– Что ты там делаешь? – Спросил Свиртил.
– День Земли сегодня[88]. Раз пашню не встретила, то и под дубом можно.
Закончив выкладывать зёрна, Милка стала поворачиваться в разные стороны света, тихо читая молитву.
'Гой, Земля еси родная
Земля матёрая
Матерь нам еси родная
Всех нас породила
Вспоила, вскормила
И угодьем наделила
Ради нас, своих детей
Зелий еси народила
И злак всякий напоила
Польгой беса отгоняти
И в болезнях помогати.
Повели с себя урвати
Разных надобьев, угодьев
Ради полый на живот'.
В это время в Звеженец к Лешко прискакал дозорный из Тынца. Сокольничий не стал повторять прошлой ошибки, когда в погоне за посольским караваном метался с одного берега на другой. Выбрав место у паромной переправы для своей ставки, он разослал разведчиков по оба берега реки. Если караван двигался из Ратибора, то перехватывать придется на правобережье, а если из Освенцима, то следовать они должны были через Тынец.
– Десяток рыцарей, два огромных возка с прицепными тележками тянут четверо коней каждую, а третий возок, всего двойка. – Докладывал разведчик.
– Отлично, – подумал про себя Лешко, – Ночью тёпленькими и схватим. В харчевне на ночлег все не поместятся, следовательно – разобьют шатры на берегу. Яцек, Анжей и Барек прирежут спящих в доме, а мы всех остальных.
Подумав ещё с минуту, вспомнив про монастырь бенедиктинцев, сокольничий громко выругался.
– Если эти ублюдки заночуют в монастыре, то оттуда их не выбить и за месяц. Где они остановились?
– Я не видел, сразу сюда поскакал.
– Ладно, на месте разберёмся. По коням! Иудеев не забудте.
Четыре десятка всадников покинули Звеженец на закате, добравшись до окрестностей Тынца за час. Владислав отправился в монастырь к бенедиктинцам разнюхать насчёт путников и в случае их обнаружения, должен был оставаться там.
Необычайно чистое небо открывало обозрению бессчётное количество звёзд, свет от пятнистой луны освещал реку, давая возможность отброшенной от причала тени перекатываться по крохотным волнам реки. На берегу стоял мальчик, вынимающий из мокрых ивовых корзин и складывающий в сетку тёмно-зелёных, шевелящих своими усами раков.
– Тридцать семь. – Закончил подсчёт Павел, гордясь собой, что уже выучился считать до ста.
Заползшей в раколовки вкуснятины было гораздо больше, но самок[89] отрок отпускал в реку.
– Через два-три года, когда выпущенные на свободу ещё не родившиеся раки вырастут и попадутся охотнику, то раколов скажет ему: – спасибо. – Размышлял Павлик.
Оставив корзины сохнуть на берегу, отрок направился в сторону харчевни, возле которой Родослав суетился у большого казана с закипающей водой, подвешенного над костром. Ждали только его. Сделав пару шагов, мальчик остановился. Навстречу, торопясь бежала Милка.
– Павлик! Постой. Помоги мне.
– Конечно, госпожа. Чем помочь?
– Да медальон свой, что Свиртил в Оломоуце подарил, под дубом обронила. Когда цветы собирала, на мне он был. А сейчас, смотрю – нету.
– Так я за факелом схожу, подсветить.
– Я на ощупь, да и луна светит. Ты рядом постой. Не хочу, чтобы Свиртил знал. Подарок всё-же.
– Госпожа Милка, я только раков отнесу и сразу к вам.
Когда Павлик добежал до дуба, то сразу не сообразил, отчего Милка лежит ничком. А подойдя поближе, почувствовал, как что-то со свистом хлестнуло его по ногам, затягиваясь на щиколотках. В следующее мгновенье, из-за ствола дуба выскочил незнакомец и с размаху ударил мальчика по лицу. Отрок без звука рухнул на траву.
– Зварыч, сучий потрох. Не лапай, а вяжи девку. – Раздался приглушённый голос куявца.
– Отстань, когда ещё возможность появится княжну потрогать?
Похоть Зварыча стоила диверсантам полным обнаружением. Милка очнулась и заорала, когда чьи-то грязные лапы залезли к ней под юбку.
– Свииртил! На по…, – куявец зажал рот женщине и сам взвыл от укуса.
Следивший за приготовлением раков Родослав очень болезненно воспринимал женские крики. Ещё днём, его собственная дочь подверглась надругательству подонков, и защитить её он не смог. И вот теперь, всё повторялось снова. Только в этот раз, крик раздавался не из кухни харчевни, а со стороны речки, у ветвистого дуба, куда помчался Павлик.
– Господи, что ж это творится? – Взмолился трактирщик.
Родослав было бросился на крик, но вспомнив, что в доме с десяток воинов, развернулся и побежал к открытой двери, где шумная компания слушала очередной куплет Трюггви.
– Беда! На помощь! – скороговоркой произнёс Родослав, – Там, у дуба, пацана вашего. Женщина кричала.
Гюнтер посмотрел направо, Нюра сидела рядом, а Свиртил подскочил как ужаленный. Вышедшая подышать свежем воздухом Милка – не вернулась. Объяснений больше не требовалось. Двое датчан, Хольгер и Йёрн, готовые заступить на вахту, а посему полностью экипированные, во главе со Свиртилом выскочили из харчевни и побежали в сторону дуба, подпалив от костра факелы. Остальные метнулись к возку, где были сложены доспехи и оружие. Если в событии под деревом виноваты разбойники или работорговцы, коих за этот год развелось немерено, то с ними справятся и двое данов, без помощи литвина, вооружённого одним кортиком. А если на нас напоролся отряд какого-нибудь феодала, любителя острых приключений, то здесь, уже будет каждый меч на счету.
К моему сожалению, через прицел ночного видения я рассмотрел до двух десятков всадников, сконцентрировавшихся у края леса, к которым спешили двое верзил, тащивших на своих плечах тела Милки и Павлика. Стрелять можно было только по ногам. Почти двести метров отделяли меня от похитителей, и я рискнул. Четыре пули попали в землю, и лишь только с пятого выстрела мне удалось задеть одного из мерзавцев, завизжавшего нечеловеческим голосом. Продолжать вести огонь стало невозможно. Свиртил почти добежал до дуба, закрывая своей спиной улепётывающего куявца. Павлика уносили к лесу, а навстречу спасителям уже скакали всадники.
Ночью, конечно, невозможно рассмотреть мелких деталей, но корпус человека при лунном свете виден хорошо. А пешему против конного не устоять. Атаку со стороны леса заметил и Свиртил. Оставив подыхать, практически с оторванной ногой катаюшегося по траве Зварыча, литвин подхватил безчувственную Милку и побежал обратно, к дубу. Двое датчан, с обнажёнными мечами прикрыли его, давая возможность отнести женщину как можно дальше, и готовы были встретить противника.
Пятёрка всадников перешла на галоп, направив копья на рыцарей, пятившихся к дубу. Левый крайний, поравнявшись с куявцем, который нёс отрока, притормозил, принял ношу, перекинув мальчика как свёрнутый ковёр поперёк холки коня, и припустил в сторону леса. Пеший куявец, вцепившись в луку седла, побежал рядом.
Из оставшихся четырёх всадников до датчан доскакали всего двое. Попасть было проще по коню, нежели по наезднику, и я, не раздумывая, нажал на курок, чтоб хоть как-то уравнять шансы.
Хольгер сумел увернуться в самый последний момент, качнувшись как маятник, сначала в одну, а затем в другую сторону, обманув куявца, и рубанул по ноге коня. Йёрну повезло меньше. Лошадь откинула его словно мячик метра на три. Его фальшион отлетел в сторну, а сам он уже не смог подняться на ноги. Жизнь его висела на волоске, поскольку всадник лихо завернул свою лошадь и уже готов был пригвоздить к земле распластавшегося оглушённого рыцаря.
– Ты, дупа пердолёва! – Свиртил громко, во весь голос высказался по поводу части тела всадника, на которой сидят.
Куявец на секунду замер, повернул голову на голос, и в этот момент литвин метнул в него свой кортик.
– Деревенщина, – всадник закрылся щитом, – сейчас и тебе достанется.
Клинок вонзился в доску, чуть выше умбона, не причинив вреда владельцу, но тем самым выиграв пару секунд для Йёрна. Две пули, одна за другой, прошили круглый щит и всадника.
Скоротечный ночной бой закончился. Выжившие враги, потеряв лошадей, убегали к лесу, подгоняемые несколькими арбалетными болтами, пущенными наугад. Хольгер тянул Йёрна, а Свиртил нёс на руках Милку. Похищенного Павлика отбить не удалось. Отрока, связанного его же собственным ремнём, бросили под ноги Лешко.
– С княжной был, – соскакивая с коня, сказал Владислав, – Может, княжич? Рубашка-то шёлковая.
Лешко нагнулся, потрогал материю, скривил губы, чувствуя своей спиной грубоватое домотканое полотно сорочки, прилипшее от пота и собравшееся неприятными складками под поддоспешником.
– А вот, сейчас мы всё и выясним. Владислав, отводи людей. Нечего лезть под стрелы. Где Зварыч? Где этот сукин сын? Пошли дурака богу молиться – он себе лоб и разобьёт.
– Кровью истёк. – Куявец с подстреленной лошади притащил раненого диверсанта с собой, успел наложить жгут повыше раздробленного колена, но было поздно. Подколенная артерия весьма уязвимое место. Зварыч доживал последние минуты. – Пётр и Сивый тоже.
