В его голосе прозвучало разочарование. Нелл вдруг стало смешно. Поражение, отказ мира повиноваться ему сильно его обескуражили.
— Но это не значит, что мы повернем вспять, — хрипло продолжил он, и в его голосе на этот раз прозвучало отчаяние. Он посмотрел на жену долгим пронзительным взглядом, и она, не выдержав, опустила глаза. Ей снова захотелось плакать. Если он ждал от нее утешения, то она не могла ему дать его. Адвокат хорошо знал свое дело. Гримстон тоже знал, как добиться своего. Даже Нелл хорошо понимала с самого начала, что это как азартная карточная игра — можно выиграть, но можно и проиграть, все потеряв. Но хороший игрок всегда знает, когда нужно остановиться.
Она непроизвольно сжала руки в кулаки. Она была готова пойти в тюрьму ради него, потому что только из‑за него не взяла деньги Гримстона. Она будет гнить в тюрьме, а он, став банкротом, тоже будет медленно умирать.
Он думал, что держать ее в доме — это и значит любить. Но от этого пострадают они оба.
Вполне естественно, что она гораздо лучше понимала сложившуюся ситуацию, чем Саймон. Его высокомерная самоуверенность не позволяла ему трезво оценить факты. Ради любви к нему она не могла ждать, пока ее схватят люди Гримстона. Один из двоих должен быть умнее, и эту роль придется играть ей, хотя именно она должна была потерять куда больше, чем Саймон.
Когда‑то она уже обсуждала подобный план. С Ханной в карете. Это было так давно… Она вспомнила разговор о платьях. Она тогда пообещала, что заберет с собой все платья, если ей придется уйти от Рашдена.
— Нелл, посмотри на меня, — окликнул ее Саймон.
Она подняла голову и, не в силах смотреть ему в глаза, сосредоточила взгляд на его правом виске. Ей вовсе не нравилось это, она не хотела делать ему больно. Сейчас на его лице было написано такое откровенное желание, что она не могла этого не заметить. Но ведь он сам недавно планировал бросить ее. Если она останется, им обоим будет только хуже.
Он ведь верил, что в конце концов все обернется так, как он хочет! Может, это был его дар — верить в лучшее вопреки всему. Может, именно поэтому он скрывался от внешнего мира, чтобы тот не разрушил его романтических взглядов.
Ей бы тоже хотелось жить в его закрытом от остальных мире. Но одной только любви для этого было недостаточно. Ее прошлое в Бетнал‑Грин могло стать оружием в руках ее врагов, и тогда не только ее, но и его будущее оказалось бы под прицелом.
— Нет, ты все‑таки трусиха, — покачал он головой, словно прочитав ее мысли.
Она пожала плечами. Может, и так. Она не могла остаться здесь и жить в напряженном ожидании, словно ходить по лезвию бритвы. Ее сердце станет совсем мягким и податливым. Оно прирастет к Саймону так крепко, что уже никогда не сможет вернуться в первоначальное состояние. И все это время она будет знать, что может настать такой день, когда их разлучат, и от этого ее сердце разорвется.
Их разлучит правосудие. Пока она будет сидеть в тюрьме, Дотри будет нашептывать Саймону свои разумные советы. Он разлюбит ее. Или не разлюбит. Так или иначе, оба будут обречены.
Нелл медленно встала — надо было успеть собрать платья.
В следующую секунду он уже стоял перед ней. Широкими ладонями он обнял ее затылок, притянул к себе ее голову и прильнул губами к ее губам. Слабо застонав, Нелл со всем жаром ответила на его поцелуй. Его прикосновения огненными вспышками отдавались по всему телу. Внезапное желание близости разгоралось в ней так быстро, что она поняла — сегодня она потеряет что‑то огромное, великолепное, неповторимое. Больше в ее жизни никогда не будет блаженства любовного соития с красивым, сильным и нежным мужчиной, ее мужем. От этого ей было больно и сладко одновременно.
Она не поняла, как оказалась лежащей навзничь на кровати, и Саймон лихорадочно целовал ее лицо, шею, плечи. Они обнимали друг друга, их руки неустанно ласкали друг друга, словно старались запомнить каждую впадину, каждый изгиб любимого тела. Где‑то в самом дальнем уголке сознания внутренний голос кричал, что ей нельзя рисковать теперь, когда перед ней безрадостное будущее без Саймона. Забеременеть теперь означало существенно усложнить себе дальнейшее выживание.
Но она не слушала его. Не хотела слушать. Жизнь лишила ее миллиона вещей, в том числе и возможности расти в родной семье. Теперь она хотела лишить ее любимого. Да, жизнь оказалась жестокой, совсем непохожей на сказку, которую рисовало ей в детстве воображение. В этом мире нет справедливости!
Она в отчаянии толкнула Саймона в плечо. Тот понял ее без слов. Схватив ее руку, он прижал ее к себе и, перекатившись на спину, в первый раз отдал ей инициативу. Теперь она управляла происходящим.
У Нелл внезапно изменилось настроение. Она уже не хотела его. Не хотела даже смотреть на него. Когда их взгляды все же встретились, она яростно замотала головой, схватила его за волосы, потом стала сдирать с него одежду и в конце концов впилась зубами в плечо, да с такой свирепой радостью, что он вздрогнул и застонал.
Ему явно не хватало шрамов. Слишком гладкая кожа требовала ран, синяков, каких‑то знаков того, что сейчас произойдет, а завтра уже станет безвозвратным прошлым.
Пока Нелл кусала и царапала его, Саймон стаскивал с нее платье. Оставшись без одежды, она показалась ему гибким хищным существом, способным не только к защите, но и к яростному нападению.
Крепко сжимая друг друга в объятиях, они катались по постели, словно в драке. Наконец он схватил ее за руки, сжал оба запястья одной рукой и припечатал их к подушке над ее головой, пока другой рукой вынимал из брюк свое копье в полной боевой готовности. Его глаза светились, как у зверя, когда он с силой вошел в нее.
Нелл подалась ему навстречу. Ей хотелось снова испытать ту боль, какую она почувствовала, когда он лишал ее девственности. Или даже сильнее, чтобы навсегда запомнить последнее любовное соитие. Она не хотела закрывать глаза, чтобы не упустить ни одной детали происходящего. Он тоже смотрел ей в глаза, пока набухший любовным соком фаллос буйствовал во влажном горячем шелке ее лона.
И только когда он склонил голову, чтобы страстно поцеловать ее, она закрыла глаза, обвила его руками и ногами, потом перевернула на спину и оказалась верхом на нем. Это будет ее победа! Ощутив его горячий пенис еще глубже в себе, она забыла обо всем на свете. Положив руки ей на бедра, Саймон все же руководил процессом, побуждая двигаться все быстрее и быстрее. Когда наступил оргазм, она испытала ни с чем не сравнимое блаженство, выходившее за все мыслимые пределы возможного. Агрессивное настроение улетучилось, и она упала на грудь Саймона, пряча лицо, чтобы он не увидел ее слез.
