Просьба и впрямь деликатная, согласился Кен-Гизар. А какова необходимость, вызвавшая такую просьбу?
Советнику Саконнину удалось это узнать. Верней, не самому Советнику, а его жене. Дочь благородного Шера повредилась в уме. Ей привиделся в царе Карнагрии какой-то мальчишка-гладиатор.
Как прискорбно, отметил посланник. И оживился, как охотничий пес, взявший след. Прискорбно — и вместе с тем любопытно. Послал ли Старший Советник лекаря? Нет, Старший Советник лекаря к дочери Советника Шера еще не посылал.
А знает ли благородный Саконнин, что, как жрец Яго, он, Кен-Гизар, весьма искушен во врачевании. Особенно же — душевных недугов молодых девушек?
Нет, Старший Советник Трона об этом не знал. А знает ли посланник Священных островов, что род Шера — очень древний и весьма почитаемый в Карнагрии?
— К демонам! — воскликнул Саконнин, решив, что настало время отбросить церемонии. — Судьба твоей Карнагрии висит на волоске! Не время говорить о деликатности!
— И все же я не рекомендую, посланник, делать то, что вы собираетесь делать! — заявил Саконнин. — Но я также не могу и запрещать вам посещение дома благородного Шера!
Сокт усмехнулся.
— Понимаю, — сказал он. — Если мне удастся узнать что-либо, я в первую очередь поделюсь этим с тобой, Старший Советник Трона!
На том и расстались.
На следующее же утро посланник Кен-Гизар, переодевшись в скромное (по меркам посланника) платье, явился к воротам дворца Гагарана Шера.
На душе у сокта скребли кошки.
Глава третья
Когда Вардали Шера доложили, что прибыл царский лекарь, она, разумеется, вышла, чтобы взглянуть на него. Увидев перед собой немолодого, тучного мужчину с добродушным черным лицом, Вардали потеряла к нему интерес.
— Проводи его к дочери! — приказала Вардали служанке. — Я подойду позже!
И, повернувшись, пошла через зал к мраморной лестнице, вдоль которой высились статуи предков Шера.
Глаза Кен-Гизара обежали внутренность дворца, не пропустив ни мозаики на полу, ни фресок, ни алебастровых колонн, ни сверкающей позолоты. Времена, когда сокты не умели ценить роскошь, давно ушли в прошлое.
«Приятное место, — подумал посланник. — И женщина эта — приятная. Но следует сразу поставить ее на место».
— Пойдем, лекарь! — служанка, тоже довольно миловидная, тронула Кен-Гизара за рукав.
Посланник посмотрел на девушку и подмигнул.
— Эй, женщина, — громко сказал он. — Женщина, вернись!
Вардали и в голову не могло прийти, что обращаются к ней. Но она обернулась на голос.
И изумилась, поняв, что этот лекарь зовет именно ее.
Некоторое время она изучала сокта. Более внимательно, чем прежде.
«Староват, — решила Вардали. — Темнокожий, наверняка уроженец Священных островов! Ну конечно, только у соктов такие глаза! Пожалуй, не стоит обращаться с ним как со слугой! Все же он — царский лекарь! Если он повернется и уйдет, я же не смогу приказать рабам задержать царского лекаря!»
— Да, господин целитель?
«Урок усвоен! — подумал Кен-Гизар. — Умница! Готов поставить пять золотых, что под этим шелком нет набедренной повязки!
— Руку, женщина! — властно потребовал мнимый лекарь.
Вардали повиновалась раньше, чем успела сообразить, что она делает.
Сильные темные пальцы сжали кисть благородной карнагрийки. От прикосновения мурашки побежали по ее телу. Впрочем, так бывало всегда, когда ее касался незнакомый мужчина.
— Не зови меня — женщина! — заявила Шера. — Зови меня… Вардали!
При этом голос ее еле заметно дрогнул.
«Кен-Гизар! Ты не за этим сюда пришел!» — напомнил себе посланник.
Рукав туники сокта соскользнул к локтю, и Вардали увидела массивный золотой браслет с выпуклым изображением хищной птицы. И восьмиугольники из рубинов, вправленных в золото по обе стороны от него.
«Ого!» — подумала Вардали Шера.
Кен-Гизар заметил ее взгляд и поправил рукав. Не слишком быстро, чтобы она не подумала: он что-то скрывает. «Не хватало еще, чтоб аристократка заметила следы от перстней на моих пальцах! — с неудовольствием подумал он. — А кожа у красотки — великолепная!»
— Тебя снедает некое… томление! — произнес мнимый лекарь проникновенно. — Но сей недуг…
— Я вполне здорова! — отрезала Вардали.
Но руку отнимать не спешила.
— Советник Саконнин сказал: ты больна! — возразил сокт.
«Узнаю Саконнина!» — подумала супруга Советника Шера.
— Нет, целитель! Беда случилась с моей дочерью!
— В таком случае, пойдем к ней! — предложил мнимый лекарь. — А твоим, менее серьезным, недугом можно заняться попозже… если ты пожелаешь!
— Возможно! — ответила женщина. — Идем же!
Теперь она и помыслить не могла перепоручить
Кен-Гизара служанке. Да и за тем, как он будет лечить Ирдик, следовало присмотреть!
Комната младшей Шера располагалась на втором этаже дворца. Свежий ветерок со стороны увитого виноградом балкона приносил приятную прохладу и бодрящий запах водяной пыли от небольшого фонтана из розового мрамора. Вдоль стен в больших глиняных вазах росли причудливые растения. Желтые и голубые цветы с длинными мягкими лепестками источали тонкий аромат. На зеленых глянцевых листьях блестели водяные капли.
Негромко пела флейта. Мальчик-музыкант, скрестив ноги, сидел на ковре. Глаза его были закрыты.
Вардали прикоснулась к голове флейтиста, и мелодия оборвалась.
— Выйди! — приказала женщина, и музыкант покинул комнату.
Ирдик, откинувшись в низком широком кресле, глядела в переплетение зеленых виноградных ветвей. На ней было свободное платье из полупрозрачного шелка. Волосы ее, расчесанные, но не убранные, рассыпались по темно-голубому бархату кресла.
Кен-Гизар взглянул на ее босые маленькие ноги, на соединенные вместе колени, на острые груди и живот, просвечивающий сквозь серый шелк, и рот его наполнился слюной. Он буквально чувствовал, как руки его раздвигают стройные нежные бедра, а черные пушистые усы смешиваются с рыжими вьющимися волосками, когда губы припадают к Источнику Наслаждения.
Но тут глаза его встретились с зелеными печальными глазами девушки, и сокт понял: этого не будет никогда.
Он отнесся к своему неотвратимому поражению с философским спокойствием.
Вардали, угадавшая мысли мнимого лекаря (честь ей, ибо мысли Кен-Гизара угадать нелегко), прониклась к посланнику еще большим уважением.
— Доченька, — проговорила она. — Вот царский лекарь, он…
— Царский? — глаза девушки, до сего мига подернутые пеленой, вспыхнули.
