который он умудрился каким-то образом подхватить.
Когда журналист поднялся на ноги, Долгих продолжал бежать по мосту идиотским, подпрыгивающим аллюром и уже успел ускакать довольно далеко, однако Глеб не сомневался, что сможет его догнать. Но тут в дело вмешалась еще одна сила, о существовании которой Глеб в пылу схватки успел позабыть.
Профессор Северин, который до сих пор стоял в сторонке, выполняя данное Глебу обещание, вдруг бросился наперерез реставратору и с разбегу ударил его грудью в плечо. Удар оказался настолько сильным, что Долгих, как тряпичная кукла, перелетел через перила моста и с диким воплем полетел в реку. Через пару мгновений внизу раздался всплеск воды, и вопль стих.
Глеб подбежал к Северину, перегнулся через перила и уставился на черную гладь воды, потревоженную белыми, пенистыми разводами в том месте, куда угодил несчастный реставратор. Некоторое время он смотрел на воду, потом повернулся к Северину и с горечью произнес:
– Что вы наделали, профессор?
Лицо у Северина было бледным и испуганным.
– Глеб, извини, – пролепетал он. – Я…
– Он знал, где Лиза, – сказал Глеб.
– Я понимаю, но я… Я должен был что-то сделать. – Плечи профессора обмякли. Он провел ладонью по щеке и вдруг вперился взглядом в проклятую жестянку, которую Корсак все еще сжимал в пальцах. – Это та самая шкатулка? – зачем-то спросил Северин.
Глеб кивнул.
– Дай ее мне, – мягко попросил Северин и протянул руку. – Пока она у тебя, ты в опасности. Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Глеб не пошевелился, лишь наблюдал за профессором пристальным, недобрым взглядом.
– Ну же, Глеб. Отдай! – повторил Северин, повысив голос, и нервно облизнул губы.
Глаза профессора, прикованные к шкатулке, болезненно блестели, на скулах играли желваки. Северин медленно поднял правую руку и направив дуло револьвера Корсаку в живот.
– Ты должен мне ее отдать, Глеб, – тихим, почти грустным голосом проговорил он. – Ты не знаешь, какую опасность она представляет. Пожалуйста, Глеб. Не вынуждай меня стрелять.
– А вы уверены, что ваш револьвер заряжен? – мрачно сказал Глеб.
В глазах Северина мелькнула растерянность.
– А вот мой – точно заряжен, – сказал Глеб тем же мрачным голосом.
Мужчины стояли на мосту друг против друга. Дождь усилился, и холодные струи воды стекали по их волосам на осунувшиеся, побледневшие, напряженные лица. Профессор облизнул мокрые губы.
– Слишком много оружия, вы не находите? – тихо сказал Глеб.
– Да, – хрипло отозвался Северин.
В это мгновение откуда-то снизу, со стороны реки, донесся слабый, сдавленный крик. Северин дернул подбородком в направлении крика, и в ту же секунду рукоять пистолета обрушилась на его седую голову. Бледное лицо его запрокинулось, по длинным, спутанным волосам, смешиваясь с дождевой водой, побежала кровь.
* * *
Шаг… Еще шаг… Дубовые паркетины были так плотно подогнаны друг к другу, что не издавали ни звука.
Еще один шаг…
Стеклянная дверь распахнулась, и Корсак, подталкиваемый в спину широкой, сильной ладонью, вошел – нет, ввалился, едва не споткнувшись о край расписного персидского ковра, – в шикарнейший кабинет. Сидящий за столом человек развернулся вместе с креслом и уставился на Глеба внимательными, немигающими глазами.
– Он чист? – спросил хозяин кабинета.
Верзила, стоявший слева, молча кивнул.
– Хорошо. Оставь нас одних.
Верзила подмигнул Корсаку, повернулся и вышел из кабинета. Хозяин – упитанный человек с лицом злого клоуна – откинулся на спинку кресла.
– Итак, вы здесь, – произнес он, окидывая фигуру Корсака любопытным взглядом. – Несвежая рубашка, съехавший в сторону галстук, грязное пальто… И тем не менее вы здесь. Выходит, вы умнее, чем я предполагал?
– Где Лиза? – угрюмо спросил Корсак.
Долинский протянул руку и взял со стола пачку коричневых сигарилл. Достал одну пухлыми, ухоженными пальцами и прикурил от золотой зажигалки. Небрежно махнул перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказал:
– Насчет девушки можете не волноваться, с ней все в порядке. Я дал ей снотворного. Она спит в соседней комнате.
Глеб молча прошел мимо стола и распахнул дверь, ведущую в соседнюю комнату. Долинский ему не препятствовал.
Лиза лежала на диване, свернувшись калачиком и по-детски подложив ладони под щеку. Гибкая, белокурая, хрупкая. Губы ее были слегка приоткрыты. Дышала она ровно и спокойно, даже чему-то улыбалась во сне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
