Я помахала рукой человеку с биноклем на пляже возле одного из домов; сочувственно кивнула паре, наблюдающей за четырьмя детьми, строящими дома из песка; погладила нескольких дружелюбных собак на общественном пляже. Берег закончился раньше, чем я надеялась, но все же этого хватило на нормальную пробежку.
Довольно быстро я вернулась к 'нашему' пляжу и долгое время стояла, глядя на воду, вспоминая, каким удивительным был этот уик-энд. И я поклялась сделать все, что в моих силах, чтобы у нас было еще много таких.
Наконец, я двинулась к дому, но остановилась, заметив человека с биноклем, который медленно двигался от соседнего здания, борясь с глубоким песком и тростью, и явно хромая. Около шестидесяти лет, в широкополой шляпе и шортах-бермудах, которые, видимо, были универсальной формой одежды местных туристов.
Любопытно, что ему нужно, и не могу ли я ему помочь в борьбе с песком. Я пошла к мужчине.
– Привет. – Никакого ответа, только решительное продвижение по холму и на пляж примерно в моем направлении. Подойдя ближе, я разглядела его лицо, и поняла, что он не так стар, как я подумала – ближе к пятидесяти, возможно – бледно-синие глаза смотрели на меня с интенсивностью, которая заставила меня почувствовать себя неловко. – Привет, – снова произнесла я, когда он был уже в паре метров от меня. – Могу я вам чем-то помочь?
Он остановился и улыбнулся, глядя, как я подхожу.
– Вообще-то, да, можете.
Если бы я думала о чем-то другом, если бы я была в городе, если бы я ждала неприятностей… возможно, все могло бы обернуться по-другому. Как бы то ни было, я с надеждой улыбнулась, глядя, как он подняла свою трость в воздух, взялся за нее обеими руками и замахнулся.
Я поняла, что он собирается делать, в последнюю секунду – не достаточно быстро, чтобы увернуться или даже просто защищаясь поднять руку. Боль взорвалась в моей голове, когда трость ударила меня по челюсти, заставляя споткнуться и свалиться на четвереньки.
«Что…» Ошеломленная ударом, я молча смотрела на кровь на песке подо мной, неспособная понять, что произошло. Новый удар пришелся на мою спину, и я зашипела от острого импульса боли, который собрался в точке удара и пробежал по ногам.
«Это плохо».
Удар ногой в живот выбил воздух из моих легких, и я упала на песок. Еще несколько пинков и ударов тростью.
Все шесть главных актеров '9 округа' прошли ускоренный учебный курс в полицейской академии, который включал в основном самооборону и приемы подчинения. У меня это хорошо получалось, и я была уверенна, что смогу использовать это знание в реальной жизни, если понадобится. Но обучение не подготовило меня к стремительности этого нападения; это было слишком быстро, слишком неожиданно. Единственно моей мыслью было – бежать.
Я перекатилась на живот, пытаясь подняться на четвереньки, но рука дернула меня за волосы, заставляя поднять голову, и я заглянула в дикие лихорадочные глаза.
– Я видел тебя с нею. Видел, как ты касалась ее, ты, грязная сука. Ты больная! Я видел, как ты касалась ее! Она – моя!
Он ударил меня кулаком по лицу, снова уронив головой на песок. Мое зрение стало нечетким, лицо пульсировало болью.
«Слава Богу, Робин уехала…» Это была моя последняя мысль, прежде чем новый удар по затылку не взорвался острой болью в моей голове, чтобы смениться… пустотой.
Глава двадцать первая
Так много шума… так много голосов… и боль…
– Кэйд, детка, останься со мной. Проклятье, ты не можешь бросить меня… – Обезумевший голос раздавался издалека – я знала этот хриплый голос и хотела ответить…
– …сейчас нам нужно занести ее в санитарную машину, мэм…
Мое тело тряхнуло, и боль взорвалась в голове. Я упала в темноту.
* * *
– …сестра, я определенно сказал – только члены семьи. Почему эта… женщина… все еще здесь? Вызовите охрану, немедленно.
Громкий неприятный голос вытащил меня из бессознательного состояния.
«Кто…» Голос был мне знаком. «Себастьян?»
Да, я определенно вернулась на землю, и все, что я сейчас хотела – это скрыться обратно в приятной, свободной от боли темноте.
Боже, мне было так больно. И я так устала.
– Мистер Харрис… успокойтесь. Я уверена, мы сможем найти компромисс, – незнакомый женский голос говорил успокаивающе. Я могла бы сообщить ей, что это не сработает – Себастьян всегда получает то, чего хочет.
Я продолжала лежать с закрытыми глазами, пытаясь понять, насколько все плохо. Голова болела ужасно… до тошноты. Было трудно думать, трудно слушать, трудно дышать. Впрочем, другие части моего тела болели не намного меньше. Нижняя часть спины, живот, левое запястье… я вздрогнула, и движение принесло новую вспышку боли – нос, щека и челюсть, такое чувство, были раза в два больше нормального размера.
«Что случилось? Почему…»
– Валяйте, зовите охрану. Я никуда не уйду. – Голос был низким и хриплым, с оттенком раздражения.
«Робин».
Мне захотелось хихикнуть. Никто так не разговаривал с моим братом.
При звуке ее голоса, пульсация боли в моей голове перешла к более терпимому уровню, и я решилась немного приоткрыть глаза, наконец посчитав, что ситуация того стоит. Яркий свет и цвета больно ударили по глазам, и я вновь их закрыла, почувствовав тошноту. Через некоторое время я перевела дыхание и попробовала снова. Когда моя голова не взорвалась, и желудок немного успокоился, я открыла глаза шире. По крайней мере, настолько широко, насколько могла, учитывая распухшие веки и щеки.
«Христос, да что со мной случилось?»
Размытые образы постепенно стали более четкими, и я ошеломленно огляделась. Я была в длинной комнате – очень белой комнате – слабый свет проникал в нее сквозь несколько узких окон. С обеих сторон от меня располагались этажерки с кучей приспособлений и механизмов, которые размеренно гудели и пищали; бледно-синяя занавеска, гардина которой, прикрепленная к потолку, опоясывала всю кровать, сейчас была отдернута. Я опустила глаза на свои руки и в замешательстве подняла брови. Мое левое запястье – которое особенно болело – было перевязано, и там был провод от капельницы, игла которой была в моей другой руке, и какая-то штука прицепленная к пальцу.
«Больница. Что-то случилось…» Я пыталась заставить себя что-то вспомнить, но это не сработало, только голова разболелась еще сильнее.
Я перевела взгляд на человека, стоящего в дальнем конце комнаты. Себастьян. Мой брат. Это я помнила, но не то, почему он здесь. Его темные волосы начали седеть на висках, но сильная квадратная челюсть, тонкие сжатые в линию губы и пронзительно-зеленые глаза были прежними. Он стоял, одеревенев от гнева и возмущения, сверкая глазами на темноволосую женщину, резко опустившуюся на стул.
