Сафи смотрела, как он сооружает костер, не обращая внимания на гневные магические вихри, которые закручивались вокруг, обхватывали ее ноги, бросали назойливо пряди волос в глаза.
– Опять будешь на меня злиться? – спросила она. – Притворишься, что меня не существует? Что ж, это твой выбор. – Она уперла руки в бока. – Даже если меня для тебя больше нет, Ноэль не поедет с тобой в Ловатц.
Мерик вскочил и уставился на нее. Ветер раздувал его волосы и плащ.
– Мне кажется, – процедил он, – ты сейчас думаешь не про Ноэль, которая, между прочим, не проронила про поездку ни слова. – Он подошел еще ближе. – Мне кажется, ты говоришь о ней, чтобы не говорить о себе.
Сафи хотела возмутиться, но Мерик еще не закончил.
– Я не злюсь на тебя, донья, – сказал он внезапно изменившимся тоном. – И я не собираюсь делать вид, что тебя нет.
– Значит, ветер поднялся сам по себе? – спросила она насмешливо.
– Я огорчен, – признался принц. – Но это не связано с твоим нежеланием отпускать сестру в Ловатц.
Пыль и сосновые иголки в тот же миг упали на землю, и ветер утих, как не бывало. Мерик вернулся к костру и достал из кармана набор для розжига – масло, заколдованные спички, – но не стал снова садиться на корточки. Он стоял, опустив голову, словно боролся с необходимостью принять тяжелое решение.
– То, что возникло между нами, донья… Я про Нить сердца… Ты можешь ей противиться. А я не буду.
– Да пожалуйста. – Сафи пожала плечами. – Как угодно. Я – буду противиться.
Он невесело хмыкнул и снова нахмурился.
– Значит, я подожду, пока ты передумаешь.
– Значит, будешь ждать целую жизнь.
Она тут же пожалела об этих словах, потому что это была реакция капризного ребенка, тогда как Мерик держался с достоинством. Но слово не воробей.
Сафи отказалась от идеи спасти ситуацию и с облегчением обернулась, узнав шаги сестры. Она подскочила к Ноэль, взяла ее за руку и произнесла:
– Идем. Хочу посмотреть, как буря проходит мимо.
* * *
Ноэль и Сафи шли навстречу шуму волн. Они огибали деревья, наклонялись под низкими ветвями, и гул Яданси казался Ноэль музыкой. Она почувствовала неожиданный покой и умиротворенность. Она разгладила и крепче завязала Нить сердца между Мериком и Сафи, как Гретчия делала сотни раз на ее глазах, и это было совсем не так ужасно, как она боялась.
Напротив. Ей понравилось.
Сафи не собиралась покидать Ноэль, а Ноэль перестала бояться, что ее покинут. Сближение Мерика и Сафи было неминуемо, но Ноэль теперь была уверена, что Сафи останется с ней.
Наверное, следовало попытаться сдружиться с Мериком, хоть и не было в мире мужчины, менее достойного сестры…
Когда Сафи пошла за ним в лес, Ноэль не решилась сразу отправиться следом: Нити Иврены окрасились в слишком печальную синеву.
– Я все думаю про эту Ведьму-кукловода, – призналась монахиня. – Она меня пугает. Великая война была ужасна, но я даже представить не могу, что будет, если мы столкнемся с армией Разрушенных… – Помолчав, она заглянула Ноэль в глаза: – Ты поедешь с Мериком в Ловатц?
Ноэль вздохнула.
– Не знаю.
Она не хотела никуда ехать. Но что еще делать со своей жизнью? Доберутся они с Сафи до Лейны – а дальше? Ловатц был не лучше и не хуже любой другой неизвестности.
Правда, Ноэль подозревала, что нубревенские визири действительно не станут ее слушать. Мерик не относился к ней с характерным для тех краев презрением, но ведь он был лучше многих своих собратьев.
И все же для Сафи он был недостаточно хорош.
– Я могу отправиться в Ловатц с тобой, – предложила Иврена, оторвав Ноэль от невеселых мыслей. – Тогда ты будешь в безопасности, хотя и Сафи, не сомневаюсь, может об этом позаботиться.
Ноэль уклончиво хмыкнула, но тут ее посетила новая идея. Недалеко к северу от Ловатца тянулись Сирмаянские горы, где находился Каравенский монастырь. Возможно, если Ноэль и Сафи отправятся в Лейну в компании с Ивреной, она сможет их потом отвести в монастырь. Там точно безопасно. А может быть, как знать, Ноэль там даже будут рады…
Но у нее не хватало смелости попросить об этом Иврену. К тому же следовало спросить у Сафи, как ей нравится эта идея. Едва ли она мечтала поселиться в монастыре.
– А ты подумай, – произнесла Иврена, словно услышала ее мысли. – Время пока есть… – Она смахнула с ножен веточку, и Нити ее озабоченно зазеленели. Помолчав, она осторожно спросила: – Нить сердца все усложняет, да? Не похоже, чтобы они могли пожениться.
– Да, но… – Ноэль посмотрела на реку и вздохнула, перебирая в уме уроки матери. – Все-таки они теперь вместе, – произнесла она. – Их Нить распрямляется, так что, возможно, их пути совпадут более явно… – Она улыбнулась, заметив, что Нити монахини непонимающе изогнулись. – Нити сердца поначалу спутанные. Ведунья Нитей может их разглаживать и убирать все, что мешает, оставляя только то, что связывает. Отношения тех, кого связывает истинная Нить сердца, обычно так или иначе налаживаются.
Иврена сложила руки на груди.
– За это номаци так уважают своих ведунов Нитей? Потому что вы распутываете их узелки?
– Да. Мать-Луна наделила нас этим даром – приводить в порядок жизни. Вот только… – Ноэль почесала нос. – По этой же причине номацкие караваны всегда в движении. Найти того, с кем тебя свяжет истинная Нить сердца, огромная удача, – она кивнула в сторону, куда ушли Сафи и Мерик. – Мы стали кочевниками, чтобы увеличить свои шансы.
– Тем не менее, твое племя стало оседлым, а ты сама мечтаешь о постоянном доме, – заметила Иврена. – Как же так вышло?
– Потому что я нашла свою родню по Нити, Иврена. Она сейчас ругается там в кустах с вашим племянником.
С этими словами Ноэль отправилась вслед за Сафи, опасаясь, что Иврена начнет ее расспрашивать о племени Миденци. Ноэль и сама не знала точно, почему ее предки столетие тому назад решили отказаться от кочевой жизни, но вроде бы причины были невеселые.
Едва Ноэль дошла до лагеря, Сафи схватила ее за руку и потащила к морю. Это была недолгая прогулка. Лес вскоре расступился, и перед ними оказались камни и вода. Сафи подошла слишком близко к обрыву, однако Ноэль решила в кои веки не просить ее быть осторожней. Нити сестры выражали тревогу и растерянность, но она крепко стояла на ногах.
Сафи села и свесила ноги с края обрыва. Ноэль устроилась рядом.
Камень оказался испещрен трещинами и вмятинами, в которых рыжел мох. Сафи сплела пальцы с пальцами Ноэль, вздохнула и принялась болтать ногами. Далеко внизу катились волны. Затем Сафи уставилась на горизонт. На юге глухо урчали грозовые тучи.
– Помнишь, ты мне сказала, что он меня будет вечно за все прощать. Ты уже тогда знала, да?
Ноэль осторожно кивнула, боясь разозлить сестру, но Нити Сафи теперь светились бирюзовым – пониманием – и розоватым принятием правды. Эти цвета переплелись с явственно видной Нитью сердца, и Ноэль зачарованно смотрела, как они извиваются и танцуют, и гадала, похоже ли это на северное сияние.
Затем она тоже перевела взгляд на далекую бурю, и сестры принялись ждать, когда она пройдет.
* * *
Никогда еще Эдуан не тратил столько усилий, чтобы кого-то разыскать. Сафия казалась несложной добычей – ее запах был различим где угодно, – но запах Леопольда был еле уловим, обманчив и сливался то с водой, то с зеленью. Эдуан то и дело его терял, а потом находил вновь в неожиданных частях леса.
Монах с таким раньше не сталкивался. Потеряв след в сотый раз за день, он решил отказаться от поисков принца. Все равно он собирался его предать и привести Ведьму истины к отцу. Но каждый раз, как он решал, что принца можно оставить на растерзание невидимых врагов, он чувствовал неприятную тяжесть на плечах и жжение в затылке. Словно он был обязан принцу жизнью и должен был вернуть долг. И это чувство – при том, что Эдуан был уверен, что ничего ему не должен, – все же заставляло его продолжать поиски.
След окончательно остыл, когда солнце уже садилось за горизонт. Эдуан остановился у темной скалы, нависающей, как гигантская тень. К вершине вели высеченные в камне ступени; над головой носились летучие мыши.
Ведьма точно здесь была – Эдуан безошибочно различал ее запах, – но она не задержалась. Значит, и ему следовало двигаться дальше. Принц Леопольд не главная его забота. Он здесь, чтобы найти Сафию. Пора было отказаться от поисков принца.
И именно в момент, когда он решил сосредоточиться на поиске ведьмы и забыть про принца, легкий ветер принес ему запах, который однозначно принадлежал Леопольду.
Черт возьми.
Эдуан начал подниматься по грубым ступеням, перескакивая через две-три за раз, пока не оказался наверху. Над водной гладью медленно опускалось светило. Ветер гремел мертвыми ветвями где-то наверху. Монах разглядел шесть сухих кипарисов. Вдалеке гремела гроза.
Перед ним был священный Колодец Нубревены. Следовало догадаться, что он здесь: наставница не раз о нем рассказывала.
