Стало тихо, Хорст услышал, как наверху, за окошком, хрустит снег под чьими-то шагами, а где-то неподалеку пилят дрова.
– Сложно, наверное, из благородного воина, редара, которого всякий уважает, превращаться в шута? – спросил он.
– После стольких лет в Ордене проникаешься мыслью о том, что жизнь есть служение, – ответил Авти, – и не так важно, как именно оно проходит, с мечом в руках на Стене или с кинжалами для жонглирования по грязным кабакам… Гордыня, самолюбие и прочая шелуха в Ордене отмирает… а если нет, то такой редар, скорее всего, долго не протянет. Кроме того, тех, кому удается дожить до Ордена Огня, долго и жестоко учат.
За дверью зашебуршились, лязгнул замок. В камеру заглянул пожилой оруженосец с котелком в руках. Из него торчали две ложки, и разносился аромат только что сваренной пшенной каши. Ощутив его, желудок Хорста задергался, как попавший в ловушку хорек.
– Кушайте, во имя Владыки-Порядка, – сказал оруженосец, кинув на Авти опасливый взгляд.
Дверь со щелчком захлопнулась.
– Сколько же мы тут? – Когда Хорст потянулся к ложке, его рука дрожала. Только тут он ощутил, что все же голоден.
– Двое суток, – ответил Авти, словно не заметивший еды. – Все это время ты был без сознания и нес околесицу.
– Ого! – Хорст сунул в рот ложку каши и едва не выплюнул – та оказалась обжигающе горячей. – Фсшшш…
Он глотал и давился, не обращая внимания на текущие по лицу слезы. Отвалил от котелка, когда брюхо раздулось и он стал похож на ужа, проглотившего жабу. Мог только лежать и сыто отдуваться.
Авти к еде не притронулся.
Храм в поселке Порядочного Кретильфа был очень скромным, без обычных для богатых святилищ изображений Владыки-Порядка и Порядочных. Голые бревенчатые стены выглядели угрюмо, посредине сиротливо сгорбился алтарь, но все равно Хорст ощущал себя под прицелом взгляда, направленного на него сразу со всех сторон.
– Как-то неуютно тут, – пробормотал он, оглядываясь.
– Тебе-то чего? – отозвался Авти, которого била крупная дрожь, а лицо то и дело искажалось судорогой.
Пять суток просидели они в подвале, общаясь только с оруженосцем, исполняющим обязанности тюремщика. Сегодня дверь открылась в неурочное время, и внутрь шагнули мрачные послушники с обнаженными мечами.
Когда пришлось подниматься по узкой лестнице, Хорст понял, что за эти дни очень ослабел. Ноги едва слушались. Оказавшись на вольном воздухе, он заморгал под ярким светом висящего в зените солнца.
Потом их завели в храм и оставили одних.
– Зачем нас сюда привели? – пробурчал Хорст, огля– дывая подвешенные к стенам тусклые масляные светильники. – Помолиться перед казнью?..
Он не обольщался на собственный счет и понимал, что за такой проступок, как ночной выход за пределы поселка и переход Стены, его как оруженосца накажут очень сурово.
Не совсем понятно было, что сделают с Авти. Учитывая его заслуги перед Орденом, шуту могли сохранить жизнь, а могли и наказать по уставу. Ведь той ночью погиб не просто редар, а командор! То обстоятельство, что он еще и сын одного из провинившихся, никого не волнует.
– Вряд ли, – мрачно отозвался Авти. – Нас не могут наказать, не осудив. Скорее всего, тут состоится суд. Подобные ритуалы принято проводить пред ликом Владыки-Порядка…
Дверь с грохотом распахнулась. На пол упал прямоугольник белого света, но в нем почти сразу нарисовалась чья-то тень. Редары, все в черных плащах и с непокрытыми головами, один за другим входили в храм. К тому моменту, когда дверь закрылась, Хорст насчитал девятерых. Восемь из них встали кругом, в центре которого оказались Хорст и Авти, еще один расположился у входа.
– Начнем, во имя Владыки-Порядка, – низким голосом проговорил незнакомый Хорсту высокий и белобрысый редар, который держал в руках переплетенный в кожу том устава. Воины Ордена дружно осенили себя знаком Куба.
– Я, брат Подарх, милостью Владыки-Порядка исполняю обязанности командора сего поселка, – сказал белобрысый. – Вы ли те, кого называют Хорст Вихор из Линорана, оруженосец Ордена Алмаза, и Авти Болван, бродячий шут?
– Да, – ответ прозвучал одновременно.
– Признаетесь ли вы в том, что ночью тридцатого дня Холодного месяца злокозненно покинули расположение Ордена и совершили переход на ту сторону Стены?
Спорить было глупо, и Хорст просто кивнул.
– Объясните, во имя Владыки-Порядка, зачем вы это сделали?
Хорст уставился в пол, Авти угрюмо сопел. Ответить на этот вопрос им было нечего. Если бы кто-нибудь из них попробовал сейчас растолковать истинную цель похода во владения Хаоса, то непременно раскрылось бы, что Сандир ре Вальф нарушил устав, приняв в Орден человека, находящегося под воздействием мага…
Да и нет никакой гарантии, что судьи поверят сказанному или что им вообще нужны какие-то объяснения!
– Не желаете ничего сообщать? – переспросил командор. – Тогда начинаем опрос свидетелей. Брат Варти, пригласите старшего караула…
Судьи опросили всех, начиная от караульного в бараке оруженосцев, который отводил глаза и клялся, что его оглушили подлым ударом, и заканчивая теми редарами, которые вместе с ре Вальфом отправились за Стену, чтобы остановить ушедших на восток безумцев.
Выяснилось, что Хорст и Авти лишили сознания караульного, непонятным образом перелезли через ограду поселка (сторожившие на вышке, по их словам, ничего не заметили), тайно забрались на Стену и с помощью веревки спустились на ту сторону.
Веревку заметил старший караула, а поднятый по тревоге командор ре Вальф решил спасти безумцев, для чего повторил их путь, а затем погиб, сражаясь с одним из чудовищ Хаоса.
– В связи со всем услышанным, – сказал белобрысый редар, – вы признаетесь виновными в дезертирстве, смерти брата ре Вальфа и, что самое важное – поклонении Хаосу. Ни с какой другой целью за Стену отправляться нет смысла. В связи с этим приговариваетесь к Исторжению во имя Владыки-Порядка.
Авти хмыкнул, Хорст открыл рот, словно намереваясь что-то сказать, а потом вновь закрыл. Все слова и мысли куда-то делись, осталось лишь ощущение чудовищной несправедливости.
Когда их повели назад в подвал, сознание тешила шальная мысль о том, что все произошедшее с ним– лишь сон и что сейчас самое время проснуться.
Глава 17. Исторгнутые.
Темнота плыла, словно туман, и была такой густой, что Хорст не мог разглядеть поднесенную к носу руку. Окошко под потолком себя не проявляло, будто его заткнули дерюгой. Снаружи царила темная облачная ночь.
Xopcт ворочался с боку на бок, тщетно пытаясь заснуть. Но сон, как испуганная птаха, упорхнул в неизвестном направлении. До Исторжения оставалось меньше суток. Никто не удосужился сообщить осужденным его дату, но Авти заявил, что все подобные вещи приурочивают к творениям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
