Море несколько присмирело; и ветер перестал завывать в снастях. Видимо, мы вышли из быстрины и очутились под прикрытием каких-то рифов. Распознав хавитту на Ваду, мы еще раз изменили курс и пошли при переменном ветре вдоль тянувшихся слева по борту берегов и рифов атолла Гааф.
Аллах был милостив к правоверному Азиму, и наш капитан, промокший насквозь от соленых брызг, с благодарной и гордой улыбкой провел "Шадас" в лагуну Гаафа и бросил якорь у подветренной стороны Гана.
"Волнующие тайны, которыми богаты многочисленные острова и рифы Мальдивов... радость и удовлетворение от их исследования не поддаются описанию. Мало просто испытать эти чувства - их следует смаковать. Ибо речь идет о радости от встречи с тем, что до сих пор было сокрыто для большинства людей" [48].
И вот снова Мале. Приблизились ли мы к ответу на загадку?
Когда мы, погрузив в числе прочего трех каменных львов и быка, простились с Гааф - Ганом и взяли курс на север, в небе снова царствовало мальдивское солнце. Бог морей примирился с ветром, хоть тот и продолжал дуть не в ту сторону.
В положенное время Азим сверился с часами, передал штурвал Хасану и - единственный из четырех мусульман на борту - опустился на колени, чтобы отбить поклоны в сторону Мекки. Заккариа был занят чисткой рыбы, а Манику Дон Манику возился со своим передатчиком. Юхансен и Миккельсен разбирали на палубе черепки, подставив спину жгучему солнцу. Что до меня, то я сидел на рубке, поглядывая на скользящие мимо островки и рифы, и сверял их названия с длинным перечнем в брошюре Хасана Манику. Заключительные слова его введения как нельзя лучше подходили к моему настроению в эти минуты:
"Волнующие тайны, которыми богаты многочисленные острова и рифы Мальдивов... радость и удовольствие от их исследования не поддаются описанию. Мало просто испытывать эти чувства - их слудует смаковать. Ибо речь идет о радости от встречи с тем, что до сих пор было сокрыто для большинства людей" (Maniku (1983, р. 3).).
И вот снова Мале. Приблизились ли мы к ответу на загадку?
ЧЕТВЕРТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Четвертое путешествие
Глава XI. Откуда пришли буддисты?
В логово льва
Собираясь охотиться на львов, вы не поедете ни в Шри-Ланку, ни в Норвегию. В фауне этих стран львов нет и никогда не было. Тем не менее в Шри-Ланке можно увидеть изваянные в древности львиные лапы, намного превосходящие величиной лапы египетского сфинкса, а норвежский герб с давних времен украшает изображение льва, который, стоя на задних лапах, передними держит секиру. Почему же шриланкийцы не выбрали для изображения слона, а норвежцы - медведя?
Дело в том, что древний человек странствовал. Он не был заточен в четырех стенах. Корни сложившейся в той или иной стране национальной культуры уходили в другие регионы. Что-то было принесено с собой из прежних мест обитания, что-то заимствовано у других народов. Как созидатель древний человек ничуть не уступал современному, но он был также способен учиться и воспринимать влияния извне. Лев Старого Света и его эквивалент в Новом Свете - пума - были древнейшими символами богоданной королевской власти всюду, где в последние три тысячелетия до новой эры процветала доевропейская цивилизация. Неудивительно потому, что изображение льва сопутствовало мореплавателям, основавшим свое королевство в Шри-Ланке за несколько столетий до нашего летосчисления. И что викинги заимствовали символ, столь широко распространенный в их охотничьих угодьях по берегам Средиземного моря.
На Гааф-Гане мы смогли установить, что представление о льве опередило на мальдивских атоллах понятие об арабской лошади. В самом деле, лев, бык и солнце украсили большую хавитту задолго до того, как ее лишили этих символов и замазали белой известкой другие богомольцы, которые пользовались сооружением рединов до прихода мусульман. Легенды о свирепых "кошачьих людях" могли быть местного происхождения, но раскопанные нами фигурки львов говорили о связях с внешним миром. Лев, бык, цветок лотоса, длинноухие изваяния, бусы из самоцветов, медные гвозди, "пальчиковая" кладка и классические контуры блоков в основании хавитт говорили о связях мальдивских художников и зодчих домусульманского периода с основателями континентальных культур. Один за другим или все вместе эти элементы были принесены на Мальдивы мореплавателями из других стран.
Но каких именно? Надо было искать концы за пределами архипелага. И сразу же после первого знакомства с археологией Мальдивов мы начали поиск кусочков мозаики, которые могли стыковаться с тем, что сами доставили в столичный музей. Увлеченные мальдивской загадкой, все мы между очередными посещениями архипелага путешествовали по разным странам Азии и знакомились с музейными коллекциями, библиотеками и археологическими раскопками, стараясь общими усилиями заполнить пробелы.
Первое подозрение пало на ближайшего соседа - Шри-Ланку. Именно с этого материкового острова приезжал на Мальдивы Белл, усмотревший наличие сингальского периода в истории Мальдивов. Государство Шри-Ланка было одним из важнейших центров буддизма. Не говоря уже о том, что оно же было родиной древнего "львиного народа".
Не каждый из нас решился бы вместе с древним человеком выйти на его судах в открытое море, проникнуть в девственные джунгли, опуститься в его пещеры, подниматься на отвесные скалы. Если говорить о высоте, то она явно не пугала людей "львиного народа". Во всяком случае, их короля Кассапа, правителя Шри-Ланки в V веке, который поместил свой дворец на вершине скалы Сигирия. Когда я после плоских как блин Мальдивских островов очутился у подножия его каменной твердыни, у меня было такое чувство, словно мир вздыбился. Путь наверх пролегал по отвесу скалы, которая вздымалась почти на двести метров над джунглями наподобие огромной цилиндрической шляпы. Во многих местах даже горный козел не смог бы пройти по нависающим уступам. Тем не менее королевские строители, пользуясь тогдашними техническими средствами, сумели прорубить дорогу. И всякий, кто не страдает одышкой и головокружением, может получить немалое удовольствие, поднявшись по лестницам короля Кассапы.
Ныне Сигирия-выжны и туристический объект в "культурном треугольнике" Шри-Ланки. Я и пришел туда как турист, но с одним преимуществом: моим гидом был руководитель раскопок, ученый Сенаке Бандаванаяк, потомок "львиного народа". То, что он мне рассказывал, было историей его собственных предков. С удивлением я узнал, что и этот памятник тоже был заброшен и почти забыт, пока уже знакомый нам отважный исследователь Г. С. 11. Белл в 1894 году не приступил к расчистке леса и первым раскопкам.
