— Ну и что я сделал, — эхом повторил Тони, не скрывая насмешки. — Видишь ли, старина, я многое чего сделал за свою жизнь.
— Брось темнить, Келлнер, — вышел из себя Бен, — я говорю о звонке в мотель «Старлайт». Я говорю о смерти моей матери и об отце Карлин.
Тони кивнул, словно смутные воспоминания медленно возвращались к нему.
— Да, припоминаю. У твоей матери в этом отеле была неофициальная встреча с ее отцом, небольшая вечеринка на двоих, скажем так.
Глаза Бена вспыхнули.
— Как бы там ни было, именно ты напугал их до безумия и…
— И… они от страха выскочили из штанов, — насмешливо перебил его Тони. — Да нет, к тому времени, когда все это случилось, они уже были без штанов.
Бен, не отрываясь, смотрел на Тони.
— Из-за твоей маленькой шуточки они врезались в грузовик. Но теперь я все знаю. — Его голос упал до холодного шепота.
— О чем ты говоришь, Дамирофф? Какая шутка? — Тони сделал вид, что ничего не понимает.
— Брось, — оборвал его Бен, — какого черта ты вздумал им сказать, что их дети попали в автомобильную аварию? Что же ты за сукин сын?
Тони отступил на шаг назад, словно пораженный обвинением.
— Старик, я узнал об их неприглядных делишках, как и все остальные, уже после всего. Но я никуда не звонил, это правда.
— Ты лживый подонок, — выругался Бен, — у тебя даже нет мужества признаться. Ты всегда был маленьким мерзким слизняком.
Показное дружелюбие Тони исчезло, его тон стал ледяным.
— С какой стати ты решил, что можешь явиться ко мне в дом и оскорблять меня? Или ты полагаешь, мне есть дело до тебя и твоих мелких проблем с этим дерьмовым городишком? Черт побери, кое-кто мог бы даже сказать, что те двое получили по заслугам.
Бен не отводил от Тони глаз. Если прежде у него в мыслях и была крупица сомнения, то теперь она исчезла.
— Я хочу объяснения. Моя сестра и я имеем на это право. И Карлин тоже.
— Ах, теперь ты говоришь и от имени Карлин, — с издевательством заметил Тони.
— Как вообще у тебя хватает наглости надоедать ей? — взорвался Бен. — Ты разрушил нам жизнь. Откуда в тебе такая дьявольская злоба? С этого момента и впредь держись от нее подальше, ты понял меня?
Тони недолго поразмышлял над чем-то, а потом коротко усмехнулся.
— А ты уверен, что она этого хочет? Ты не можешь допустить, что она относится ко мне с симпатией, а?
— Прекрати, — предупредил Бен, чувствуя, что в нем поднимается гнев.
— Нет, теперь ты послушай меня, — перебил Тони, и его взгляд не предвещал ничего хорошего, когда он придвинулся ближе к Бену. — Твоя восхитительная Карлин ничуть не нуждается в твоей защите. Прежде чем говорить мне о том, какой я подонок, тебе не мешало бы повнимательнее посмотреть вокруг себя. Карлин делала кое-что такое, что, возможно, совсем не придется тебе по вкусу.
— Тебе нечего сказать о Карлин! — с возмущением воскликнул Бен.
— Неужели? Тебе неинтересно услышать, сколько я платил ей каждый год, как долго она была у меня на содержании и от скольких еще получала деньги?
Бен почувствовал, как внутри него взрывается ярость.
— Ты грязный сукин сын!
Тони погрозил Бену пальцем, в его глазах засветилась угроза, но голос остался ровным.
— Ты снова оскорбляешь меня. — Он сложил руки на груди. — Видно, не очень-то приятно слышать, что твоя обожаемая Карлин просто подкупленный коп, собирающий деньги на черный день. Если она и дальше будет продвигаться с той же скоростью, она сможет уйти в отставку задолго до шестидесяти пяти.
Не задумываясь, Бен размахнулся изо всей силы. Удар был настолько силен, что сбил Тони с ног. Держась одной рукой за челюсть, другой рукой Тони оперся о диван и встал на колени, из разбитой губы на белую шелковую обивку дивана капнула кровь. Бен отступил на несколько шагов, его гнев не успокоился, но он почувствовал отвращение к себе за то, что так обошелся с Тони.
— Убирайся, — прошипел Тони, повернув голову и взглянув на Бена.
В несколько шагов Бен выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь. У него голова шла кругом. Этот парень убил его мать, и теперь у него хватает совести говорить… Да нет, это безумие. Увидев приближающегося Бена, швейцар быстро распахнул перед ним дверь, и тот, не сказав ни слова, выбежал, не отдавая себе отчета, куда направляется. «Карлин была на содержании. Господи, что за бред. Этот подонок все придумал, чтобы уйти от ответа».
Понурив голову, Бен продолжал брести, пока не оказался в Сентрал-парке, через дорогу от дома Тони. Что-то настойчиво стучало у него в глубине мозга, настоятельно требуя, чтобы его услышали, хотя Бен упорно старался этого не замечать. Если Карлин действительно была на содержании у Тони или что-то подобное, не в этом ли объяснение столь странного ее поведения? Было бы гораздо естественнее, если бы, узнав о том, что Тони сделал в прошлом, она повела себя по-другому. Но Она явно проигнорировала его обвинение. Похоже, ей не хотелось ворошить старое.
Но, конечно, эта мысль невероятна. Однако Карлин была всего лишь детективом, получающим зарплату. Они никогда не обсуждали, сколько именно она получает, но он, как и все, знал, что полицейские не самые высокооплачиваемые люди в мире, а она живет одиноко и должна сама о себе заботиться. А еще она посылала деньги матери и, видимо, оплачивала медицинские счета этого ничтожества, своего отца. Она выросла без особого достатка и, выбрав службу в полиции, получила возможность зарабатывать больше. Быть может, она потом стала сожалеть о своем решении, или, быть может, для нее это был способ делать то, что ей нравилось, и вдобавок получать небольшое финансовое вознаграждение. Со времен их детства прошло очень много времени, вполне возможно, она изменилась сильнее, чем он полагал?
Все это нелепо, но зато многое объясняет. Бен сел в парке на скамейку, наклонился и спрятал лицо в ладони. После того их ужина два дня назад он не звонил Карлин, несмотря на данное себе обещание. Накануне сразу же после Наташиного ухода ему позвонили из больницы, и он вынужден был поехать в приемное отделение скорой помощи. Все сегодняшнее утро он провел в операционной, а как только закончил операцию, отправился прямо домой к Келлнеру. И внезапно Бену пришла мысль, а стоит ли вообще звонить? Может, нужно подождать, разложить все по полочкам у себя в голове. Бен не хотел подозревать Карлин в таких грехах, но как он мог пойти и откровенно спросить?
«Положим, я спрошу ее, — размышлял он. — Если она не берет взяток, она будет отрицать, да еще и оскорбится, а если берет, она точно так же будет отрицать». Он ощутил болезненный укол страха при мысли о том, что не знает абсолютно точно, может ли верить Карлин.
