Зелёный, отдыхавший после ночной службы и разбуженный поднявшейся суетой, тоже подошёл к столу. Поглядев на меч, он повернулся ко мне и высказал предположение:
— А может, он лазутчик вражеский, к нам засланный?
Я неопределённо пожал плечами.
— Не знаю…
— Сержант, — окликнул меня Хорёк, продолжавший заниматься лежащим без сознания человеком, — у него, похоже, нога правая не то сломана, не то вывихнута. Лечить надо…
Подойдя к лежаку, я осмотрел и осторожно пощупал правую лодыжку, сильно опухшую и наливавшуюся нехорошим сине-багровым цветом. Кожа его была ледяной и жёсткой. Человек, не приходя в сознание, тихо застонал.
— Так, парни, ну-ка, быстро, корыто сюда.
Когда приказание было исполнено и рядом с лежаком на пол установили корыто, найдёныша переложили в него, оперев голову о край, и по моему приказу принялись заливать тело чуть тёплой водой.
— Ну, вот что, Зелёный, — решил я, — не придётся тебе сейчас отдохнуть. Давай, быстро собирайся и дуй за своей знахаркой. Я думаю, сейчас её помощь в самый раз будет.
— Есть! — радостно отозвался тот, — я мигом!
— Не радуйся особо, — охладил я его пыл, — не один поедешь. Цыган! Собирайся. Вместе поедете. И обратно поторопитесь! А то он может и не дожить до приезда вашего…
Спустя пять минут оба всадника умчались по направлению к реке, ведя в поводу третью лошадь для Санчары.
— Хорёк, как отмокнет и конечности разгибаться начнут, вынете его из корыта, переложите на лежак, оботрите и прямо так, голышом, заверните в медвежью шкуру. Пусть отогревается.
— Я понял, сержант, — отозвался Хорёк, подбавляя ещё тёплой воды в корыто.
Раздав все необходимые распоряжения, я вновь подошёл к столу и взялся за мешок.
— Так… а что у нас здесь?
Верёвка, стягивавшая его горловину, уже оттаяла. Повозившись с ней немного, я развязал узел и принялся поочерёдно вытаскивать из мешка всё, на что натыкалась рука.
На столе поочерёдно оказались: запасная холщёвая рубаха; чистые обмотки на ноги; небольшой кусок холста, служащий хозяину, по-видимому — полотенцем; деревянная миска, кружка и такие же деревянные палочки непонятного назначения; небольшой нож, предназначенный скорее для каких-либо кухонных работ, чем для использования в качестве оружия; несколько кусков какой-то странной бумаги и пенал с письменными принадлежностями и кисточками; книга в кожаном переплёте с абсолютно незнакомыми мне письменами; маленький, размером с указательный палец, деревянный пенал, в котором хранились несколько очень тонких и странных медных и стальных игл, совершенно не похожих на швейные. Ещё в мешке лежали завёрнутые в отдельную холстину несколько луковиц, кусок хлеба, горсть сушёных фруктов, какая-то крупа в мешочке и завёрнутая в клочок бумаги соль.
— Вот, собственно, и всё, — констатировал я, оглядев содержимое мешка.
— Интересно, — покачал головой Грызун, — вы обратили внимание? Денег-то у него нет. Ни в мешке, ни в одёжке. На что же он живёт?
Дворянчик взял книгу и раскрыл её. Полистал, поразглядывал картинки и опять захлопнул.
— Ни хрена не понятно, — сказал он, кладя её на стол, — что за язык, что за буквы? И как они их только читают?
— А картиночки-то интересные, — протянул Степняк, — как будто люди на них дерутся.
— Это Циркачу интересно будет, когда вечером с площадки спустится, — равнодушно пожал плечами Дворянчик, — он ведь борец цирковой. Вот пусть и разбирается…
— Похоже, оттаял, — подал голос Хорёк, — давайте его перекладывать.
Степняк с Одуванчиком помогли аккуратно переложить человека на лежак и, обтерев сухой холстиной, завернули в шкуру.
Спустя какое-то время его вдруг начал колотить сильный озноб, он застонал, скрипел зубами от боли, временами едва ли не срываясь на крик. На короткое время он даже пришёл в себя, поводя непонимающими глазами по сторонам, огляделся, попытался что-то сказать но, опять застонав от боли, провалился в забытьё.
Так продолжалось ещё несколько раз, пока не приехала Санчара. Развернув медвежью шкуру, она осмотрела пострадавшего, нимало не смущаясь тем, что перед ней лежит голый мужчина, и повернулась ко мне.
— Это не перелом. Это сильный вывих. Надо вправлять. Нужно, чтобы его крепко держали, тут и тут, — она показала на грудь и бёдра.
— Понятно, — кивнул я и подошёл к больному со стороны плеч, — Степняк, держи его ноги. А я буду держать за плечи.
Когда мы со Степняком покрепче прижали к лежаку пострадавшего там где, показала Санчара, девушка взялась за вывихнутую ступню и начала потихоньку двигать её туда-сюда., одновременно растирая и разминая лодыжку. В какой-то момент она вдруг напряглась и с силой рванула ступню на себя, чуть разворачивая в сторону. Лежавший без сознания человек от боли дико вскрикнул, на мгновение пришёл в себя и опять лишился чувств.
Между тем Санчара, густо намазав повреждённый сустав тёмной вонючей мазью, обложила его какими-то размоченными в тёплой воде сушёными листьями и туго обмотала длинной полосой белого холста. Поверх холстины обернула куском шерстяного покрывала и, наконец, опять укутала больного шкурой.
— Теперь он будет спать, долго, — сказала она, — может быть, до утра. Когда проснётся, налейте ему полстакана вот этого, — она протянула мне небольшой глиняный кувшинчик, — и добавьте туда теплой воды. Пусть выпьет. И надо ему дать выпить бульон из мяса. Лучше — из курицы. Потом он опять будет спать. Через два дня я приеду, посмотрю.
— Это всё? — спросил я, — Может быть, что-то ещё нужно?
— Нет, — покачала она головой, — теперь всё будет зависеть от духов гор и от его здоровья. Если он сильный, то поправится. Если нет — умрёт. Но я сделаю, что смогу.
— Спасибо тебе. Чем мы сможем тебя отблагодарить?
— Мне от тебя ничего не нужно, — покачала она головой и чуть заметно улыбнулась, — если только…
— Что?
— Пусть Зелёный проводит меня домой…
Вот ведь хитрюга, а! Ну, да ладно…
— Зелёный! — позвал я.
— Слушаю, господин сержант! — вырос он передо мной прямо из ниоткуда.
— Собирайся. Проводишь знахарку обратно, — и чуть слышно добавил, — свободен до завтрашнего утра.
— Есть, господин сержант! — улыбаясь во весь рот, радостно проорал Зелёный и, накинув плащ на плечи, подхватил Санчару под руку, — бежим отсюда, пока он не передумал, — шутливо прошептал ей на ушко.
Хмыкнув, девушка выскользнула за ним на конюшню. Вскоре с улицы послышался удаляющийся топот копыт.
Пять дней наш незнакомец провалялся в беспамятстве, лишь на короткое время приходя в сознание. Мы едва успевали дать ему в эти короткие минуты выпить ту настойку, что нам оставила Санчара, как он опять проваливался в забытьё.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
