Втер итальянцам, что у русских самая распространенная ассоциация со словом «лампочка» — словосочетание «лампочка Ильича». Поэтому плясать надо от этого. Добиваться, чтобы место Ильича в словосочетании занял Педрилло. «А стихи, — говорит, — стилизация под Маяковского, это у нас, русских, любимый поэт»! Навешал, в общем, итальяшкам спагетти на уши. Полгода у нас тут эти плакаты висели. Потом приехал из Италии ихний шибко грамотный специалист, типа, по России. Увидел эти стишки и за голову схватился! В общем, Веньку погнали погаными тряпками… А торговля идет у них, не смотря ни на что, вовсю! Расширяться собираются. Хотят еще цех развернуть по производству открывалок для бутылок…
— Что-то опер к нам никак не едет… Не забыл он про нас? — спросил Кирилл.
— Да, что-то не едет! — согласился майор. Встал, оглянулся, посмотрел на капитана: — Я, вроде, китель сюда на стул вешал… Ты его унес что ли?
— На вешалке. Зачем он тебе?
— Да рация там.
Майор вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Через минуту вернулся, виновато посмотрел на гостей и развел руками:
— Ну мужики, сегодня, как говорится, не ваш день! Не смог опер к нам заехать. Просил передать, что дико-дико извиняется, но вынужден срочно мчаться к своим в деревню. У бабки сердце прихватило, может, в больницу повезет. Да не в нашу (врач-то уехал), а в Кимры, может, или в Дубну. Короче, все до завтра откладывается. Зато уж завтра — все будет!
Ну что тут было делать? Поблагодарить хозяев за гостеприимство, встать и отправиться, все-таки, в город, пытаться где-то что-то выяснять? Но где? И что? Как ни крути, никаких осмысленных шагов не вырисовывалось. По всему выходило, что и вправду — утро вечера мудренее. Кирилл снова попытался позвонить, и снова было занято. Застолье продолжалось.
Чуть позже, под плавный неторопливый разговорчик, Кирилл вдруг поймал себя на том, что клюет носом. Не мудрено, в общем-то: не выспался, устал с дороги, а тут водка с пивом. И все же, странно… Что это он так быстро захмелел? Или не быстро? За окном-то темно! Сколько же времени уже? Кирилл посмотрел на часы. Семнадцать двадцать пять. Что за черт? Почему же на улице стемнело? Или что-то случилось с его часами? Надо спросить у кого-нибудь, сколько времени. Но в это время майор опять рассказывал что-то очень интересное, и Кирилл снова отвлекся на его рассказ. И не заметил, как уснул, прямо за столом. И когда его, спящего, поднимали со стула и переносили на раскладушку, Кирилл этого уже не чувствовал.
Очнулся он совсем уже поздно. Обнаружил себя лежащим на раскладушке, той, что за шкафом. За окнами сплошная ночная чернота. Как ни странно, за столом продолжалась оживленная беседа. Кириллу стало стыдно, что он так вот неловко «покинул» общество. Менты-то, небось, подумали: «Слабак этот московский журналист! Не может водку пить как нормальный мужик». Стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно выглянул из-за шкафа.
Майора за столом не было. В роли рассказчика выступал уже капитан. Водитель Тимур сидел, как ни в чем не бывало, и слушал собеседника, подперев кулаком щеку. А капитан нес что-то совершенно несусветное:
— Мы же ведь тут, на самом деле, коренное-то население Кимрского района, кимряки — не русские! Да, брат, такие дела. Мы, на самом деле, кельты. Ведь как село Кимры возникло? В пятнадцатом веке сюда пришли наши предки — уроженцы Валлиса Кимрийского, то есть, говоря по-русски, Уэльса. И название Велис — от английского «Wales» — Уэльс.
У нас ведь как дело-то было… Жили мы себе, поживали, на британском острове. Приплыли к нам римляне, повоевали, повоевали, часть острова захватили, пожили немножко и уплыли на фиг. А потом в пятом веке пришли германцы — саксы. Дохренища народу! И начали нас теснить. И, короче, века три мы отступали, оставили Камбрию, Лотиан, потом Корнуолл, и, в конце концов, загнали нас на западный полуостров. Там уж мы уперлись, дальше отступать некуда — море! И саксы унялись, не полезли дальше на нас. Это было в конце восьмого века. Вырыли мы ров Оффы между нами и Англией и поставили вдоль рва крепостную стену. Саксы назвали нашу землю «Валлис», то есть, значит, «застенная земля». А мы назвали наш полуостров «Кимру» — «страна сородичей», если по-русски. Следующие пять веков жили спокойно. Ремесло там, сельское хозяйство… И наука. Наука у нас, Тимур, я тебе хочу сказать, всегда на первом месте! Друиды исследуют все материальное и духовное…
После этих слов капитан почему-то воровато обернулся на дверь. Потом достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и продолжил:
— Опять же, прибивались к нам всякие беглые монахи — кто с острова, а кто и с материка. Так что насчет научных достижений Европы мы тоже были в курсе. А друиды наши все больше изучали космос. Мирддин предсказал, что из космоса к нам явится новая сила, при помощи которой мы прогоним саксов и вернем Британию бриттам. Талиесин же установил, что для получения силы из космоса кимрийские кельты должны жить в изоляции, за стенами. То есть оказалось, вроде как, что на этот наш валлийский полуостров нас загнали по воле самого Провидения… Но тут новая беда! Снова саксы на нас ополчились. Был тогда в Англии король по имени Эдуард, про прозвищу Длинноногий… Этот Эдуард Длинноногий стал готовить против нас поход. Ну, правители наши рассудили, что если опять тупо воевать за независимость, то нас уже всех тут перебьют просто, да и все. Решили хитростью действовать. И дипломатией. То есть, как бы, формально подчиниться Эдуарду Длинноногому, отстегивать ему, типа, дань, но собственного короля иметь не английского, жить изолированно и сохранять суверенитет. Ну и вот, значит, являются наши послы к английскому двору и говорят, что, мол, валлийцы согласны, чтобы Эдуард дал им короля по своему усмотрению. Но с небольшими условиями. Во-первых, этот будущий король должен ни слова не знать по-английски. И, во-вторых, это должен быть человек, который вообще никогда не ходил по английской земле. А Эдуард подумал, подумал и отвечает, типа: «Ваши требования охренительно сложные, но я вас уважаю, полный респект, туда-сюда, независимый Валлис, и все такое… В общем, короче, ваши условия я принимаю! А человека, который будет вашим королем, вы сейчас увидите». И ушел. А через некоторое время нашим послам вынесли завернутого в пеленки новорожденного сына Эдуарда Длинноногого… «Вот вам человек, который еще не ходил по английской земле и не знает ни слова по-английски!»
Вот так вот нас нае… это самое! В общем, стало ясно, что в Британии уже не остается места, где мы, кимрийские кельты, могли бы жить свободно. Решили сваливать с этих островов. Европа большая, Азия еще больше. Должно было найтись место для уединенной жизни небольшого народа. Отправились на материк. Правда, не все. Многие валлийцы уходить не решились. Можно даже сказать, что большинство осталось. Но самые крутые ушли. А что до друидов — те ушли все. С тех пор в Уэльсе больше нет друидов.
Ну а те, кто ушел, сначала поселились на побережье Черного моря. Потом двинулись дальше, там искали, здесь искали, и вот, в конце концов, осели тут, по течению Волги, в этих вот местах. Так образовались деревни Кимры и Велис. Но нам, по теории Мирддина-Талиесина, нужно полное уединение. А где лучшее уединение, и чтоб в глаза не бросалось? В монастыре. Так что все заделались, типа, монахами, стали тут строить монастыри и жить в них. И заниматься своей космической наукой. С церковной властью отношения отличные наладили, и зашибись все было! При всех царях жили-поживали, грех жаловаться.
Но этой лафе настал конец. Революция, советская власть. Наезды на церковь пошли, стали храмы закрывать, монастыри разгонять, на фиг. Досталось тут и нам… Так это еще ладно! Все-таки не все монастыри разогнали. Из наших остался Святосергиевский, в районе Калязина. Но в сороковом году построили, суки, плотины! В Дубне, Угличе и Рыбинске, и как там все затопило, на хрен! Весь Святосергиевский монастырь под водой оказался!
Короче, нас это дело затрахало. Стало понятно, что монастырь — это не современно. Нужна новая форма независимой жизни, для новых условий. Вот тогда-то и решили всем податься в менты! Очень удачное решение оказалось. С тех пор никто нас больше не тревожит. Так и живем. Думаете, я капитан милиции? Как бы не так! Я — друид третьего ранга!
И подгулявший капитан стукнул по столу своим здоровенным кулаком. Задребезжали стаканы. На тыльной стороне кисти капитана красовалась татуировка «CELTIC».
Воспоминания об этом рассказе всплыли у Кирилла в голове, когда он, наконец, окончательно проснулся. С классической мыслью: «Приснится же такое!» он сел на раскладушке. Хотелось в туалет. Вокруг была темнота, практически, полная, и лишь слабый свет, проникавший с улицы, позволял различить хоть что-то в окружающей обстановке. На полу возле раскладушки удалось нашарить ботинки. Еще под руку попался мобильный телефон, валявшийся почему-то на полу же, рядом с ботинками. Откуда-то поблизости раздавался храп. Выбравшись из-за шкафа и светя себе телефоном как фонариком, Кирилл установил, что источником этого звука являлся Тимур, спавший на кушетке. Хозяев-ментов в комнате не было. Меж тем, глаза более-менее привыкли к темноте. Кирилл попытался найти свою одежду, но тщетно. Куда дели? Ладно, черт с ней. Кирилл вышел в коридор. Там было посветлее — под потолком горела слабенькая лампочка. Кирилл посмотрел на свои часы. Оказалось, что скоро три часа ночи… Туалет обнаружился в конце коридора. В угол туалетной комнаты был составлен дворницкий инвентарь: широкая лопата для уборки снега, метла, короткий металлический ломик. На стене над унитазом висел белый ящичек с красным крестом. Кирилл положил мобильник на крышку унитазного бочка и попробовал, чисто из любопытства, открыть дверцу аптечки на стене, поглядеть, что там лежит. Но дверца была заперта. Внизу у ящичка был кармашек, как у автоматов по продаже каких-нибудь штучных товаров. Однако, что надо сделать, чтобы аптечка выдала в этот кармашек что-то из своего содержимого, было не понятно. Рядом с аптечкой на стене висел странный плакат с девизом: «Руны — оружие милиции». Ниже на плакате были изображены рунические знаки и даны их описания.
