— Даже чаю не попьёте? — упавшим голосом спросила у старшего брата Люда, догадавшись о скором отъезде.
— Попьём, — обнадёжил её Фёдор, взглянул на часы, — ещё полчаса осталось. Неси ещё что-нибудь.
Пока Люда бегала до кухни и обратно, оставшийся стоять у бюро Олег пытался рассмотреть лежащие за неровным стеклом фигурки.
— Играла она ими в детстве, — продолжил Лапин свой рассказ о непонятно как попавший в размеренный быт глине, — возилась с ними, как минута свободная выпадала. Вот, даже с собой забрала.
— Тоже нравятся? — спросила Олега Люда, вернувшись из кухни с полным подносом всякой всячины, — сейчас, достану, покажу.
Расставив новую перемену, она раскрыла створки, положила перед уже вернувшимся за стол Олегом плоские фигурки, внешне смахивающие на тёмно-коричневые пряники размером с три четверти мужской ладони и толщиной в два пальца.
— Правда, на семью похожи? Вот это – мама, — пальчик девушки указал на широкую в бёдрах фигурку, — вот это – папа, — фигурка выше и пошире в плечах, — а это – дитёнок, — палец переместился к самой маленькой фигурке, похожей на перенесшего обрезание ушей Чебурашку.
— А это кто? — подыгрывая, спросил Олег о последней, четвёртой фигурке, похожей на нечто четвероногое, горбатое и длиннохвостое
— Это дракон, — серьёзно ответила девушка, — он их от зла охраняет.
— Понятно, — глубокомысленно ответил Олег, разглядывая народное творчество, — сама сделала?
— Нет, что ты! — с жаром ответила Люда. Фёдор только хмыкнул в уже полупустую чашку, — их наш прадед привёз из Средней Азии. Он был конюхом в экспедиции Пржевальского, много с ним путешествовал и вот в одном заброшенном оазисе…
Дальше последовал ставшим уже фамильным преданием рассказ о находке среди древних развалин кусков обожжённой глины. Собственно, предок наткнулся на них совершенно случайно, запнувшись о почти засыпанную пешком шкатулку. В отличие от содержимого, весьма богато украшенную. Собственно, именно по этой причине она перекочевала экспедиционному начальству, а непонятно для чего предназначавшиеся игрушки забрал себе нашедший их Лапинский предок. Никакой исторической ценности они не имели, по единодушному заключению археологов экспедиции. Так и пролежала находка на дальней полке в сенях, передаваемые из поколения в поколение, пока туда не засунула свой нос крайне любопытная девочка Люда, правнучка экспедиционного конюха. Нашла и быстро прибрала себе в игрушки. Играть всё равно было больше нечем. Тряпичные и деревянные куколки не шли ни в какое сравнение с дышащей древностью находкой.
— Вот, а потом я их с собой забрала, — Люда поставила фигурки на ребро, составив сценку пешей семейной прогулки с добрым и ручным дракончиком.
— Можно? — спросил разрешения Олег, взял посмотреть фигурку дракоши.
Покрутив в руках фигурный кирпичик, Олег собрался было поставить его на место, как между державшими фигурку пальцами правой руки пробежала знакомая дрожь.
— Странно, — он остановил руку буквально в сантиметре от скатерти, поднёс фигурку поближе к лицу, удерживая уже двумя руками. — Ты ничего не чувствуешь? — обратился он к Веронике
— Что я должна чувствовать? — удивилась невеста.
— Ну это, — Олег не хотел называть вслух причину, надеясь на догадливость Вероники, — что несколько дней назад было.
— Брось! — выкрикнул переводивший всё это время взгляд с фигурки на Олега Фёдор, но не успел. Грубо слепленная фигурка вспухла и развалилась, засыпав стол мелким крошевом, с резким металлическим звуком.
— Ё… — только и успел сказать Олег, разглядывая то, что осталось. На скатерти лежала полуприсыпанная глиняными остатками металлическая пластинка размером с обычную визитную карточку. Покрытая лёгкой патиной, но сохранившая чёткие геометрические размеры.
Рядом всхлипнула Люда. Покосившись в её сторону, Олег двумя пальцами поднял за угол пластину, отряхнул. На жёлтом фоне проступили две размытые строчки.
— Тут что-то написано, — Олег протёр поверхность подушечками пальцев, подобрал наилучший угол обзора, — буквы вроде наши, только черточками написаны. Сейчас, — он, наконец, смог разобрать похожие на иероглифы буквы, — здесь написано "Мёртвое мёртвым для жизни живых".
— Не понял, — он положил пластину на стол, — что это значит?
— Что здесь непонятного? — после паузы сказал Фёдор, — это про всех нас. Скажи, внучка, — обратился он к Веронике, — они тоже скоро умрут?
Ника кивнула, сжав побелевшие губы.
— Кто умрёт? — растерянно спросила Люда.
— Я только про тебя знаю, — тихо сказала Вероника, — после начала войны тебя арестуют за спекуляцию и антисоветскую пропаганду, посадят в тюрьму, а когда немцы прорвутся к Белгороду, расстреляют.
— Кто? — только и смогла спросить Люда.
— Наши, кто, — ответила Вероника, — вывезти не успеют. Всех расстреляют, кто в тюрьме останется. Потом, после войны, в пятьдесят седьмом, баба Поля подаст на твою реабилитацию. Из всей родни ты одна не от немецкой пули погибла. Вот, — она вздохнула. — В пятьдесят восьмом ей справку пришлют. Она мне её показывала.
— Подождите, — вмешался Олег, — этой штуке лет сто, а то и двести. Вы хотите сказать, что кто-то когда-то в песках Средней Азии специально сделал золотую пластину, написал на ней вот это, закатал в глину и подкинул вашему предку? Предупредить, значит? Но это ведь абсурд полнейший!
— Абсурд, не абсурд, — пожал плечами Фёдор, — но для всех нас это не имеет значение.
— Как это не имеет? — возмутился Олег, — мы, например…
— А вас вообще ещё нет, гражданин потомок, — грубо оборвал его Фёдор, — вы все, вместе взятые, ещё более покойники, чем мы. У нас ещё есть время судьбы, а вот вы, здесь, — он постучал указательным пальцем по столу, — вообще не предусмотрены, ясно?
— Чего уж яснее! — ответил Олег, — не забывай только, что если мы здесь изначально отсутствовали, то и законы ВАШЕЙ судьбы на нас не распространяются! Для нас ВАШЕЙ судьбы нет, ясно?
— Таки я, что, в Иерусалиме имею шанс умереть? — спросил от окна Зальцман, — не оставьте немцам старого еврея, пожалуйста.
— Однозначно, — ответил ему Олег, не сводя взгляд с Лапина, — ещё одно, Фёдор. Коли мы здесь оказались, то самим своим присутствием мы вот это, — он кивнул на пластину, — по любому изменим. Может не в мировом масштабе, конечно, а в региональном, но вот здесь, — он, повторяя жест Фёдора, постучал по столу, — уже многое поменялось и если мы под вашу карму не подпадаем, то и вы, соответственно, тоже.
— Это как? — не понял Фёдор.
— Очень просто. Мы как громоотвод сработали и теперь вот здесь, — он обвёл пространство вокруг себя ладонью, — ни для кого никакой жизненной определённости нет! Нет судьбы, ясно!?
— Олег прав, — вступила в разговор Антонина, — я например, уже ничего не могу угадать. Совсем ничего.
— Ну и хорошо! — воскликнул Олег, сделав зарубку в памяти, — вы свободны!
— Да уж, — Фёдор покрутил головой, словно приспосабливаясь к этой неожиданной, но такой сладкой мысли, — свободные граждане….
Он захотел что-то добавить, но посмотрел на женщин и вовремя остановился. Быстро взглянул на часы и вынес окончательный вердикт разговору.
— Мы поехали, Моисеевич. Извини, что так быстро, но, — он слегка развёл руками, — Время пришло.
* * *
Машина повернула направо и под бдительным присмотром всё так же торчащего на крыше пулеметчика покатилась в сторону Долбино. Олег расслабленно крутил руль, негромко звучали динамики, почти не заглушая шум двигателя и работающего на второй скорости вентилятора. Кондиционер, так удививший советских граждан, легко справлялся с забортной температурой и делал путешествие в знойный день, плавно переходящий в не менее знойный вечер, лёгким и даже приятным. Выходить из машины после прибытия в пункт назначения совершенно не хотелось.
На заднем сиденье шуршали бумагами Антонина с Вероникой, Фёдор задумчиво перебирал полученные от родственников гостинцы, периодически вытаскивая их из лежащего в ногах большого полиэтиленового пакета. Достанет, покрутит в руках и сунет обратно, нащупывая правой рукой следующего кандидата на осмотр. Наконец это занятие ему надело и, положив керамическую фигурку обратно, он откинулся на сиденье и стал смотреть вдаль.
— Ишь, наяривает, — сказал он, углядев с начала спуска в Долбино, какого-то сильно торопящегося домой или по делам гражданина.
— Где? — спросил Олег.
— Вот, от переезда телега несётся, видишь? — Фёдор протянул руку вперёд, почти задев пальцами лобовое стекло.
Теперь Олег заметил вдалеке несущуюся во весь опор лошадь, запряженную в нагруженную до половины свежескошенной травой телегу. Яростно работающий вожжами возница совсем не беспокоился о сохранности ценного груза – периодически от маленького стожка отваливались большие и маленькие охапки травы, устилая пройденный путь яркими зелёными пятнами.
