– Кровью истёк. – Куявец с подстреленной лошади притащил раненого диверсанта с собой, успел наложить жгут повыше раздробленного колена, но было поздно. Подколенная артерия весьма уязвимое место. Зварыч доживал последние минуты. – Пётр и Сивый тоже.
Отойдя метров на триста от полянки, Лешко учинил допрос пришедшему в себя Павлику при свете двух факелов. Ицхак и Цахи, взятые для сопровождения и опознания, больше ни на что не годились, как исполнять роль светильников.
– Слушай сюда, сопляк. Хочешь, чтобы пальцы целы остались?
Павел сначала отвернул голову, но острая сталь ножа, коснувшаяся мизинца, заставила кивнуть.
– Не слышу ответа! – Лешко отвесил болезненный подзатыльник. Причём ударил не ладонью, а рукоятью ножа.
– Хочу, – вымолвил отрок, еле сдерживая слёзы.
– Так-то лучше. Ты говори, не темни. Сколько людей у Гюнтера? – Чуть ли не попросил Лешко.
– Я не грамотный, считать не умею.
– Врёт! – Не выдержал Ицхак, – Я когда серебро передавал, этот змеёныш мешочки считал при мне. Лешко улыбнулся.
– Что ж ты подводишь меня? Тебя как звать?
– Павел.
Сокольничий схватил мальчика за мочку уха, оттянул и резким движением ножа отрезал его и сразу зажал отроку рот.
– Это тебе для начала, Павел. Если уши не жалко, то всё остальное пожалей.
К концу допроса, когда на земле перед Павлом валялся заострённый колышек, а портков на нём уже не было, Лешко узнал страшную тайну, после которой, вся операция замысленная Конрадом не имела смысла.
– Всё серебро отдали Беньямину, в пяти верстах от Оломоуца. – Павел сообразил, из-за чего куявцы устроили засаду, и говорил, чуть ли не насмехаясь, сплёвывая кровь.
– Как отдали? Врёшь! А сундуки зелёные?
– Семнадцать пудов. Все там. Мой господин с лёгкостью расстался с серебром. Оно для него ничего не значит. Он князь огромной земли. Дружина его настолько велика, что если с рассветом спросить имя первого, то последний едва ли успеет сообщить своё на закате. И знает он всех поимённо. А мудрости его нет границ. Сила же его такова …
– Заткнись сопляк! Что ж твой господин не приходит к тебе на выручку?
Лешко взбесился. Гюнтера он возненавидел не только за свой разбитый нос под Величками. Штауфен снова провёл его, лишив долгожданного серебра, за которое уже шесть людей сложили головы. Гнев требовал выхода, окровавленное лезвие ножа уже прижалось к шее мальчика. И быть Павлику убитым, если бы не Ицхак, который стал пятиться назад, к своей лошади, прячась за спину брата. Купец понял, что живым ему из-под Тынца не уйти. Оставалось только бежать.
– Курица, несущая золотые яйца, вот о чём говорил Беньямин, как же я не смог догадаться сразу? – Пронеслось в голове Ицхака.
– Куда? Владислав, держи иудея!
Ицкак выронил факел и бросился к коню, но не смог сделать и двух шагов, как был сбит на землю. Приглушённый хрип смолк, когда подошва сапога передавила горло еврея. Цахи с испугом смотрел на брата и не знал что делать. Одно движение ноги Владислава и шея будет сломана.
– Лешко, надо возвращаться в Краков. Если иудей обещал серебро, то пусть он его и отдаёт.
Предложение Владислава было великолепным компромиссом из сложившейся ситуации. Семнадцать пудов вновь стали реальностью, только с небольшой отсрочкой.
– Садись на коня и скачи в харчевню. Скажи Гюнтеру, что у нас его оруженосец. Я готов обменять его при одном условии. Тебе должны показать зелёные сундуки.
– А если у них их нет? – Поинтересовался Владислав.
– Значит, сопляк не врёт. Я отпущу его просто так. Разойдёмся миром.
В это время, в харчевне шёл совет. Похищение оруженосца Нюры стало головной болью. Седлать лошадей и идти на выручку Павлика ночью, пусть даже при ярком свете луны было смертельно опасно. Похитители могли скрыться, устроить засаду, или ещё того хуже, иметь специально разработанный план, дабы выманить нас и в удобном для себя месте напасть. Два десятка всадников, которые я сумел разглядеть, могли быть только частью хорошо замаскированного отряда врага. Инициатива полностью перешла в руки противника.
– Дождёмся утра, Йёрн поднимется на гору, к монастырю, а оттуда осмотрит через подзорную трубу местность. Должны же они костёр развести, лошадей поить. Лес не такой и густой, два десятка не спрячешь. – Предложил Трюггви.
– Ночью, ни один даже спешащий путник не поедет. Они где-то рядышком, и скорее всего, недалеко от полянки, где мы возки прятали, пока ты Лексей, со Снорькой в харчевню ходили. – Высказал своё предположение Свиртил.
– Мы должны отбить Павлика, а мерзавцев, что напали на нас – повесить. А ещё лучше, закопать живьём. Жаль, что они тела своих с поля прихватили. Прямо тут! Напротив харчевни, кожу бы с них содрала. – Нюра говорила страшные для меня вещи, но датчане лишь согласительно закивали головами.
– Утро вечера мудренее, – Гюнтер воткнул в стол кортик, – Мы сможем победить только в открытом бою. Гоняться по лесам без кнехтов нельзя. Потеряем коней, да и сами сгинем.
– Уррумм. – Стонущий звук рога разрезал ночную тишину Тынца.
Владислав доскакал до дуба, несколько раз дунул в рог, спешился и, держа в поднятой над головой руке полоску белого полотна, видимо перевязочного, направился к костру. Вскоре куявец стоял возле крытых возков в окружении датчан, уточнив на всякий случай, что является представителем Краковского князя.
– Иудей Ицхак рассказал о семнадцати пудах серебра, которые он нам должен. Сказал, что оно у вас, в сундуках зелёного цвета. – Сообщил Владислав Гюнтеру.
Зелёные сундуки ему конечно показали. Их осталось три штуки. Содержимое армейских ящиков, безусловно, заинтересовало воина, ибо там хранилось запасное оружие и доспехи, но никак не серебро. Остальная кладь была в виде сумок из брезента.
– Ицхак обманул. Серебро действительно было, и именно столько, сколько ты назвал. Оно не покинуло Оломоуц. Твоё требование исполнено! Я жду своего оруженосца целого и невредимого, а за причинённый нам вред, отдайте иудея мне.
– Князь, это невозможно. Ицхак обманул Конрада Мазовецкого, властителя этих земель. Купец ответит по закону. Договариваться о чём-либо другом – я не в праве.
– Тогда я сам заберу его.
– Думаю, в Кракове будут рады принять таких высокопоставленных гостей. – Ответил Владислав, скрывая улыбку, – Хотя, если я привезу серебро назад, то про иудея забудут.
– Ты предлагаешь мне, выкупить Ицхака за семнадцать пудов серебра!?
– Я слышал, о Гюнтере Штауфене говорят, что серебро для него ничего не значит, когда он чего-то хочет.
– Это ты правильно слышал, – вмешался в разговор я. – Князь Самолвы только берёт серебро, но никому ничего не даёт. Для этого у него есть слуги. Или ты решил, что перед тобой стоит ростовщик?
– Не …, я не так выразился. Прошу прощенья. Я имел в виду, что мог бы оказать услугу. – Стал юлить Владислав.
– Раз так, то доставь иудея, и тебя отблагодарят.
– Без возврата долга я не смогу.
– Говорить больше не о чем! – Гюнтер захлопнул ящик с оружием. – На заре, возле дуба, мой оруженосец должен стоять один. А ты, Владислав, подумай над предложением Алексия.
Павлика привезли к дубу засветло. Куявец размотал верёвку на руках отрока, оставив путы на ногах и отъехав метра на четыре, бросил на землю ремень с кортиком. Оглянувшись по сторонам, пришпорил лошадь, и поскакал догонять свой отряд, спешащий в Краков. Лешко не рискнул нападать на рыцарей Гюнтера. Качество явно превосходило количество. А будучи не уверенным в положительном для себя исходе боя, в сражение лучше не вступать. Тем более что добыча, на которую он мог рассчитывать, после проверки Владислава сократилась в сотни раз.
– Если Конрад останется недоволен, то пусть даёт больше людей, – рассуждал сокольничий, – Цахи спишет тысячу марок долга, да ещё добавит, дабы выкупить братца-вруна. Ну а если откажется, то про наговор можно и рассказать, тем более что свидетелей хоть отбавляй. Да каких свидетелей. Один Штауфен сотни стоит.
С этими мыслями Лешко и заходил в покои Конрада Мазовецкого, оставив иудеев за дверью.
Короткий пересказ событий не повлиял на аппетит князя. Конрад пережёвывал вчерашнюю оленину и кивал головой, соглашаясь с доводами сокольничего. Дослушав все приключения до конца, князь обизал губы, вытер ладони о скатерть и интригующе весёлым голосом приказал привести Цахи. Связанного иудея ввели, грубо подтолкнув в спину.
– Не понял!? – Князь повысил голос, – Кто посмел связать моего друга? Немедленно развязать! Что за самоуправство, на дыбу захотели?
Верёвки упали на пол, а вместе с ними рухнул и Цахи. То ли от страха, то ли ноги затекли. Иудея тут же подняли и усадили за стол напротив князя, на место, куда пальцем указал Конрад.
