делу. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы делать мне комплименты или хвалить обстановку моей квартиры?
— Нет. Это нечто очень… личное.
— А точнее?
— Мне трудно это сформулировать, Матье, поэтому не давите на меня. Если честно, я думал, вы вернетесь попозже, и хотел дать себе время подготовиться, что ли, и произнести небольшую речь.
— Какого рода? Вы больше не хотите на меня работать? Требуете повышения? Нет? Итак, позвольте угадать… Вы встретили японку и уезжаете в Токио? Или, не приведи Господь, конечно, у вас обнаружили неизлечимую болезнь?
— Значит, вы мне не поможете, — вздохнул Корантен.
Тревожный вид молодого человека вызвал у Матье улыбку.
— Хорошо, хорошо, я все скажу за вас… Вы так мечетесь, потому что пришли поговорить со мной о дочери.
№Вас это страшно смущает, вот вы и не в состоянии пары слов связать.
— Верно.
— Вы пришли просить у меня ее руки?
— Не будьте старомодным.
— В таком случае что я могу для вас сделать? Поскорей, пожалуйста, сейчас придет электрик, и вы уже не сможете вообще ничего сказать.
Корантен, который до сих пор нервно поигрывал своей бутылкой, не глядя на Матье, наконец поднял голову.
— Анжелике двадцать лет, а мне — тридцать один.
Он замолчал, словно сказал самое главное. Прошло несколько секунд, и Матье не выдержал:
— Сенсационная новость!
— Не смейтесь, разница в возрасте меняет всё.
— Что «всё»? Я пережил это, Корантен.
— Вместе с Тесс? Но вы, когда с ней встретились, были двумя взрослыми людьми, каждый со своим прошлым. Анжелика — совсем девчонка. Я ее первое… романтическое увлечение — А также первый любовник. Я в курсе.
Сильно смутившись, Корантен пробормотал:
— Правда, Матье, я не знаю, могу ли я с вами это все обсуждать.
— Но ведь вы имели именно это намерение, когда ждали меня возле дома?
— Мне хотелось узнать ваше мнение. Начистоту.
— Когда я шучу, это не значит, что я лгу. Что вас так настораживает в вашей истории с Анжеликой?
— По-моему, мы любим друг друга. Во всяком случае, я. Готов поклясться, что она — женщина моей жизни, и я никогда не захочу другой. Я умираю от желания жениться на ней, создать с ней семью, но если это как раз подходящее время для меня, то, увы, слишком рано для нее. Безусловно, она не остановится на своем первом любовном приключении.
— Что вы об этом знаете? В любви возможны все варианты.
— Я стараюсь быть реалистом, Матье. Даже если меня это и не устраивает. Но, что бы ни случилось, мне хотелось бы вас заверить, что я человек серьезный и у меня глубокое и очень искреннее чувство к Анжелике, которое дано мне надолго. Скоро она уедет на целых шесть месяцев очень далеко отсюда, и потом, когда она вернется, закончив учебу, возможно, она захочет остаться жить за границей, а может, ей встретится кто-нибудь, куда более интересный, чем я — заурядный эксперт-бухгалтер из Нормандии. Я уже заранее с этим смирился. И склонюсь перед ее решением, никогда не став поперек дороги.
— Но вы же надеетесь на другое, насколько я вас понял, и будете ждать ее, изнывая от нетерпения. Это очень порядочная позиция, очень достойная, ей-богу. И все же, будь я вами, я бы сражался за свое счастье. Я бы ездил к ней как можно чаще, даже на край света. И не позволил бы забыть о себе с таким самоотречением!
— Я хочу оставить ее свободной.
— Хорошо, но продолжайте ее соблазнять. Дайте себе этот шанс. Впрочем, давать свободу женщине, которая ее не требует и не желает, — это полный абсурд, заявляю вам как знаток.
В окошко тихонько постучали, и разговор прервался.
— Пришел электрик, — сказал Матье, собираясь открыть дверь.
Но вместо мастера он с ужасом обнаружил Люси Дельво, которая безуспешно пыталась укрыться от дождя под наполовину вывернутым наружу зонтиком. Женщина, казалось, не решалась войти, но, видно, слишком замерзла.
— Вы не один? — чуть слышно произнесла она. — Тогда я лучше зайду в другой раз.
Он колебался, не в силах понять, что она тут делает.
— Входите, — предложил он ей исключительно из вежливости, о чем немедленно пожалел.
Вообще-то им с Дельво было строго-настрого приказано не приближаться друг к другу на пушечный выстрел, но, наверное, у нее была серьезная причина.
— Мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз, — нерешительно произнесла Люси, косясь на Корантена, который тут же поднялся.
— Этот господин — мой друг, у меня нет от него секретов.
Матье предпочитал, чтобы на этом неожиданном интервью все же присутствовал свидетель. Кузены Сезара доставили ему столько неприятностей, что он ничем не рисковал, а свидетельство Корантена могло ему очень даже пригодиться в случае какого-нибудь недоразумения. Он жестом велел молодому человеку снова сесть и пододвинул стул Люси. С явной неохотой она села, положила рядом зонтик и по своему обыкновению опустила на колени сумочку, вцепившись в нее обеими руками.
— Наверное, мой визит вас удивил…
— Удивил. Я считал, что больше нас ничего не может связывать: меня, вас и вашего брата.
— Альбер немного успокоился, — быстро произнесла Люси. — Наконец-то он понял, что на истории с наследством Сезара лучше поставить крест.
— Тем лучше.
— Тем не менее, насколько я его знаю, он не будет долго сидеть сложа руки. Он — настоящий кровопийца.
Она сделала паузу, возможно, ожидая, что Матье поощрит ее к дальнейшему разговору. Но, видя, что тот молчит, она решила продолжить:
— У него всегда был импульсивный характер. И, к сожалению, полиция его абсолютно не пугает. Он ненавидит любых представителей власти. С тех пор как мы вернулись во Францию, он совсем слетел с катушек. Похоже, он очень скучает по Южной Африке, и ему не следовало ее покидать. Вообще-то я убеждена, что он умирает от желания вернуться, так как здесь ему больше не на что надеяться. Вы видите, ему не удается акклиматизироваться во всех смыслах. Другое дело я
