вздохнула я. Но все эти мысли перебивали его слова, которые я слышала вновь и вновь: «Ты поймешь, что ошиблась». Да я бы свою жизнь отдала, чтобы ошибиться!
Не знаю, как долго я оставалась бы на диване, но из оцепенения меня вывел звонок на мобильный. Я взглянула на номер и слегка удивилась.
— Ты еще в городе? — спросил знакомый голос. — Немедленно уезжай. И будь очень осторожна. На некоторое время тебе лучше исчезнуть.
— Что случилось? — стараясь быть спокойной, спросила я.
— Он сбежал.
— Сбежал? — В моем голосе было столько удивления, что Павел Иванович, должно быть, подумал: я решила, будто он меня разыгрывает.
— Он очень ловкий, сукин сын. Немедленно уезжай. Это приказ.
Я захлопнула крышку телефона и взглянула на часы. «Ключи вернуть я обязана», — после минутного колебания решила я и направилась к двери. На ходу позвонила Валентине Ивановне.
— Я хотела бы вернуть вам ключи. Можно я сегодня приеду?
— Конечно, Ланочка. — Кажется, она что-то хотела спросить, но передумала.
* * *
Через полчаса я покинула город, увидела заправку и свернула. Притормозила и пошла к кассе. Расплатилась, а когда подходила к бензоколонке, из-за нее вывернул парень в оранжевой куртке и бейсболке и задел меня плечом, я дернула головой в сторону, уже сообразив, что произошло, но ничего сделать не успела. И отключилась. Те, кто был рядом, вряд ли что поняли. Мужчина открыл дверь машины и помог мне сесть. Потом сел сам. Обычная сценка, ничем не примечательная.
…Я очнулась и сразу открыла глаза. Чувство было такое, точно я вынырнула из глубокого темного колодца, и тут же вспомнила все. И похолодела от ужаса. Я попробовала пошевелиться. Руки и ноги у меня связаны. И не просто связаны — я не могла пошевелить ими. Я лежу на каком-то длинном столе из металла. Он успел нагреться от моего тела, значит, я здесь уже долго.
Я попыталась приподнять голову, и тут же вспыхнула лампочка прямо над моим лицом, ослепив меня на мгновение. Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, поняла, что рядом кто-то есть.
— Очнулась? — спросил Ковалев. Он сидел возле стены и читал газету. Сложил ее аккуратно и отбросил в сторону. Поднялся и не спеша подошел ко мне.
Мы в подвале или в гараже. Вряд ли меня кто-то услышит, даже если я буду орать во все горло. Он об этом позаботился. А орать мне сегодня придется. Долго. Очень долго. Пока не умру. Об этом он тоже позаботится.
Я покрылась холодным потом от таких мыслей и призвала на помощь все свое мужество, чтобы не заорать прямо сейчас, не дожидаясь, когда он приступит. И вновь подумала о Светке — о ее последних часах, о ее беспомощности. В смерти мы наконец-то сравняемся. А еще очень злила собственная глупость, что я так по-дурацки попалась в капкан.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ковалев. — Извини, что пришлось связать тебя. Хоть ты и производишь впечатление хрупкой девушки, но я знаю, устранить Стрекозу не доверили бы кому попало. Я хочу поговорить с тобой, — наклонясь ко мне, сказал он. И я совсем рядом увидела его глаза.
— О чем? — спросила хрипло.
— О Стрекозе.
— Он мертв.
— Ты видела труп? Ты его видела? Уверен, что нет. Тот, кто оставляет метку на телах своих жертв здесь, в этом городе.
— Ты просто псих. — Я покачала головой, не находя слов. — Что, не дает покоя слава убитого Стрекозы?
— Настоящий Стрекоза — это я, — сказал он с печалью. Вздохнул и прошелся вдоль стола. Когда он отходил на несколько шагов, я не могла его видеть. Его близость пугала, и вместе с тем мне необходимо было видеть его лицо. — Когда-то у меня была та же профессия, что и у тебя сейчас, — продолжил он. — И те, кому положено знать, знали меня под этим именем.
— И ты оставлял метку на телах своих жертв?
— Мне бы это в голову не пришло, — усмехнулся он. — Я хороший стрелок и своих жертв видел в прицеле винтовки.
— Не очень-то я понимаю…
— Я и хотел поговорить с тобой, чтобы ты все поняла. Но для начала, если не возражаешь, я сделаю то, что очень давно хотел сделать. — Он опять наклонился и поцеловал меня, а во мне все замерло от отвращения. — Ты говорила, что любишь меня, — сказал он с горечью.
— Не тебя. Того, кем ты никогда не был.
— Я же предупреждал, ты ошибаешься.
— Тогда развяжи меня. И я тебе поверю.
— Хорошо, — подумав, ответил он. — Обещай, что выслушаешь меня.
И в самом деле он развязал веревки. Я села и потерла занемевшие руки, а он устроился на облезлом стуле возле стены.
— Я тебя слушаю, — сказала я, избегая его взгляда.
— Мы вместе учились в военном училище. Друзья-соперники. Я считал его другом, а он меня соперником. Ему хотелось быть лучшим. Не знаю, куда смотрели психологи, он ведь и тогда уже был чокнутым. Впрочем, мне тоже понадобилось несколько лет, чтобы понять очевидное. Нами заинтересовалось известное тебе ведомство. И я стал «охотником», как и ты. Но вскоре понял, что убивать даже тех, кого ты считаешь врагом… Тебе такие мысли не приходили в голову? Жаль. Я знал, что уйти мне не позволят, и тогда просто исчез. А вслед за мной исчез и дружок. Но по другой причине. Его не оставляло желание быть лучше всех, ему казалось, что его недооценивают. И он стал наемным убийцей. А на телах своих жертв ставил метку. Ту самую стрекозу.
— Зачем?
— Вспомни свою подругу. Зачем она хотела быть похожей на тебя? Я думаю, это была месть. Месть за то, что он считал меня лучшим. Я шел по его следу семь лет. А твои друзья шли по моему следу. Забавная такая игра. — Он усмехнулся, но веселья в голосе не было. — Я приехал в Питер, узнав об очередном выполненном заказе. И встретил тебя. Не поверишь, я был готов наплевать на свои поиски, но… на кое-какие вещи обращаешь внимание поневоле, если глаз наметанный.
— Ты меня выследил.
— Я не был уверен, что ты предпочтешь меня своей работе. Я совсем не был уверен, — покачал он головой. — И я оказался прав. Разве нет? Он здесь, в этом городе, — сказал Ковалев твердо. — Смерть Светланы — тому доказательство.
— Этого не может быть, — покачала я головой.
— Я опять задаю тебе тот же вопрос: ты видела его труп?
— Нет, — подумав, ответила я и зло добавила: — Он упал с моста. Свалиться с такой высоты и остаться в
