Гарькавого” к месту стоянки тримарана всего за двадцать пять минут до старта Регаты Свободы, когда все другие парусники уже выстроились в удивительно красочную линию, – места в просторной гавани Сантьягоде-Куба хватило бы еще для доброй сотни судов. Дело в том, что еще по пути из Гаваны Олег вспомнил рассказ Александра Павловича Винденко там, на “Друге”, у парапета херсонской набережной, как выкраивались его командой драгоценные секунды и мили при старте одной из балтийских, регат. И он решил поступить точно так же, тем более что электронная техника тримарана практически исключала ошибку.
Заняв свое место у пульта в рубке управления, Олег в первую очередь определил по приборам точное расстояние до левого крыла линии старта, куда от их стоянки было ближе всего.
– Ровно одна миля и два кабельтовых, – сказал он, повернув на секунду голову в сторону сидящего в кресле Винденко.
– Не забудь о паузах между выстрелами, – живо откликнулся тот, сразу поняв и оценив намерение командира. – Каждая из них длится ровно пять секунд.
Олег кивнул и сразу же дал вводную ЭВМ на определение средней скорости для расстояния 1,2 мили с учетом исходных параметров всех факторов, влияющих на движение тримарана, в том числе и начало этого движения от нуля. И сейчас же увидел, как красная полоса на табло скорости поднялась до отметки “16”. Вычислить остальное не составляло большого труда.
Он даже не обратился к машине. Одна миля будет пройдена за три минуты сорок пять секунд.
С каким-то ребячьим задором он посмотрел на свою команду. Подсчитав в уме, произнес:
– На весь путь до линии нам нужно четыре минуты сорок три секунды. Ни больше, ни меньше. Мы должны пересечь ее ровно в десять часов и десять секунд. Когда же в таком случае наш собственный, так сказать, малый старт? – посмотрел Олег на стоящего рядом с ним Сережу.
– В девять часов, пятьдесят пять минут и двадцать восемь секунд! – мгновенно ответил тот.
– Молодец! – похвалил мальчика Олег. – Так и запиши в вахтенном журнале. Отныне ты его хранитель и наш… С каллиграфией-то у тебя как?
– Хоть профессорские дипломы заполняй, – охотно ответила за смутившегося парнишку Таня. – Я видела. И совсем без грамматических ошибок пишет. Только синтаксис иногда хромает.
– Вот и отлично, – улыбнулся Олег. – Синтаксис дело поправимое. Читать надо побольше и повнимательней. Читать и думать, почему в данном месте запятая или тире стоят. Значит, отныне ты хранитель вахтенного журнала и наш летописец. Мы все тебе при необходимости будем, конечно, помогать. Но главное – чтобы записывалось все до мелочей во времени и пространстве. Это значит, что перед каждой записью нужно ставить дату, точное время суток и по возможности местонахождение судна. Понял? Ну, а теперь давайте-ка снимать с палубы брезент. И побыстрее. А то у нас, как у космонавтов, – до старта в запасе только считанные минуты.
Все четверо в сопровождении Джека вышли на палубу и со сноровкой бывалых матросов стали освобождать ее от камуфляжа. Толпа на пирсе возле их стоянки заволновалась. Люди что-то кричали. Их веселые лица стали вдруг озабоченными. Олег узнал среди них Бартоло, Марио, Эвелино и других ребят, которые только полчаса назад передали им судно после почти суточной вахты.
– Неужели мы чем-то обидели их? – недоумевал Олег.
– Что ты, дорогой, ребята обеспокоены – не стряслось ли чего, спрашивают, не нужна ли нам их помощь и почему мы так опаздываем, – улыбаясь, переводила Таня.
– Тогда пошли вниз. Только ты, Танюша, как-нибудь успокой их, – попросил Олег, но тут же сам, подняв сжатую в кулак правую руку, громко прокричал: Вива Куба! Вива фестиваль!
На пирсе раздались аплодисменты. Вновь заиграл оркестр. Но вдруг бурлящая весельем толпа замерла в немом изумлении. Никто на берегу так и не понял, откуда появились на этом странном судне высокие стройные мачты, когда и как вспыхнул он белоснежным убором парусов, мгновенно поймавших ветер. Но как только затрепетало на грот-мачте алое полотнище с серпом и молотом в левом верхнем углу, берег разразился бурей оваций. А тримаран “Семен Гарькавый”, на корме и парусах которого отчетливо были видны крупные цифры “135”, все больше набирал скорость и, казалось, уже не плыл – летел к линии страта, словно на крыльях.
Одну за другой он догонял бирюзовые волны, легко разрезал их гребни и, почти не раскачиваясь, без малейшего крена под крепким утренним бризом шел вперед. Вот он достиг левого крыла выстроившихся парусников. В это мгновение над гаванью Сантьяго-де-Куба прогремел первый пушечный выстрел. Строгие судьи, внимательно следящие за началом регаты и готовые сурово наказать каждого, кто нарушит условия старта, зафиксировали, что в момент второго выстрела безнадежно отстававший перед этим парусник типа тримаран под регистрационным номером “135” выровнялся нос в нос со всеми остальными кораблями. Однако это продолжалось всего долю секунды. Не сбавляя, а, наоборот, все больше набирая скорость, тримаран под всеми парусами летел к линии старта. Секунда – и острые носы его поплавков пересекли заветную черту. Вторая – и этой черты коснулся нос гондолы. Еще немного – и станут напрасными усилия команды: ее просто отстранят от дальнейшего участия в регате. Таков закон. Суровый и непреклонный. Но ему не пришлось вступить в силу. Потому что в следующее мгновение над бирюзовым простором гавани Сантьяго прогремел третий пушечный выстрел.
Дул крепкий и ровный правый бакштаг [33], и “Семен Гарькавый” все еще продолжал набирать скорость, оставив далеко позади парусники остальных участников Регаты Свободы.
Справа по борту, словно в панораме, развертывались красочные берега небольшого острова, покрытого стройными тридцатиметровыми королевскими пальмами, толстоствольными пятидесятиметровыми сайбами с ярко-зеленой сочной листвой, приземистыми и пышными банановыми, а также многими другими деревьями ценных пород – красным, эбеновым (черным), розовым, кампешевым, шафрановым, цедреловым, бакаутовым, глянцевыми кустами лавра, зарослями можжевельника и подокарпуса, гигантскими папоротниками и орхидеями – тот самый остров-ключ, запирающий вход в бухту Сантьяго-де-Куба, которым вчера рано утром они любовались с борта “Антея”.
Отсюда, с моря, он выглядел совсем иным – не плавающим среди бирюзовых вод зеленым пятачком с. карминовыми крапинками черепичных крыш, а сказочно прекрасным, как и вся Куба, волнующая своей таинственной неизвестностью и экзотическим очарованием, пленяющая яркой, необычной красотой земля, которая снова и снова вызывает невольные возгласы восхищения даже у тех, кто уже неоднократно бывал здесь.
После первых восторженных восклицаний в рубке наступила тишина. Олег приподнял прозрачный колпак, и все четверо теперь неотрывно смотрели то вправо на островок, то, обернувшись назад, вглядывались в оставленный берег гостеприимной Кубы, над которым в синей дымке
