потерял. Я присела на корточки, привалясь к ограде, и стала ждать. Пашка прошел совсем рядом со мной, я видела его лицо — сердитое, даже мрачное. В лунном свете среди могил он показался мне выходцем с того света. Сделав полный круг, Пашка вернулся к склепу, исчез из поля моего зрения минут на десять, а потом вновь пошел по кругу. Не очень разумно. Ковалев наверняка его уже засек. Не зря он так внезапно исчез. Я еще немного посидела, а потом решила: если я права, разумнее побыстрее покинуть кладбище. Обнаружив слежку, Ковалев поспешит вернуться домой, значит, и мне надо поторопиться. Ничего полезного я все равно сделать не смогу, раз Пашка на боевом посту, а встречаться с ним мне не хотелось.
Согнувшись, чтобы меня нельзя было увидеть, я направилась к пролому в стене. Затем вышла к троллейбусной остановке и укрылась в тени деревьев. Вскоре появилась машина, я махнула рукой, она остановилась, я назвала адрес и устроилась в салоне. Парень лет двадцати пяти спросил, откуда я так поздно, и я рассказала про подругу и ее день рождения. Он высадил меня за два квартала от дома Ковалева, денег не взял и назначил свидание, а я, махнув ему рукой на прощание, вошла во двор. Затем выбралась к парку и, воспользовавшись подвальным окном, вскоре оказалась в квартире участкового. Ковалев отсутствовал, чему я порадовалась. Быстро разделась и легла спать.
Я была уверена, что не усну, прислушиваясь к звукам с улицы, но вторая бессонная ночь дала себя знать. Я не только уснула — я спала как убитая до восьми утра, когда меня разбудил телефонный звонок. Звонили на мобильный. Номер был мне незнаком, я сладко потянулась и ответила. И тут же замерла, сразу узнав голос.
— Горячо, — сказал он.
— Что? — спросила я, потому что на мгновение все-таки растерялась.
— Есть такая игра, — зашипел он. — Холодно — горячо. Ты ищешь меня. Горячо, сучка, горячо. Тебе повезло в прошлый раз. Так иногда бывает. Но я не спешу. Я охотно поиграю. А когда мы встретимся в следующий раз… ты будешь умирать очень долго, и я отвечу на все твои вопросы.
— За что ты убил Светку? Она знала, кто ты? — быстро спросила я.
— А ты еще не поняла? Вспомни нашу первую встречу, вы так похожи… У меня для тебя подарок. Поезжай на кладбище. Там тебя ждет купец первой гильдии Епифанов. Найди меня поскорее.
Он дал отбой, а я отшвырнула телефон в сторону и прошла на кухню. Раскладушки нет, Ковалев отсутствует. Не было его ни в ванной, ни в туалете.
— Что еще за подарок… — буркнула я. — Купец Епифанов… Горячо…
Тут хлопнула входная дверь, и в квартиру вошел Ковалев.
— Где ты был? — накинулась я на него.
— В магазине, — удивился он. — За хлебом ходил. — И в самом деле, в руках у него был пакет с провизией. Спросил тревожно: — А что случилось?
— Он звонил. Имитатор только что звонил мне.
— И что сказал?
— Поехали на кладбище. Быстрее.
— Ты объяснишь, зачем нам нужно туда ехать?
— Непременно, только сначала оденусь.
Через десять минут мы покинули квартиру. За это время я успела рассказать ему о звонке.
— Как спалось? — спросила я Ковалева, выходя из подъезда.
— Отлично, — ответил он, бросив на меня тревожный взгляд. — А ты как спала?
— Как убитая. Вот что, давай заберем мою машину. Стекло поменяли, ездить на ней можно, а на то, что она теперь больше похожа на консервную банку, я не буду обращать внимания. Для любящего сердца она все равно красавица.
— Хорошо, — пожал плечами Ковалев. — Но я так и не понял, что мы будем искать на кладбище. Могилу купца Епифанова? На это может уйти не один день.
— Интересно, что он называет подарком? — пробормотала я.
Через двадцать минут мы забрали мою машину, а еще через полчаса тормозили возле кладбищенских ворот.
— Иди вперед, — сказала я Ковалеву, открывая багажник. — На всякий случай прихвачу фотоаппарат.
Фотоаппарат лежал у меня в сумке, но кое-что я действительно прихватила и бегом догнала Ковалева. Он успел дойти до сторожки и теперь оглядывался.
— Начнем с этого края, — предложила я. — Будем двигаться к противоположной стене. Если повезет…
Лицо Ковалева вдруг изменилось, взгляд застыл, губы вытянулись в струнку.
— Не надо ничего искать, — тихо сказал он. — Взгляни.
Я посмотрела в ту сторону, куда он указывал. На грязно-сером каменном кресте что-то висело. Я сказала что-то, но не помню, что именно — мозг отказывался воспринимать увиденное.
— Вызывай милицию, — сглотнув, выдавила наконец я из себя. — Черт… если это кто-то увидит…
Ковалев бросился к кресту, и я побежала вместе с ним, забыв про телефон. Когда до креста оставалось несколько метров, меня вырвало. Руки мужчины были раскинуты в стороны и привязаны к кресту, ноги касались надписи «Купец первой гильдии Епифанов Кузьма Петрович. Прими, господи, душу усопшего раба твоего», грудная клетка проломлена, живот вспорот, на плече метка. Лицо, искаженное страданием, было почти неузнаваемым, темные волосы закрывали глаза, окровавленный подбородок упирался в грудь. Мужчина был голый. Одежда лежала рядом, аккуратно сложенная. Сверху бейсболка.
— Ради бога, прикрой его чем-нибудь, — с трудом расцепив губы, попросила я. Ковалев схватил ветровку, набросил на голову распятому.
— Звони в милицию, — почти крикнул он.
— Сейчас… не могу найти телефон.
Я сунула руку в сумку, Ковалев стоял ко мне спиной. Все остальное заняло мгновение: я достала электрошокер и коснулась его шеи. Он резко повернул голову и рухнул как подкошенный. Я сковала его наручниками, устроилась на корточках спиной к распятому, набрала номер телефона, сказала несколько слов и стала ждать. По небу плыли облака, и я старалась думать о них, а не о том, кто распят за моей спиной, и уж тем более не о том, кто лежит у моих ног.
— Ладно, кончай прикидываться, — позвала я. — Ты уже очнулся.
Ковалев лежал лицом вниз. Он чуть приподнялся и повернул ко мне голову.
— Парень догадался, кто ты, — сказала я, кивнув за свою спину. — И ты его убил.
— Твой приятель — паршивый киллер, — хрипло ответил Ковалев. — В моем кармане фотография настоящего Рагужинского Павла Ильича. Думаю, его труп найдут не скоро. Твой приятель киллер, но я его не убивал.
— Кто тогда? — усмехнулась я.
— Человек, которого ты называешь Стрекоза.
— Неудачная выдумка. Стрекоза мертв.
— Откуда такая уверенность?
— Стрекоза мертв уже три года. Питерское убийство — последнее в его списке.
— Ты так уверена, потому что…
— Потому что я убила его, — сказала я резко.
— Ну, конечно, ты же «охотник».
