– Жалко, Алексей до этого дня не дожил.
Дмитрий опустился на свою койку и достал письмо Несвицкого.
– Интересно, что бы сказал Островский, узнав, что его делегируют в международный суд? А ведь и делегировали бы, как видевшего своими глазами весь быт этого пиратского сообщества. Чтобы зерна от плевел помогал отделять. Его, военного разведчика, специалиста по техническому шпионажу – да в международный суд, на растерзание газетчикам и адвокатам!
Узнавать, что сказал бы тот или иной знакомый тебе человек в какой-то конкретной ситуации, – это ли не суть стилевидения? Стиль Островского в моей памяти сохранился полноценно и с очень высоким качеством. Неудивительно, ведь я видел его не только в размеренной обстановке, но и в бою, где человек или раскрывается полностью или погибает.
Вот если бы Алексей сейчас сидел напротив, живой, только что вместе с нами отстоявший на нижней палубе и собственными глазами видевший, как погибла субмарина, на которой ему довелось плавать… Он бы узнал спасательный отсек с первых же секунд и даже смог бы рассказать нам, кто в этом отсеке находится, в какой обстановке и сколько они там могут просидеть без посторонней помощи…
А еще Островский сказал бы, что для Теслы, пирата, не обращавшего внимания на международные соглашения и джентльменские правила, белый флаг не характерен. Тесла поднимался бы с голой мачтой или даже подняв свой собственный флаг, поскольку судьба спасательного модуля для него вполне очевидна, как очевидно, что никакого суда не будет. Тем более международного, о котором мы только что трепались с Дмитрием.
Ледянников почувствовал резкое изменение моего состояния, тень, пробежавшую по Намерению, итоговое ощущение неотвратимой катастрофы.
– Что… – начал было он, но я не стал тратить зря секунды драгоценного времени и вместо объяснений бросил короткую фразу:
– К Чеснокову, срочно!
На капитанском мостике кипела работа. Победа победой, а распоряжения с «Бирона» все продолжали поступать. Когда мы, преодолев сопротивление молодого офицера, прорвались к Ростиславу, тот уже обо всем догадался сам.
– Наши дела откровенно плохи, – подтвердил Чесноков, надиктовав очередное сообщение на «Бирон» в акустическую трубку. К счастью, попадание снаряда не повредило связь капитанского мостика с семафорной мачтой, а то пришлось бы связистам бегать туда-сюда с бумажками. – В ответ на попытку Костровицкого спустить шлюпки и подобрать спасшихся пиратов мы получили ряд довольно резких сообщений, общий смысл которых сводится к тому, что англичане с японцами больше не верят в дружественность наших намерений.
Капитан специально сделал паузу, чтобы не только мы, но и все вокруг смогли понять, что Комиссия как международное объединение отныне существует только де-юре.
– Нас обвиняют в попытке захватить объект, несущий ценнейшую техническую информацию. Ни Япония, ни Британская империя не могут позволить, чтобы Россия получила доступ к техническим достижениям, позволяющим строить подобные субмарины. О том, чтобы организовать совместный доступ к объекту, и речи не идет. Японцы сразу же вспомнили о войне против Англии, британцы – что их дирижаблей уцелело больше, чем японских или наших, а мы поставлены в тупик. Отдавать Теслу ни одной иностранной державе мы не вправе, а уничтожить его – чтобы эти проклятые секреты не достались никому – не позволяет белая тряпка на его мачте. Публичного нарушения международных законов, касающихся белого флага, нам не простит весь мир.
Дежурный связист, стоявший по правую руку от Чеснокова, сделал знак, что пришло очередное сообщение.
– Капитан, из Сан-Франциско вышел японский флот под командованием Куриты. Они держат курс сюда. Часа через два будут на месте. На «Бироне» утверждают, что англичане тоже зафиксировали отплытие флота.
Что сулит прибытие японского флота дирижаблям, разбросавшим весь запас бомб, понимали все. Дмитрий рассказывал мне, что несколько месяцев назад, когда он впервые столкнулся с деятельностью Теслы, Курита уже пытался подвести лишенные бомб британские дирижабли под беспощадный огонь двух броненосцев.
Воистину, странная штука эта история – минимум фантазии, максимум аллюзий.
– Теперь я понимаю, для чего англичане послали сюда Ястребиную Гвардию, – пробормотал первый помощник капитана. – В расчете на быстрый захват и стремительное отступление. Не удивлюсь, если Риковер со своими дирижаблями сейчас курсирует тоже где-то неподалеку.
Я повернул голову и задумчиво посмотрел через пуленепробиваемое стекло.
Теперь посреди пятна покачивался на волнах небольшой плотик с ярко-оранжевой полусферой. Если бы не мачта с белым флагом, один-единственный залп, да что там, пара пулеметных очередей разрешили бы массу проблем, предотвратили бы вооруженный конфликт.
– Черт побери! – выругался кто-то из офицеров. – Ближайшие наши соединения – в Анкоридже, а это добрые сутки пути…
Очевидно, мысли о применении оружия для разрешения создавшегося противоречия посещали не только меня. Ростислав окинул своих подчиненных быстрым оценивающим взглядом, после чего продемонстрировал настоящий капитанский голос:
– Да как вы не понимаете, господа?! Про Анкоридж вспомнили… Ведь это же возможное начало войны!
В его словах имелся смысл. Новость о победе над Теслой уже достигла Сан-Франциско, а значит, российского посольства, английской разведки и японского протектора. Если начнется перестрелка и будут человеческие жертвы, засекретить этот факт, скрыть его от общественности, как скрываются в России случаи нападения на дальневосточные пограничные участки, не удастся. Идеальный предлог для войны или, по меньшей мере, для ухудшения всех дипломатических отношений между тремя империями.
Тесла даже после уничтожения субмарины представлял угрозу для мира в этом регионе. Как бы ни завершилось дело, Калифорния может восставать, заявлять о независимости и международном признании в обмен на поддержку в грядущей войне и доступ к ее гелиевым месторождениям, ценность которых во время войны резко возрастет.
Тут я подумал еще немного и понял, что Калифорния восстанет обязательно, не таков Мэтт Кинг, чтобы упустить столь удобный случай.
Итого, мы получаем не только удобный предлог для войны, но еще и серьезный повод. Взять под опеку свежеиспеченную республику – заманчивая цель для англичан. Они и до этого топтались на орегонской границе, сдерживаемые китайскими армиями. Без поддержки же Японской империи Калифорнийской республике не устоять. Но если в британо-японскую войну вмешается Россия, у республики появляется пространство для дипломатических маневров и шансы на выживание.
Дирижабли, только что воевавшие против общего врага, поспешно перестраивались в воздухе. Англичане собирались на севере от спасательного отсека, японцы предпочли расположиться на юго-востоке, поближе к протекторату, до которого всего полтора-два часа полета. Русским достался сегмент на юго-западе, там уже занял позицию бывший флагман объединенного флота, тяжелый дирижабль «Бирон», туда же неторопливо приближался наш «Дежнев».
Скоро к этому месту подойдет Курита, и начнется война. Или Ястребиная Гвардия, пользуясь численным преимуществом британских вооруженных сил, захватит Теслу в плен. Но тогда все равно начнется война. Даже если Костровицкий секретным кодом передаст на российские корабли приказ напасть на японцев и британцев, войны не избежать. Да, за счет того, что у нас тяжелые дирижабли с большим количеством пулеметов, мы можем отвоевать Теслу как у японцев, до подхода военно-морских сил самых слабых противников, так и у британцев, «эринии» которых вряд ли смогут на равных противостоять «Бирону» и «Дежневу». Но зачем бросаться в атаку, если не считаешь, что война неизбежна?
– Что так, что иначе – война, – высказал результаты размышлений капитан Чесноков. – Рано или поздно у кого-нибудь не выдержат нервы, и начнется бойня. Все против всех. Или кто-то убедит себя, что единственный способ победить в предстоящей войне – захватить Теслу. Господа офицеры, прошу всех занять свои места и приготовиться к бою. Я не знаю, кто и каким образом его начнет, но вступать в него неподготовленным не намерен.
Он уже смирился, подумалось мне. Стиль и Намерения Чеснокова выдавали в нем борьбу между боязнью спровоцировать войну и ответственностью за экипаж, за судьбу и честь Российской империи. Но мне, стилевидцу и «психу», был уже известен исход этого внутреннего конфликта.
Иллюзий относительно шансов выжить я не питал. Боевые платформы традиционно славились высоким процентом потерь, а если вспомнить о наклонной палубе на нижней платформе и предстоящем сражении не на жизнь, а на смерть, можно было смело записываться в смертники. Как там в Японии называют психотехников, атакующих врага всеми силами и не жалеющих ни капли жизненной энергии на завтрашний день? Божественный ветер? Да, именно так – камикадзе.
