Известие о таком союзе остудило великодушные порывы Алексея Михайловича. Он увидел, что его не понимают и что из сострадания к бедствующим единоверцам он должен принять их под свою защиту. Итак, в конце 1653 года были отправлены Русские послы — ближний боярин Бутурлин, окольничий Альферьев и думный дьяк Лопухин — в Малороссию для принятия присяги от Хмельницкого и его Казаков. В Переяславле назначено было соборное место. Послы приехали туда в январе 1654 года. 7 января было торжественное собрание всех Казачьих старшин и всего народа. Здесь Хмельницкий произнес речь, в которой рассказал прежде всего о том, что терпела Малороссия от Поляков, потом обо всех стараниях Польского короля и Крымского хана завладеть Украиной и, наконец, сказал, что Русский царь соглашается принять их в свою державу. Его речь закончилась следующими словами: «Кроме его царской высокой руки, мы не можем найти лучшего пристанища, и если кто с нами не согласен, тот иди, куда хочешь — вольная дорога».
Царь Алексей Михайлович. Титулярник 1672 г.Алексей Михайлович был назван в истории «тишайшим», но время его правления, как и весь XVII век, получил прозвание «бунташного». На эпоху его царствования приходятся Соляной (1648 г.) и Медный (1662 г.) бунты, Соловецкое восстание (1668–1676 гг.), крестьянская война под предводительством Степана Разина (1670–1671 гг.).
Семейство царя Алексея Михайловича:
Супруги:
Мария Ильинична Милославская.
Дети от нее: Дмитрий; Евдокия; Марфа (в монашестве Маргарита); Царевич Алексей скончался 16-ти лет; Анна; Екатерина; София; Мария; Федор, наследовал престол; Феодосия; Иоанн.
Наталия Кирилловна Нарышкина.
Дети от нее: Петр, Наталия, Феодора.
«Волим под царя Восточного, православного!» — закричал тогда в один голос народ и с радостью принес свою присягу в вечной верности.
Так исполнилось желание Хмельницкого. Вскоре он имел счастье видеть, что и жители Киева, и всех других Малороссийских городов последовали примеру Казаков и стали также подданными Алексея Михайловича.
Представьте теперь, милые мои читатели, досаду и гнев Поляков! Они видели, что 166 городов и местечек, 60 000 войска (а оно состояло из 10 полков Малороссийских Казаков: Киевского, Черниговского, Стародубского, Нежинского, Переяславского, Прилуцкого, Лубенского, Галячского, Миргородского и Полтавского), еще так недавно им принадлежавшего, вдруг перешли под власть ненавистной для них России! Разумеется, гордость их не могла перенести такого сильного оскорбления, и жестокая война началась. Она была продолжительна и так неудачна для Польского короля, что, беспрестанно теряя полки и свои города, он вынужден был бежать к самой Варшаве. Напротив того, счастье и слава не оставляли войско Алексея Михайловича. Причиной его успехов, вероятно, было и то, что в этом войске уже были полки, организованные по-европейски. Умный Алексей вызывал из разных государств Европы офицеров и поручал им обучать вновь набранных солдат. В 1655 году у него уже были правильные конные полки и многие офицеры назывались по-европейски — полковниками, майорами, ротмистрами[194] и прочее. Прежде, вы знаете, их звали детьми боярскими, жильцами, дворянами. В Русской службе было тогда много и иностранных Европейских офицеров.
В то время, когда Алексей Михайлович, командуя лично своей армией, отнимал у Польши Белорусские и Северские города, Шведский король напал также на Польшу и хотел завладеть всем Балтийским морем. Это грозило большой опасностью торговле Русских, и предусмотрительный царь должен был воевать и со Шведами, чтобы остановить их. Война с ними продолжалась до 1661 года, с Поляками же — до 1667 года. С первыми был заключен мир в деревне Кардисе, на границе Эстляндии, с последними — в деревне Андрусове, близ Смоленска. Условия мира со Швецией были те же, что и условия, на которых мирились в Столбове; с Польшей — гораздо выгоднее прежних: Россия получала, кроме Малороссии и Киева, Северские города и Смоленск.
Таким образом, в счастливое царствование Алексея Михайловича возвратились к России ее старинные владения и при написании титула Русского царя с 1 июля 1654 года появилось: всея Великие и Малые и Белые России Самодержец.
Величие души Алексея от 1667 до 1670 года
Присоединение Малороссии — такое важное, давно желаемое Русскими событие — произошло очень кстати, поскольку необходимо было несколько рассеять горестные чувства их доброго государя: его отеческое сердце страдало от беспокойств и неприятностей, почти беспрестанно происходивших в последние десять лет с его подданными. Началось все с беспорядков, происходивших от исправления церковных книг.
Прием царем Алексеем Михайловичем шведского посольства в 1674 году.«Бесспорно, Алексей Михайлович представлял самое привлекательное явление, когда-либо виденное на престоле царей московских. Иностранцы, знававшие Алексея, не могли высвободиться из-под очарования его мягкой, человечной, благодушной природы», — писал историк С. Соловьев.
Можете себе представить, друзья мои, насколько нелегко было царю видеть, что его народ погибает от своего упрямства; что староверы[195], умирая в мучениях, говорили, что настало время гонения на православных христиан, что они с радостью переносят это гонение и ожидают, что дети их сделают то же.
Мы уже можем спокойно смотреть на их мирные секты, но не такие были они при царе Алексее Михайловиче, и потому неудивительно, что их споры очень беспокоили его доброе сердце. Почти в то же время пришлось ему испытать новое огорчение: война с Польшей и Швецией стоила так дорого, что почти вся казна истощилась и первые бояре царя посоветовали ему наделать медных денег с той же ценой, по какой ходили серебряные деньги. Все шло хорошо, пока все вещи продавались по-прежнему, но как только некоторые из тех же самых бояр начали пользоваться случаем и собирать у себя все серебряные деньги, а в обороте оставлять только одни медные, то все вздорожало, а от этого и весь народ заволновался. Только одно благоразумие государя остановило новые несчастья, которые могли бы произойти от этого смятения: он увидел, как непродуман был совет бояр, и отменил употребление медных денег. Все успокоилось.
Вскоре Алексея огорчил человек, от которого меньше всего можно было ожидать этого. Поверите ли вы, милые читатели, что этим человеком был патриарх Никон! Этот умный, этот добродетельный Никон, прекрасными качествами которого мы еще так недавно восхищались! Да, трудно поверить, но, к сожалению, это была правда!
Вы знаете, как любил его государь. Никон имел даже счастье быть его другом. Но, видно, сердце Никона, несмотря на его необыкновенный ум, было слабо: оно не могло выдержать испытания всей полнотой этого счастья. Патриарх стал таким гордым, что захотел быть выше самого царя, и не только спорил с ним иногда, но открыто не хотел исполнять тех повелении, которые государь отдавал, не спросив его мнения или совета. Добрый царь, помня прежние заслуги патриарха, прощал ему дерзости, но уже гораздо меньше стал ценить его. Это так рассердило Никона, что он самовольно отказался от своего высокого звания, оставил все дела, зависевшие от патриарха, и уехал за 46 верст от Москвы — в свой любимый Воскресенский монастырь (Новый Иерусалим*). Здесь он жил несколько лет, не соглашаясь ни на какие просьбы всего духовенства и почти всей России, умолявшей его вступить в прежнюю должность. Наконец, терпение кроткого Алексея истощилось, и Никон был предан суду. Для такого важного дела вызвали из Греции двух патриархов: Александрийского и Антиохийского. Они решили, что гордый святитель за самовольное оставление своего места, за дерзость и неповиновение царю не может быть патриархом. Торжественно перед всем собранием судей сняли с него все знаки этого высокого достоинства и потом сослали в Ферапонтов монастырь, бывший на Белом озере.
В. Маторин. Протопоп Аввакум. 1996 г.Протопоп Аввакум Петров (1620-1682) — глава раскольников*[196]. Он был сыном сельского священника. В начале 50-х годов XVII века Аввакум выступил против нововведений, предложенных патриархом Никоном. За это он с семьей был сослан в Тобольск. Несколько раз царь Алексей Михайлович пытался помирить Никона и Аввакума, но безуспешно. И тогда, в 1666 г., на Церковном Соборе Аввакума предали анафеме и решили сослать в Пустозерский острог. После 15 лет заключения он был сожжен.
Не думаете ли вы, друзья мои, что жестокое наказание открыло, наконец, глаза надменному Никону и заставило его раскаяться в своих поступках, совсем неприличных для служителя Божьего? Вовсе нет! Он не показал огорчения, когда снимали с него клобук* и панагию*, украшенные дорогими камнями.
