Синтия Виктор
Единственная
Кэрол и Ричарду Барон, а также Марку Стеклу с любовью, и признательностью.
Пролог
«Скорая помощь», резко затормозив, остановилась у Больницы Милосердия, и молодая женщина, лежащая на носилках в полубессознательном состоянии, при толчке тихо застонала. Ее лицо, волосы и вся одежда были в крови. Шофер выпрыгнул из кабины и побежал к задней дверце, внутри над пострадавшей склонились два санитара; втроем они выдвинули носилки из машины, металлические ножки, щелкнув, откинулись, превратив носилки в тележку.
Пронзая ночь воем сирен и визгом шин, подъехало с полдюжины полицейских автомобилей. Полицейские столпились вокруг, переговариваясь друг с другом и что-то сообщая по переносным рациям. Двойные двери приемного отделения раздвинулись, и санитары на полной скорости вкатили тележку по наклонному въезду. Сразу же подошли врачи и медсестры, и шофер «скорой» доложил:
— Доставлена тридцатишестилетняя женщина с двумя пулевыми ранениями в живот. В момент прибытия на место происшествия у нее было давление 80, пульс 10. Сделано внутривенное вливание, сейчас давление 100 на 60, но пульс все еще 10.
Тележку вкатили в кабинет для приема тяжелых больных, и бригада дежурных врачей приступила к работе. Один из членов бригады быстро разрезал окровавленную одежду и точными движениями снял с женщины пропитанное кровью белье, другой наклонился над ней, следя за ее прерывистым дыханием.
Джеффри Харт, старший в бригаде, уже осматривал пострадавшую, определяя повреждения и отдавая распоряжения.
— Срочно клинический анализ крови, — сказал он как обычно спокойно, но в его голосе чувствовалась напряженность. — Лейкоциты, свертываемость, группа и резус, а также кардиограмма. К моменту доставки в операционную у нас все должно быть готово.
До сих пор женщина на носилках, казалось, молча наблюдала за царившей вокруг нее суматохой, но теперь она закрыла глаза, как бы лишившись последних сил.
— Сестра, — продолжал Харт, — введите ей изотонический раствор Фоли, и нам необходима еще одна капельница номер 16 с Рингеровским раствором.
— Хорошо, — отозвалась одна из медсестер.
— Дамирофф еще не ушел из операционной?
— Он как раз заканчивает последнюю операцию, — ответила другая сестра, — Люси уже звонит наверх.
Харт мрачно кивнул.
— Надеюсь, он в форме. Отправляем ее прямо сейчас. Поторапливайтесь, ребята.
На третьем этаже больницы доктор Дамирофф стоял у раковины, задумчиво рассматривая свои руки. Только что закончив операцию, он успел снять халат и перчатки, но еще оставался в маске и шапочке. Распечатав намыленную щетку, нажал педаль и пустил в раковину воду. Несколько минут сосредоточенно тер жесткой щеткой под ногтями, между пальцами, ладони и тыльные стороны рук, потом перешел к запястьям.
Моясь, он сделал несколько глубоких вдохов. Эта операция, продолжавшаяся почти три часа, пришлась на конец длинного рабочего дня, и он чувствовал себя вконец вымотанным, а теперь на очереди множественное огнестрельное ранение. Что же с ним! Раньше, в бытность свою интерном, приходилось работать по тридцать шесть часов подряд, и он умудрялся чувствовать себя отлично. «Стоп, Дамирофф, — одернул он себя, — не раскисай».
Держа руки так, чтобы вода могла стекать с них, Дамирофф большими шагами направился в четвертую операционную, где младшая медсестра подала ему полотенце. Вытерев руки, он бросил полотенце в контейнер и повернулся, чтобы она могла надеть на него халат. Пока сестра помогала ему натянуть резиновые перчатки, взглянул поверх ее головы и увидел, что пациентку уже доставили. Женщина еще не спала, и анестезиолог, наклонившись над операционным столом, разговаривал с ней.
— …в палату для выздоравливающих, — говорил он в тот момент, когда Бен подошел к нему сзади.
Анестезиолог отошел в сторону, и Бен приблизился к столу. Женщина лежала с закрытыми глазами, ее тело было накрыто зелеными простынями, но они уже стали ржаво-красными от все еще кровоточивших ран, лицо ей протерли губкой, и в ярком свете ламп оно отливало смертельной бледностью.
«О нет! — Он резко отступил назад, словно его ударили. — Нет, пожалуйста, только не это».
Не может быть. Она не могла оказаться здесь и умирать у него на глазах от потери крови.
Он не может оперировать, пусть кто-нибудь другой. Но кто — другой? Ждать нельзя, придется оперировать самому.
Доктор Дамирофф шумно выдохнул. Менее всего ему хотелось когда-нибудь еще встретиться с ней, а уж взять на себя ответственность за ее жизнь?.. Он снова обернулся, чтобы взглянуть на нее, и на мгновение застыл.
Словно почувствовав что-то, женщина приоткрыла дрожащие веки. Несмотря на слабость от потери крови и уже начавшееся действие анестезии, она бросила взгляд на лицо хирурга, наполовину скрытое маской, и по проблеску в ее замутненных болью глазах он понял, что она его узнала. Но в ее взгляде было еще что-то, какое-то другое выражение, только Бен не мог понять — какое.
Но анестезия брала свое, веки женщины стали смыкаться, а голос упал до едва слышного шепота.
— О, Боже, — прошептала она, — это ты.
1966
1
Город Мудрецов, миссис и мистер Величайший Умник.
Стоя перед дверьми третьего класса, Карлин слышала неприязненный шепот и знала, что он относится к ней и Бену Дамироффу. Как обычно, они с Беном были в числе трех финалистов еженедельного школьного конкурса на знание орфографии, а остальные ребята ненавидели их и считали выскочками. Но ее это мало трогало, одноклассники дразнили их с первого класса, когда и она, и Бен начали с жадностью поглощать книги, пока остальные еще корпели над азбукой.
— Иностранец. И-н-о-с-т-р-а-н-е-ц.
Произнося слово по буквам, Карлин смотрела прямо перед собой, не собираясь доставлять классу удовольствие увидеть свой провал. Способная девочка, она уделяла школе мало внимания, никогда не готовясь к урокам и уж тем более не разучивая вслух свои задания, как настоятельно советовала всем миссис Гордон. Это настораживало учителей. У нее большие способности, говорили они на каждом родительском собрании, ей бы только найти себя. Бен был совсем другим — аккуратист во всем, он чуть ли не заучивал наизусть разные словари и энциклопедии.
Вот и сейчас (Карлин украдкой взглянула на него) он произносил по буквам слово «математика», смотря прямо на миссис Гордон и, казалось, не замечая присутствия остальных.
