— Я верю тебе, Маркос. Я знал людей, которые были раздираемы между двумя мирами.
— И что? Какой из моих двух миров является истинным? В каком из них мне суждено остаться? — спросил Марк и затаил дыхание.
— Помимо двух миров, которые ты знаешь, есть еще один. Открой его и поймешь, что только он и является настоящим.
— Что это за мир?
— Мир внутри тебя. Место, найти которое настолько легко, что находят его немногие. Оно в тебе и во всем, что вокруг тебя.
— Не понимаю.
— Я бы тоже тебя не понял, если бы ты пытался выразить невыразимое.
Старец обернулся.
— Циэль, подойди к нам.
Девочка послушно подошла. Марк поглядел на ее темные волосы, на приподнятую головку, на всю ее фигурку, залитую огнями свечей, и удивился, насколько по-взрослому серьезны ее глаза и как необычно они сочетаются с ее детскими щечками и губами. Марку вдруг показалось, что он где-то видел ее, только не мог вспомнить — во сне ли, или где-то в Каллирое.
— Восемь десятков лет разделяют нас с маленькой Циэлью, — проговорил старец, упокоенно улыбаясь. — А в чем разница? Я молюсь — и Творец отвечает, молится Циэль — и Творец отвечает тоже. Мы оба познали мир, который более реален, чем тот, который ты видишь. Я познал его в конце жизни, а она в начале — вот и вся разница.
Они немного помолчали.
— Вижу, Маркос, мои ответы тебя не устраивают. Ладно, перейдем к тому, за чем ты пришел. Однако и пророчество, увы, не даст тебе желаемых ответов.
— Это почему? — нахмурился Марк в нехорошем предчувствии.
— Ты хочешь заверений, а не истины. Но дело не только в этом. Я получил это пророчество незадолго до твоего появления в Каллирое, а с тех пор многое изменилось. Да, забыл сказать: я стар и не записываю пророчеств. Этим занимается Циэль. А она, уж прости, любит придавать словам пророчеств забавную форму. Прочти, Циэль.
Девочка держала свиток двумя руками у груди, не раскрывая. Она помнила его наизусть.
— Пророчество о Седьмом миротворце…
Марк погрузился в слух. Окружающий мир перестал существовать, была только девочка и свиток в ее руках.
Над Башнею мрака труба вострубит,Восход Миротворца сердца вдохновит,Там Избранный верным сигнал даст к войнеИ стяги Свободы взовьются во тьме.
Путь миротворца ты призван пройти,Хоть трудно теперь его снова найти:Однажды запятнан он кровью людскойИ проклят с тех пор миротворец любой.
Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ,Что сможет разрушить Проклятья завет,Но выбор пред тем предстоит совершить:Быть верным Пути иль ему изменить.
Отступишь — и проклятый путь изберешь,Заветное зло из болот призовешь,Тогда берегись и готовься к борьбе:Судьба хуже смерти готова тебе.
Противиться ей никто не сумел,Ответ здесь не в том, умен ты иль смел,Покорность же ей — свершит волю тьмы,И ужасом станешь для этой страны.
На последней строчке Марк содрогнулся, как-будто услышав чье-то приглушенное злое шипение. Нечто жестокое и темное, что пугало его в отдаленных мистических предчувствиях, вдруг пронеслось совсем рядом. Марк поморщился как от внезапной головной боли. Но это была не боль.
«…И ужасом станешь для этой страны».
Марк вытер лоб, стараясь не выдавать своей необъяснимой тревоги.
— Нельзя ли еще раз? — попросил он.
Девочка прочитала снова, потом еще раз и еще один раз. Марк вслушивался в каждое слово, мгновенно запечатлевая его в памяти. Пугающее предчувствие больше не повторялось, но в душе остался тревожный след.
— Что оно означает? — спросил он, когда уже был способен пересказать стихи сам.
— Теперь видишь, почему я сказал, что пророчество не даст тебе ответа, которого ты хочешь, — промолвил старец.
— Признаться, я его представлял себе иначе, — сказал Марк. Вернее было бы сказать, что он себе его никак не представлял. Но услышать пророчество Эйренома в форме детских стихов было странно. — А как оно звучало, когда ты получил его? — спросил Марк, надеясь узнать что-то более конкретное.
— Я не помню его, — ответил старец, наклоняясь над столом. — А если бы и помнил, ты бы ничего из него не понял. Для того Циэль и служит мне, чтобы изъяснять пророчества таким как ты.
Марк уязвленно кашлянул.
— Если так, то, может быть, она разъяснит мне, что именно я должен сделать?
— Это работа твоего проводника. Ортос любит разъяснения. Ступай, он тебе все расскажет.
Марк пожал плечами. Больше ему здесь делать было нечего.
— Можно мне свиток с пророчеством?
— Бери, но смотри, не отдавай его никому, — протянула девочка свиток, глядя на него не по-детски серьезными глазами.
— Спасибо. И тебе спасибо, Эйреном. Остальное надеюсь узнать от Ортоса.
— Только не забудь ему рассказать о том, что произошло с тобой в Белом забвении.
— Откуда ты знаешь? — вздрогнул Марк.
— Достаточно увидеть твой шрам на шее. Но мне не нужно даже этого.
Марк покрутил головой и поднял воротник рубахи.
— Я ему все рассказал.
— Нет, не все. Если бы он все знал, то не был бы так спокоен. Ступай, Маркос.
Не доходя до двери, Марк задержался.
— И все-таки я хочу знать: суждено ли мне когда-нибудь вернуться в мой мир?
Старец замолчал, не желая отвечать на надоевший вопрос. Марк перевел взгляд к девочке.
— Все в твоих руках, — ответила она, и Марку показалось, что девочка чуть-чуть улыбается.
— То есть, я получу возможность вернуться, если исполню свое призвание?
— Призвание — это вся твоя жизнь, — пояснила она, — а пророчество говорит только об одной миссии.
— Но я исполню ее?
— Спроси у себя.
— Ее вообще возможно исполнить?
— Всевышний не дает невыполнимых испытаний, — проговорила девочка и теперь улыбнулась по-настоящему.
Марк подошел к двери: все не так плохо! Если миссию исполнить возможно, значит, он исполнит ее! А когда исполнит — откроется дорога домой.
— Можно еще вопрос, Эйреном? — спросил Марк, остановленный внезапной мыслью. — А что было предсказано Шестому миротворцу?
Пророк молчал. Видно, совсем устал от глупых вопросов.
— Циэль, скажи, — Марк склонился над девочкой, — ты ведь помнишь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
