– Мне принадлежит звездная система – шесть планет. Две обитаемые. Сейчас они достигли уровня, когда надо проводить реформы. В ближайшие годы я займусь ими.
– А тебе разрешат? – изумился царь. – Золотой Фонд все-таки.
– Патер, там надо что-то делать. Потому что иначе Кларион закипит. Я вплотную подошел к той грани, за которой имеет смысл говорить о перегреве информационных активов. Там нужно тридцать пять миллионов человек на Кларионе и пятнадцать на Сивилле. А живет – девяносто два. Я склоняюсь к тому, чтобы освоить еще одну планету. Другой выход – открыть Кларион для заселения и переместить туда полмиллиарда землян. Но что бы я ни сделал – через двадцать лет Кларион станет крупнейшей колонией, а через пятьдесят – Землей-2. Просто в силу расположения. Он удобен как центр жизни в галактике, как техническая столица.
– Не. Сенат на это не пойдет.
– Тогда на это пойдет сам Кларион. Патер, я же расширил самоуправление практически до настоящего парламента.
– Звучит как ультиматум, – ухмыльнулся Патрик.
– Это и есть ультиматум. Я успел озвучить его в Сенате перед отлетом сюда.
– Представляю, как там все взвились.
– Не без того. Я узнал о себе много нового.
– И чего ты потребовал?
– Поэтапное увеличение населения Клариона до миллиарда человек плюс развитие еще двух планет системы.
Патрик протяжно и восхищенно засвистел.
– Слушай, чисто практический вопрос: сколько индейцев можешь взять?
– Смотря куда. Патрик, главные проблемы всех инородцев – нет гражданства и образования. Мне нужны рабочие, но – квалифицированные. Учить их негде. Индейцы работают преимущественно в сфере обслуживания. А там квоты очень небольшие. На миллиард населения – когда он будет – я могу взять двадцать пять тысяч индейцев. Водители пассажирского транспорта, домашний и медицинский персонал. Это, заметь, максимум, и то не единовременный, а в течение десяти лет. А вот рабочих на промышленные планеты я могу взять сто тысяч – причем через полгода. Найдешь, где обучить сто тысяч индейцев? Список специальностей с квотами я тебе хоть завтра выдам.
– А выдай. Мне будет, над чем подумать. – Царь вздохнул и с легкой завистью проговорил: – Везет же человеку… Занимается именно тем, чем я всегда мечтал. Маккинби, пить не бойся – эта штука похожа пиво. Слабенькая.
– Что же, Маккинби, ты равный, – решил старик. – Тогда ты и объясни Патрику, чем плох его план. А плох он кредитами. У Саттанга нет денег сделать все и сразу. Если не сделать, то нечем будет отдавать долги. Мы потеряем независимость. Формально мы будем суверенным государством, но на деле – во всем подчинены Земле. Патрик молод, ему, как всем молодым, кажется, что кредит можно вернуть.
– Это решаемая задача, – ответил Маккинби. – Если дело лишь в кредитах – можно обойтись без государства. Я мог бы дать в долг. На длительный срок и с щадящими процентами.
У царя хищно вспыхнули глаза.
– Маккинби, ты это как – серьезно?
– Если ты забыл, я не умею шутить.
– А проценты?
Маккинби лениво поднял руку, показав четыре пальца. Уточнил:
– Ровно средняя величина инфляции.
– Мне нужно пять миллиардов.
Маккинби пожал плечами.
– Пять миллиардов – это чистая прибыль от Сивиллы за четыре последних года. Примерно треть моего личного дохода за тот же срок. Я думал вложиться в Сонно. То княжество требует порядка двенадцати миллиардов только единовременно, если поднимать его всерьез. Но я принимал решение, исходя из разведданных, что Берг мертв, и имея в виду через шесть лет купить княжество.
– И зачем тебе Сонно?
– Бабушке будет приятно. Но Берг жив, да еще и сделал ребенка. Значит, через пять лет княжество вернется к нему – уже через ребенка. Оно мне надо – дарить ему двенадцать миллиардов?
– Ага, ага… И теперь ты ищешь, куда бы вложиться вместо Сонно.
– Я ничего не ищу. Просто я уже вывел из оборота половину нужной суммы – шесть миллиардов. Почему бы не помочь хорошему другу?
– Гм. И когда?
– А хоть завтра, – Маккинби взял кружку, наполненную для него стариком. Тот следил за ним с каменным лицом.
– Давай договариваться, – решительно сказал царь. – Твои условия?
Маккинби вдруг с грохотом поставил кружку назад. Царь вздрогнул, а старик подпрыгнул.
– Кто отдавать будет? Ты? Спроси у Хесса, сколько тебе жить осталось.
Царь застыл. А старик начал подниматься. Входное полотнище заколыхалось. Маккинби выхватил пистолет и направил его в лоб старику. Тот скрипнул зубами и сел. Полотнище на двери безвольно обвисло.
– Эй, Маккинби, – осторожно позвал царь, – а по-человечески никак? Словами это не выразишь?
– Ты забыл, – медленно проговорил Маккинби, глядя в упор на старика, – где мой корабль. Ты понадеялся, что я отзову его, поверив тебе?
– Твой корабль? – удивился царь. – Вроде где и был. Я не слышал, чтоб ты стартовал. Да, – он хохотнул, – тут такой пожар уже был бы… Маккинби?..
– Ты хреновый царь, Патер. Ты вообще что-нибудь знаешь о положении? Или веришь всему, что тебе говорит Хесс? И купленная им твоя личная гвардия?
– Та-ак, – протянул царь. – И?..
– Ты сказал, что берешь пленных себе. А Хесс велел казнить их завтра на рассвете.
– Ну, это-то мне доложили, – засмеялся Патрик. – У Деллы масса поклонников, если ты еще не в курсе.
– Я в курсе. Потому что все они пришли ко мне с одними и те же словами: царь нас не слышит. – Август бросил Патрику кусок тряпки с рисунком, нанесенным чернилами из ягодного сока. – Карта. С нашими палатками. С указанием, какую конкретно палатку жечь и топтать. Эту карту мне отдал индеец буквально за пятьдесят метров от твоего шатра. Сказал, что украл ее у командира гвардейской сотни. Полагаю, что остальные командиры получили такие же карты. Ближе к рассвету у них закончится кумыс, который с барского плеча выкатил ты. Тогда им добавит Хесс. Из своих запасов. Одну бочку, правда, уже украл молодняк. И выпил. Результат – у реки случилось массовое побоище, еле разняли.
Патрик только многозначительно приподнял бровь.
– У Деллы действительно много поклонников. Она завоевала серьезный авторитет – как великая колдунья. Еще днем ко мне приходили индейцы – старухи, мужчины, женщины. Патрик, ты ничего не заметил, когда Деллу привели к тебе?
– Знаешь, она для лесной жизни неплохо выглядела.
– Еще бы. Ее помыли, приодели, раны намазали местным наркотиком. Патрик, за несколько часов до этого ее выдрали плетьми. Причем Хесс велел дать ей в два раза больше, чем остальным. За подстрекательство к бунту и побегу.
– Это когда она восьмерых положила?
– Патрик, ты хотел дать народу конституцию? А в ней будет написано, что охрана имеет право насиловать приговоренных к смерти женщин?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
