Бильге-хан заявил: «Туфань (Тибетское царство) от собак происходит, а Кидань и Хи мои невольники»[1303]. Тюргешского хана тюрки считали вассалом, и на пиру в Чанъани тюркский посол отказался сесть ниже тюргешского[1304]. Высокомерие тюрок вытекало из сознания своей миссии — организации степи и строительства оригинальной культуры, но оно было связано с эксплуатацией и даже экспроприацией подданных, а это заставляло последних искать спасения в союзе с Империей, что предрешало гибель Каганата.
Но посмотрим, какова была культура, которую длинными копьями и острыми саблями проповедовали голубые тюрки.
История. Никакое развитие культуры немыслимо без знания своей истории и определенного отношения к ней. Эра летосчисления, если она не заимствована, знаменует начало исторического процесса этногенеза, т. е. с этой даты начинается существование данного народа, все что происходило до того, для данного народа будет предысторией.
Тюрки исчисляли свое существование от начала мира, но они полагали, что мир не так уж стар. Надпись Кюль-тегина начинается с исторического экскурса: «Когда было сотворено [или возникло] вверху голубое небо и внизу бурая земля, между ними обоими были сотворены [или возникли] сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели мои предки Бумын-каган и Истеми-каган»[1305]. Таким образом, начало мира датируется точно началом VI в. н. э. Значит, мир существует всего 200 лет. Здесь прежде всего нужно отметить, что хуннская традиция в Срединной Азии прервалась. Тюрки, потомки хуннов, ничего не знали о своих предках, так же как монголы Чингисхана ничего не знали о тюрках. История Срединной Азии не может быть нам понятна, если мы не учтем двух разрывов традиции: между Хунну и тюркским каганатом и между каганатом и империей Чингисхана. В перерывах лежат периоды обскурации.
Но для китайцев история представлялась прямой линией, непрерывной цепью событий. Поэтому китайский текст эпитафии дает совершенно иную историческую концепцию, видимо тоже рассчитанную на пропаганду. Прежде всего прокламируется первоначальная общность человечества, разорванная лишь игрой слепых сил Инь и Ян[1306]. Эта точка зрения весьма устраивала императоров династии Тан, так как их объединительные стремления клонились, таким образом, лишь к восстановлению первоначальной идиллии. Затем тюрки названы потомками хуннов и сделан упор на тот период, когда хунны находились в подчинении Китая, что, вообще говоря, для истории обоих народов было эпизодом. Тут явный расчет на необразованного читателя. Завоевание первого тюркского каганата в 630 г. представлено как устранение беспорядков, причем военные подвиги становятся не нужны. История восстановления каганата и последующих войн деликатно опущена, но констатируется установление мирных отношений, когда «вторжение и беспокойства больше не делались, лук и стрелы уложились в колчан, им, [тюркам], не было от меня, [императора], забот, мы не знали от них обманов»[1307]. Дальше указывается, что «каган как бы мой сын», т. е. устанавливается не форма зависимости, которую не удалось осуществить, а «привязанности и почтительности»[1308].
Историческая перспектива была привлечена для обоснования принципов современной политической линии, но, разумеется, сами китайцы эпитафию Кюль-тегину к числу исторических сочинений не относили.
Для нас важно другое — наличие научно-исторической полемики в VIII в. и характер ее. Подход тюрков к собственной истории весьма отличен от китайского.
Второе интересное обстоятельство — это несоответствие трактовки возникновения тюрок в надписи и в китайских хрониках[1309]. Китайцы передают две мифические версии, согласно которым тюрки произошли от малолетнего царевича и волчицы. В надписи вместо мифа и сказки стоит глагол qylyn — делаться, быть сделанным[1310].
Китайская эпитафия повторяет именно эту трактовку этногенеза, явно предпочитая ее старинным записям легенд. Теперь происхождение тюрок увязывается со страной Динлин, где «герои во множестве возникали»[1311], т. е. осмысление явления становится примитивно-материалистическим, констатацией свойств местной природы. Можно думать, что в обоих случаях были зафиксированы тюркские представления, что дает основание констатировать у тюрок прогресс научной мысли. За 200 лет своей истории они, видимо, одолели перевал от мифического, образного мышления к историческому и рациональному.
Затем идет история Первого каганата, изложенная весьма поверхностно. Однако отмечен тюркский «лествичный» порядок престолонаследия: «После них стали каганами младшие их братья, а потом и их сыновья стали каганами». Дальше идет ламентация по поводу «непрямоты правителей и народа» и «прельщении» табгачей. Тюркский народ обвиняется в том, что «привел в расстройство свой эль и навлек гибель на кагана», в результате чего должен был 50 лет отдавать труды и силы табгачскому кагану. Табгачей в этом надпись не обвиняет, так как они враги и, следовательно, должны вредить, а раз так, то они поступают как должно и ни в чем не виноваты. Этим и заканчивается история Первого каганата.
Однако скудность исторических сведений в надписи нельзя рассматривать как общее невежество. Наряду с надписью, вероятно, существовали не найденные нами или утраченные тексты иного содержания. Ведь большая часть рунических текстов делалась на дереве и истлела[1312].
История немыслима без хронологии. Переход от циклического времени к протяженному — это переход от примитива в историю. В VI в. тюрки еще не имели летоисчисления, «а замечали времена только по зелени травы»[1313]. В VIII в. у тюрок уже был принят «звериный цикл», т. е. каждый год носил имя зверя и через 12 лет повторялся. Такое исчисление времени существует и теперь у всех народов Средней и Восточной Азии. Происхождение звериного цикла — вопрос особый и пока не решенный. Можно только сказать, что он южного происхождения, так как среди зверей есть обезьяна. Принятие тюрками звериного цикла указывает на рост международных связей и заимствований.
Наряду с этим циклом существовала «живая хронология», например: «когда Кюль-тегину было 26 лет, мы предприняли поход на кыргызов»; или: «В этом сражении Кюль-тегин был 30 лет»; или: «когда на престоле сидел мой дядя-каган», и т. д. Можно предположить, что «живая хронология» была переходной формой от сезонного цикла (от весны до весны) к звериному циклу. До эры тюрки не додумались.
У тюрок была философия истории и даже различимы два ее направления. Воспитанный китайцами Тоньюкук — прагматик. Он полагает, что все сделал сам, так как он стремился к благу тюркского народа и хана. На первом месте Я — чистый волюнтаризм! Не исключен и религиозный момент: «Тенгри[1314] [небо, божество] дало мне знание»[1315], но на земле Тоньюкук разбирается сам, это почти деизм. Вот тут-то и сказалось китайское воспитание, полученное Тоньюкуком. Почти такое же понимание механики исторического процесса мы видим в китайской надписи на фоне бессмысленной борьбы сил Инь и Ян. Тайцзун устраняет беспорядки и вводит просвещение; здесь принцип волюнтаризма выражен еще более четко.
Совсем иной подход у Йоллыг-тегина. Он теист. Когда тюрки шли к гибели, «Тенгри тюрков и священная Земля — Вода тюрков так сказали: «да не погибнет народ тюркский, народом пусть будет»»[1316]. Затем Тенгри руководит Ильтериш-ханом и возвышает его, дает силу его войску и обеспечивает победу над соседями. Тэнгри может не только миловать, но и давить сверху, и земля тогда разверзается, но благосклонность Тэнгри можно вымолить[1317], и оно поможет, ибо «время, [т. е. судьбу], распределяет Тэнгри»[1318]. Законный хан мыслится как «Тэнгриподобный, в Тэнгри возникший тюркский мудрый каган»[1319]. Как видно, набожный человек был Йоллыг-тегин!
География. Географические познания голубых тюрок были гораздо шире ареала их воинственных набегов. На востоке кроме киданей, татабов (хи) и отуз-татар[1320] — древнемонгольских племен Маньчжурии — тюрки знали приамурский народ мукри[1321].
На востоке от тюрок, недалеко от моря, орошенная Мутно-Желтой, или Морской, рекой[1322], лежала «Шантунгская равнина». Это северо-восточный Китай.
На юге тюрки знали два крупных государства: Китай, который они называли Табгач, и Тибет.
Познания о Сибири[1323] у тюрок были невелики. Очевидно, тайга их не привлекала. Они знали только племена и народы, жившие на границе со степью: байырку в Восточном Забайкалье, курыканов, в то время живших около Байкала, кыргызов в Западных Саянах и карлуков на Верхнем Иртыше. Название Иртыш (в надписи «Artis») сохранилось до нашего времени.
