Ей было не легче от того, что Лорейн Хейг и Эдра Барак осознавали опасность, которой подвергались. А Джон Бурк? Да, возможно. В конце концов это могло быть просто благородной формой самоубийства. Именно эта мысль наконец подсказала Сэнди нужные слова. Она сказала почти беззвучно:
— Он оставил для нас информацию. Сказал, что она в компьютере. Мы должны ее получить.
Джефф сидел в тени, его лицо казалось страшным в отблесках городских огней.
— Да. Слава Богу, он назвал нам коды, прежде чем мы ушли. Френк сможет с этим разобраться, если ему удастся добраться до терминалов Юго-Западной компании.
— Я уверена, что Джон никому не доверял коды.
Джефф кивнул:
— И какого черта мы теперь будем делать?
— Мы будем делать то, о чем я только что сказала. Мы воспользуемся информацией Джона Бурка. Мы разоблачим его убийц с помощью его собственных свидетельств. Черт меня побери, если я остановлюсь! Черт меня побери, если я сдамся…
— Тихо! — Джефф встал, он выглядел безумно усталым. Он навис над ней, мрачный, с запавшими глазами. — Я устал от пустозвонства и бравады. Я действительно устал. Я знаю, что десять минут назад я был готов взяться за что угодно, но мне надоело все время плюхаться в лужу задницей. Дон Кихот как-то посмотрел на себя в зеркало и увидел в нем старого олуха. Таким образом он избавился от иллюзий.
Она поморгала, пытаясь прогнать сильную головную боль.
— Именно это ты и хочешь сейчас сделать, Джефф?
— А разве речь идет о том, что ты хочешь сделать? Подумай, Сэнди. Враг непобедим. Нас обставили. Сколько еще жертв мы столкнем в пропасть, прежде чем остановиться? Кто нам дал право жертвовать человеческими жизнями ради личной мести?
— Это больше, чем личная месть, — хрипло сказала она.
— Да, черт возьми. — Его слова падали тяжело, как камни. — Сэнди, что для тебя имеет значение?
— Ты имеешь значение, — прошептала она.
— А ты — для меня, — сказал он. — Мне вовсе не обязательно отказываться от предвыборной кампании. Мне только нужно чуть-чуть притормозить, легонько, незаметно — и проиграть. Это была благородная попытка. Я не собираюсь опять стать пьяницей. Не собираюсь возвращаться в свой дом на берегу. Я допишу книгу. Я разошлю повсюду свои анкеты, найду работу. Это будет нетрудно. У меня есть друзья. И когда Барак зажжет пламя войны в Персидском заливе, а Хейги объявят, что владеют концессией на все нефтяные месторождения в нашем дерьмовом мире, мы будем стоять в очереди за газом наравне со всеми. Пусть они возьмут, что хотят, Сэнди!
Она теперь не таясь плакала, вздрагивая от прорвавшихся наружу рыданий.
— Подарить им жизнь Гейба? И жизнь твоего брата? И Лорейн, и Люка, и Джона, и всех остальных… подарить им?
— А почему бы нет, черт возьми? — прорычал он. — Кто посвящал нас в рыцари Святого Грааля? Почему мы должны умереть за это дело теперь, когда только нашли друг друга?
Сэнди ничего не сказала, она сидела, опустив глаза и медленно дышала. Джефф продолжал стегать ее словами, словно бичом.
— В нашей жизни больше нет пустоты, Сэнди. Раньше нас поддерживали только горе и ярость, но теперь мне нужна ты. Жизнь показалась мне никчемной, когда ты улетела на ранчо Хейгов. Я все время думал, что тебя там убьют, и у меня сердце разрывалось от боли. Мы много значим друг для друга. Черт побери, мы уже довольно причинили всем боли и несчастий. Ты подставила Лорейн, подставила Эдру, мы оба подставили Джона Бурка — давай, вперед, крестоносцы! Вперед, по трупам! Потом трубите об этом по телевидению, боритесь за власть! Господи, Сэнди, Джона Бурка разнесло в мелкие кровавые клочья на скоростной дороге! Полиция соскребает то, что от него осталось, с асфальта. Ради чего? Довольно, детка! Пусть все будет, как есть!
Сломленный, Джефф плакал. Сэнди встала и обхватила его руками, они прижались друг к другу, как люди, спасшиеся после кораблекрушения. За окнами бушевало море неоновых огней. Они обнялись и плакали, чтобы излить свое страдание и чувство вины. Потом он тихо сказал:
— Поплакали и ладно. Я знаю, что мы не остановимся, но я должен был все это высказать.
— Я знаю, — прошептала она. — И мы не можем остановиться как раз по тем причинам, которые ты только что назвал.
Он кивнул, и они продолжали обнимать друг друга, и их объятия становились все более страстными. И вдруг, уже изнемогая от желания, Сэнди почувствовала, что в общей картине появился недостающий фрагмент. Она подняла глаза и, борясь с головной болью, спросила:
— Что должен был Ден Арлен сделать с последним сообщением Люка Эвери?
Джефф быстро взглянул на нее:
— Что?
— Послушай. Я должна была передать записку Дену. Почему?
— Не знаю, — сказал Джефф. — А ты не показывала ему?
— Нет. Сначала я оставила ее у себя, потому что пыталась сама понять ее смысл. Потом я хотела, чтобы мы попытались вместе.
— Но у нас ничего не вышло. Она была адресована Арлену.
— Потому что он мог понять ее. Но ты же знаешь, Джефф, что на него оказывают давление. Я не собираюсь показывать ему записку, если его подкупили или запугали Хейги.
Джефф кивнул:
— Разумеется. Поэтому информация до сих пор где-то зарыта, и мы не можем ее откопать.
— Где зарыта, Джефф?
— Мы этого не знаем.
— Где бы Люк Эвери мог спрятать свои записи? В земле? Где-то у ручья? Или он зашил их в матрац?
— Черт возьми, к чему ты ведешь?
Она освободилась из его объятий, и в ее глазах появилось опасное сияние.
— Он был журналистом, работал в средствах массовой информации. Телевидение. Современные технологии. Он был передовым человеком, как Джон Бурк. Как Джефф Коннери, который нанял Френка Ди Майо, чтобы вести свою предвыборную кампанию.
— Что ты болтаешь?
— Это все время было на поверхности, Джефф. В одной комнате с нами. Это связано со всем, что мы делаем. Где большой начальник прячет свои тайны? Где организатор предвыборной кампании хранит списки избирателей?
