– И ты отправляешься сюда?
– И не только я. Милый Джакт передает флот своим братьям и сестрам. Мы, представь, уже купили корабль. Судя по всему, в округе существует какое-то движение сопротивления – нам здорово помогли. Кто-то, по имени Джейн, свел с ума все компьютеры Трондхейма, заметая наши следы.
– Я знаю Джейн.
– Значит, у тебя здесь организация! Я была ошеломлена, когда получила записку с сообщением, что могу позвонить тебе. Все считают, что ваш ансибль взорван.
– У нас есть могущественные союзники.
– Эндер, Джакт и я улетаем сегодня. Мы везем с собой наших троих детей…
– Твоя первая…
– Да, Сифте, девчонка, из-за которой я шагу ступить не могла, когда ты улетал. Теперь ей почти двадцать два. Очень милая девушка. Есть еще друг семьи, наша учительница, некто Пликт.
– У меня была студентка, которую звали Пликт, – сказал Эндер, вспомнив беседу, состоявшуюся несколько месяцев назад.
– Ах, ну да, только это было двадцать с лишним лет назад. И еще с нами едут ребята Джакта, а также их семьи. Такой ковчег. Это все не срочно. У тебя есть двадцать два года, чтобы подготовить торжественную встречу. На самом деле даже больше – около тридцати. Мы пойдем несколькими прыжками и первые два сделаем как раз в противоположную сторону, чтобы никто не догадался, что мы летим на Лузитанию.
«Летят сюда. Будут через тридцать лет. Я стану старше ее. Сюда. К этому времени у меня тоже будет большая семья. Дети Новиньи, да и мои, если они у меня будут, давно успеют вырасти».
После мысли о Новинье он сразу же вспомнил Миро и предложение, которое сделал Ольяду в тот день, когда они отыскали место для нового дома Королевы.
– Ты очень будешь возражать, – начал он, – если я пошлю одного человека тебе навстречу?
– Навстречу нам? В космос? Нет, не посылай никого, пожалуйста, Эндер. Это слишком большая жертва – отправляться так далеко, когда компьютеры без труда…
– Это я не о тебе беспокоюсь, хотя хотел бы, чтобы ты познакомилась с ним. Он один из ксенологов. Пострадал в результате несчастного случая. Мозговая травма, как после тяжелого инсульта. Я очень доверяю его суждениям. Говорят, он самый умный человек на Лузитании. Но потерял всякую связь со здешней жизнью. Позже он понадобится нам. Когда ты прилетишь. Он очень хороший парень, Вэл. И может сделать последнюю неделю вашего путешествия интересной и полезной.
– Может твоя подруга проложить курс и вычислить нам точку рандеву? Мы все тут приличные штурманы, но только в открытом море.
– Джейн загонит откорректированный курс в ваш бортовой компьютер еще до отлета.
– Эндер, для тебя пройдет тридцать лет, но для меня… Я увижу тебя всего через несколько недель. – Она снова расплакалась.
– Может быть, я полечу тебе навстречу вместе с Миро.
– Не смей! – выкрикнула она. – Я хочу, чтобы ты стал как можно старше ко времени моего прилета. Я не могу общаться с тридцатилетним парнем, который болтается тут на экране.
– Мне тридцать шесть.
– Ты будешь там, когда я приду! – потребовала она.
– Да, – ответил он. – Миро, тот мальчик, которого я к тебе посылаю… Думай о нем как о моем сыне.
Она серьезно кивнула:
– Наступают опасные времена. Если бы только Питер был с нами…
– Ну уж нет. Если бы нашим маленьким восстанием командовал он, то стал бы в конце концов Гегемоном Ста Миров. А мы хотим только, чтобы нас оставили в покое.
– А если одно невозможно без другого? – спросила Валентина. – Ладно, об этом мы сможем поспорить позже. До свидания, мой милый брат.
Он не ответил. Просто смотрел и смотрел на нее, пока она не улыбнулась и не прервала контакт.
* * *
Эндеру не пришлось просить Миро уехать. Джейн уже рассказала юноше все.
– Ваша сестра – Демосфен? – спросил Миро.
Эндер уже привык к его невнятной речи. А может быть, он и вправду стал говорить более разборчиво. Как бы там ни было, Эндер теперь понимал Миро без труда.
– У нас было довольно талантливое семейство. Надеюсь, она тебе понравится.
– Надеюсь, я ей понравлюсь тоже. – Миро улыбался, но в голосе был страх.
– Я сказал ей, чтобы она считала тебя моим сыном.
Миро кивнул:
– Я знаю, – и добавил почти вызывающе: – Она показала мне запись вашей беседы.
Эндеру внезапно стало холодно.
В его ухе прозвучал голос Джейн:
– Конечно, следовало спросить тебя. Но я же знала, что ты согласишься.
Дело было вовсе не во вмешательстве в личные дела. Просто Джейн и Миро стали слишком близки. «Привыкай, – сказал он себе. – Теперь ее подопечным будет мальчик».
– Мы будем скучать по тебе.
– Те, кто будет, уже скучают, – ответил Миро, – потому что давно думают обо мне как о мертвом.
– А ты нужен живым.
– Когда я вернусь, мне будет всего девятнадцать. И вряд ли я успею поправиться.
– Но ты останешься Миро – умным, смелым человеком, которого любят, которому доверяют. Ты начал это восстание, Миро. Ограда рухнула из-за тебя. Ее снесли не ради принципов, а ради спасения человеческой жизни. Твоей. Не подведи нас.
Миро улыбнулся. Эндер не мог решить, отчего улыбка получилась такой кривой, – из-за паралича?
– Расскажите мне одну вещь, – попросил Миро.
– Если я не расскажу – скажет она.
– Да вопрос-то простой. Я хотел только узнать, за что погибли Пипо и Либо. За что свинксы оказали им такую высокую честь?
Эндер понял вопрос куда лучше, чем мог догадаться Миро. Да, это действительно должно было заботить мальчика. Миро узнал, что он сын Либо, всего за несколько часов до того, как перелез через ограду и потерял будущее. Пипо, потом Либо, потом Миро. Отец, сын, внук. Три ксенолога, загубившие свою жизнь ради свинксов. Миро надеялся, что, разобравшись в причине гибели своих предков, найдет какое-то объяснение и собственной жертве.
Беда была в том, что правда могла оставить Миро с чувством, что все происходящее – полная бессмыслица. Поэтому Эндер ответил вопросом на вопрос:
– А ты догадываешься почему?
Миро говорил медленно и осторожно, чтобы Эндер мог понять его неразборчивую речь.
– Я знаю: свинксы думали, что оказывают им честь. На их месте должны были оказаться Мандачува и Листоед. В случае с Либо я даже знаю повод. Его убили, когда собрали первый урожай амаранта и поняли, что еды хватит на всех. Они так наградили его. Только почему не раньше? Почему не после того, как мы объяснили им про корни мердоны? Почему именно амарант, а не горшки, луки и стрелы?
– Тебе правду?
И по форме вопроса Миро понял, что правда будет нелегкой.
– Да, – сказал он.
– Ни Пипо, ни Либо не заслуживали чести. Жены вознаграждали не за амарант. Листоед убедил их позволить появиться на свет целому поколению детенышей свинксов, хотя у племени не было еды, чтобы прокормить их, когда они покинут материнское чрево. Это был страшный риск: если б Листоед ошибся, малыши умерли бы от голода. Либо подарил свинксам урожай, но именно Листоед увеличил население настолько, что урожай сделался необходим.
Миро кивнул:
– Пипо?
– А Пипо рассказал свинксам о своем открытии. Что десколада, косившая людей как траву, была частью метаболизма свинксов и их тела спокойно справлялись с изменениями, убивавшими нас. Мандачува объяснил женам, что это значит: люди – не боги и не всемогущи, есть области, в которых мы много слабее свинксов, наши преимущества не есть нечто врожденное – размеры, тип мозга, язык, – а просто результат нескольких лишних тысяч лет развития. И если свинксы получат наши знания, мы, люди, потеряем всякую власть над ними. Открытие Мандачувы – вывод, что свинксы потенциально равны людям; вот за что награждали жены, за это, а не за сведения, добытые Пипо.
– И они оба…
– Свинксы не собирались убивать ни Пипо, ни Либо. В обоих случаях достижение принадлежало свинксу. Пипо и Либо погубило то, что они не могли заставить себя взять в руки нож и убить друга.
Несмотря на все усилия Эндера скрыть свою боль, Миро, видимо, заметил ее, ибо отреагировал именно на эту боль, на эту горечь.
– Вы, – сказал он, – можете убивать кого угодно.
– Это врожденный недостаток.
– Вы убили Человека, потому что знали: вы даете ему новую, лучшую жизнь.
– Да.
– И меня.
– Да, – ответил Эндер. – Отослать тебя отсюда – это все равно что убить.
– Но получу ли я новую, лучшую жизнь?
– Не знаю. Но ты передвигаешься значительно быстрее дерева.
Миро рассмеялся:
– Значит, у меня есть какое-то преимущество перед беднягой Человеком – я, по крайней мере, ходячий больной. И меня вовсе не надо колотить палкой, чтобы заставить заговорить. – На его лице снова появилось кислое выражение. – Зато у него будут тысячи детей.
– Не рассчитывай всю жизнь хранить целомудрие, – сказал Эндер. – Возможно, ты будешь жестоко разочарован.
– Надеюсь.
И после паузы:
– Голос?
– Зови меня Эндер.
– Эндер, получается, что Пипо и Либо умерли зря?
Эндер прекрасно расслышал настоящий вопрос: «И я тоже терплю все это зря?»
