Напряженная влажная ночь грозы и временных бурь. Лежа в одиночестве на огромной кровати отеля, в пяти километрах от фиолетового побережья, Скейн переживает целый ряд яростных фуг.
— Послушайте, я не допущу этого. Черепахи почти вымерли. Вы меня понимаете? Muerto. Perdido. Desaparecido. Я не ем черепах. Бросайте ее обратно. Бросайте ее обратно!
— Счастлив сообщить, что вы получаете право на вторую попытку, мистер Скейн. Долгой и счастливой новой жизни, сэр.
— Спускайтесь к ней. Сила ее воздействия обратно пропорциональна расстоянию в кубе, здесь вы не можете ее ощущать. Спускайтесь. Слейтесь с ней. Установите с ней связь, Скейн, установите связь!
— Показать вам мозаики? Помочь вам понять это удивительное здание? Всего доллар. Нет? Может, хотите поменять деньги? Хорошая цена.
— Прежде позвольте мне прояснить кое-что для себя. Этот человек увидит все, что есть в моем сознании? Получит доступ ко всем моим секретам?
— Я люблю тебя!
— Оставь меня!
— Вам никогда не приходило в голову, что причинно-следственная связь это иллюзия, Скейн? Утверждение, что существует последовательная цепочка событий, ложно. Мы сами придаем форму жизни, говорим о стреле времени, говорим, что существует движение от А через Г и К до Я, внушаем себе,что все линейно. Но это не так, Скейн. Это не так.
Завтрак на затененной веранде. Утренний свет придает деревьям ультрамариновый оттенок. Человек с лицом-черепом тоже здесь. Скейн внимательно вглядывается в иссохшее лицо. Может, он тоже иллюзия?
Прогулка к морю. Задолго до полудня они добираются до побережья. Человек с лицом-черепом указывает на юг, и они идут туда по берегу. Это нелегко — во многих местах песок смыт, приходится делать крюк от берега, карабкаться по кварцевым обрывам. Чудовищно старый человек неутомим. Остановившись передохнуть, они присаживаются на корточки на фиолетовой прибрежной полосе, сглаженной недавним отливом. Разговор о времени возобновляется, и Скейн слышит слова, которые более четырех лет эхом отдаются в его мозгу. Как будто все, что происходило до сих пор, было репетицией пьесы, и вот теперь он вышел на сцену.
— Вам никогда не приходило в голову, что причинно-следственная связь это иллюзия, Скейн?
— Я чувствую себя обязанным открыть ваш разум для света истины.
— Время — океан, и события приплывают к нам по воле случая, как вот это мертвое животное в волнах.
Скейн ни на йоту не отклоняется от сценария.
— Не могу согласиться с вами. Это дьявольская, хаотическая, нигилистическая теория.
— Как вы можете так рассуждать после всего, что пережили?
— Да, я продолжаю стоять на своем. Все мои переживания крое т психическое расстройство. Возможно, я безумен, но не вселенная.
— Все в точности наоборот. Вы лишь недавно обрели здравый ум и начали видеть веши такими, каковы они на самом деле. Беда в том, что вы не желаете признавать очевидность того, что начали ощущать. Ваши фильтры отключены, Скейн! Вы освободились от иллюзии линейности! У вас есть шанс показать свою гибкость. Учитесь мириться с настоящей реальностью. Откажитесь от глупого требования искусственного порядка для потока времени. Почему результат должен быть следствием причины? Почему деревья не должны превращаться в семена? Почему вы так вцепились в эту бесполезную, затасканную, достойную презрения систему ложной оценки опыта, если сумели освободиться от...
— Прекратите! Прекратите! Прекратите!
К полудню они уже за много километров от отеля и по-прежнему держатся как можно ближе к берегу. Местность неровная, с вкраплениями шероховатых скал, доходящими почти до самой воды. Поход изматывает Скейна даже больше, чем это бывало в его видениях. Несколько раз он останавливается, тяжело дыша, и спутнику приходится его подталкивать, чтобы заставить продолжить путь.
— Теперь не так уж далеко,— говорит человек с лицом-черепом.— Вы сможете. Шаг за шагом, шаг за шагом, вот так.
— Я выдохся,— говорит Скейн.— Эти холмы...
— Я вдвое старше вас и чувствую себя прекрасно.
— Вы в лучшей форме. Я много месяцев провел взаперти в космических кораблях.
— Это недалеко,— повторяет человек с лицом-черепом.— Около ста метров от берега.
Скейн тащится вперед. Жара страшная. Он вязнет в песке; глаза заливает пот; он переживает короткую фугу, прыжок в прошлое.
— Это здесь,— в конце концов говорит человек с лицом-черепом.— Посмотрите вон туда, в яму.
Скейн видит конический кратер и в нем золотистую амебу.
— Спускайтесь к ней,— говорит человек с лицом-черепом.— Сила ее воздействия обратно пропорциональна расстоянию в кубе, здесь вы не можете ее ощутить. Спускайтесь. Слейтесь с ней. Установите с ней связь, Скейн, установите связь!
— И это исцелит меня? Я стану таким же, каким был до своих несчастий?
— Если вы позволите ей исцелить вас, да. Она этого хочет. Такой, знаете ли, всецело и абсолютно добрый организм. Она расцветает, излечивая сломанные души. Впустите ее в свое сознание, позвольте ей найти поврежденное место. Доверьтесь ей. Спускайтесь.
Скейн трепещет, стоя на краю ямы. Существо внизу течет и клубится, становится сначала длинным и узким, потом высоким и толстым, затем возвращается к первоначальной округлой форме. Его цвет углубляется до почти алого, излучение приобретает желтоватый оттенок. Оно как будто потягивается и прихорашивается. Кажется, оно ждет Скейна. Кажется, оно жаждет встречи с ним. Это то, чего он так долго искал, переходя с одной планеты на другую. Человек с лицом-черепом, фиолетовый песок, яма, существо. Скейн сбрасывает сандалии. «Что мне терять?» Он садится на краю ямы, соскальзывает вниз и мягко приземляется прямо рядом с существом, которое ждет его. И тут же ощущает его мощь.
Что-то слегка задевает мозг. Похожее ощущение возникало в процессе обучения в первой жизни Скейна, когда инструкторы объясняли, как развивать его дар. Пальцы осторожно зондируют сознание. «Давай, входи,— мысленно говорит Скейн.— Я открыт». И тут же чувствует связь с существом в яме. Не выраженную словами. Двухсторонний поток неясных образов: картины проникают в мозг и истекают из него. Вселенная расплывается. Скейн больше не знает, где находится центр его эго. Он всегда воспринимал свой мозг как сферу с самим собой в центре, но теперь кажется, что мозг растягивается, принимает эллиптическую форму, а у эллипса нет центра, лишь два фокуса — один в его собственном черепе, а другой — где? — внутри этой мягкой амебы.
Внезапно он видит себя глазами амебы. Большой двуногий с телом на костной основе. Как странно, как нелепо! Тем не менее он страдает. Тем не менее ему нужно помочь. Он ранен. Он сломлен. Мы займемся им со всей нашей любовью. Мы исцелим его. И Скейн чувствует, как что-то растекается по обнаженным складкам и бороздам его мозга. Однако он не может вспомнить, человек он или чужеземец, имеет тело или лишен его. Их личности смешиваются. Он проходит через множество фуг, видит бесчисленные вчера и завтра, все бесформенные и бессодержательные; он не способен осознавать себя и понимать услышанные слова. Это не имеет значения. Все случайно. Все иллюзия. Расслабь узел боли, который ты сам завязал внутри себя. Прими. Прими. Прими. Прими.
Он принимает.
Он расслабляет.
Он сливается.
Он отбрасывает клочки собственного эго, этот тесный экзоскелет, и безмятежно позволяет произвести все необходимые корректировки.
Однако возможность термодинамического уменьшения энтропии в замкнутой системе — не имеет значения, насколько низка вероятность такой ситуации — выявляет дефект определения направления времени с точки зрения энтропии. Если изолированная система случайно проходит через уменьшение энтропии, мы должны сказать, что время «пошло вспять» — если наше определение стрелы времени основывалось на постулате возрастания энтропии. А если определять время, исходя из реального наступления событий и с учетом оценки величин временных отклонений от настоящего, никаких противоречий с феноменом уменьшения энтропии не возникает — он становится просто редкой аномалией среди физических процессов естественного мира.
Поднимается ветер. Летящий наверху песок пятнает серое небо. Скейн выбирается из ямы и ложится на краю, тяжело дыша. Человек с лицом-черепом помогает ему встать.
Эту серию образов Скейн видел согни раз.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает человек с лицом-черепом.
— Странно. Хорошо. Голова такая ясная!
— У вас был контакт?
— О да! Да.
— И?
— Думаю, я исцелился,— удивленно говорит Скейн.— Моя сила вернулась. Прежде я чувствовал себя каким-то... обрубленным. Какая-то мини-версия самого себя. А теперь... А теперь...
