- Уверен, что помнит, - отозвался Джек, - но, сомневаюсь, что мы встретимся с ним в первой половине дня. Даже мы едва делаем два узла, а эта жалкая, позорная посудина, голландское корыто по прозвищу "Дриада", вообще бесполезна при слабом ветре. Кроме того, если этот туман завтра не разойдется, мы тоже можем вообще заштилеть.
Стивен истово верил в мастерство Джека как предсказателя погоды, моряка и высшего морского божества, но случилось так, что укусы и нехватка воздуха (роскошные двадцать квадратных футов "Ворчестера" заставили его позабыть о промозглой, непроветриваемой конуре под ватерлинией "Сюрприза") помешали заснуть, и Стивен находился на палубе с первыми проблесками рассвета, когда бледный туман истончался, а ручные помпы качали наверх воду для ритуального мытья палубы.
- Ахой, парус! Парус слева на скуле, - раздался окрик впередсмотрящего.
Стивен посмотрел в указанном направлении, увидел смутно маячивший упомянутый парус, но не настолько смутно, чтобы не смог различить, что это бриг.
- Ошибся, ошибся ты, Джек Обри, - проговорил он.
- Я получу свою мастику в конце концов, - с этими словами, почесываясь, прошел вперед, пробрался среди песка и струй воды и подошел к помощнику вахтенного офицера, который, расположившись на карронаде, и закатав брюки от брызг, смотрел на призрачный бриг.
- А вот и мистер Баббингтон, возможно, он придет к завтраку, - произнес Стивен, но молодой человек, по-прежнему глядя на бриг, ответил рассеянным смешком. Стивен прошел до вант-путенсов правого борта, снял колпак и ночную рубашку, засунул их под юферс и какое-то время усердно почесывался, опершись о выступающий привальный брус, затем, зажав нос левой рукой и перекрестившись правой, с плотно закрытыми глазами нырнул в море, бесконечно бодрящее море.
Пловец из него так себе, на самом деле, по обычным стандартам, его вряд ли вообще можно назвать пловцом, но путем бесконечных мучений Джек научил его держаться на воде и барахтаться, проплывая за раз пятьдесят или даже шестьдесят ярдов.
Плавание вдоль борта корабля от вант-путенсов до лодки, буксируемой за кормой, было вполне в пределах его сил, особенно, поскольку корабль еще и сам понемногу двигался вперед, что делало относительное продвижение в сторону лодки немного быстрее.
Поэтому он без малейших опасений нырнул, хотя прежде никогда не делал этого в одиночку, и когда пузыри поднялись мимо его ушей, подумал: "Я скажу Джеку "Ха-ха, я поплавал сегодня утром" и увижу его изумление".
Но, когда Стивен вынырнул на поверхность, задыхаясь и мигая от воды, то увидел, что борт корабля от него странно далеко. Почти сразу же он понял, что "Сюрприз" поворачивает влево, и Стивен изо всех сил заколотил по воде, крича всякий раз, когда волна поднимала его голову над водой.
Но всех матросов вызвали на палубу, постоянно свистели дудки боцманов, раздавались крики и беготня по палубе, пока "Сюрприз", распуская парус за парусом, продолжал разворот, а поскольку все, у кого имелось время отвлечься от немедленных задач, смотрели в сторону левого борта, ему невероятно повезло, что Джон Нюбай, обернулся плюнуть через поручни правого борта и увидел его страдальческое лицо.
Начиная примерно с этого момента, точная последовательность событий ускользнула от него: Стивен пребывал в уверенности, что наглотался морской воды, а также что на какое-то время погрузился под воду, а затем обнаружил, что потерял ориентацию, все силы и ту небольшую плавучесть, которой обладал, но вскоре он, казалось, очутился в постоянно меняющемся настоящем, в котором события происходили не последовательно, а словно бы наблюдал их с разных точек зрения.
Громоподобный голос, кричащий где-то высоко над головой "обстенить фор-марсель", новое погружение в глубины, теперь потемневшие из-за тени, создаваемой корпусом корабля; руки, грубо схватившие его за ухо, локоть и левую голень и перекидывающие через планширь шлюпки, беспокойство мичмана "Вы в порядке, сэр?", всё это могло происходить и одновременно.
Это продолжалось до тех пор, пока он не задумался над происходящим, хватая воздух на кормовой банке - что произошедшие события, такие как "навались, навались, ради Бога" предшествующее удару шлюпки о борт, и просьба подать вниз конец, следовали друг за другом, но вполне пришел в себя, не без тревоги, когда услышал тихий шепот носового загребающего своему соседу "Ну и всыплют же ему, если капитан упустит этот приз, из-за того, что доктор упал за борт. Тот еще дельфин."
Бонден, почти потерявший дар речи от негодования, привязал его и поднял на борт, накинулся на него как сердитая нянька, призывая спуститься вниз, но Стивен проскользнул у него под рукой и прошел вперед, где капитан Обри стоял вместе с Пуллингсом и старшим канониром у погонного орудия левого борта, в то время как расчет наводил эту прекрасную бронзовую девятифунтовку на летящий по волнам бриг, теперь уже в полумиле от них и под впечатляющей грудой парусов.
Все, кроме Джека, быстро отвели взгляд, приняв застывшие, отсутствующие выражения лиц, когда Стивен подошел и сказал:
- Доброе утро, сэр. Прошу прощения за причиненное неудобство. Я плавал.
- Доброе утро, доктор, - холодно взглянув, ответил Джек. - Я и не знал, что вы в воде, пока шлюпка не оказалась рядом с вами, благодаря хладнокровию мистера Кэлэми. Но должен напомнить вам, что никто не имеет права покидать корабль без разрешения: более того, вы не в той форме одежды, в которой надлежит появляться на палубе.
Мы поговорим об этом в более подходящее время. В данный момент я хочу, чтобы вы отправились в свою каюту. Старший канонир, одолжите доктору ваш фартук, найдите мне самое округлое ядро, зарядите три с четвертью фунта пороха и два пыжа, и давайте попробуем зону досягаемости.
В своей каюте Стивен услышал, как орудие открыло расчетливую, тщательно выверенную стрельбу. Он чувствовал себя замерзшим и опустошенным: по пути вниз он не встретил ничего, кроме неодобрительных взглядов, а когда позвал вестового, не последовало никакого ответа. Если бы не этот несчастный приз - возможность этого несчастного приза - если бы не их жадность, их пресмыкающаяся алчность, его бы окружала любовь и забота, все бы его обласкали и поздравили со спасением.
Кутаясь в одеяло, Стивен провалился в неправдоподобную дремоту, затем глубже, глубже, в полную отрешенность, из которой его выдернул (и весьма грубо) Питер Кэлэми, пронзительно проревевший, что "старый Боррелл на тысяче ярдов им срезал фалы грот-марселя - все разом упало - Боже, как они ревели от восторга! Сейчас приз находился рядом, и капитан думает, что доктор захочет на него взглянуть".
