Короткие, почти приказные команды были, как нельзя кстати, подступившие слезы мгновенно впитались обратно, да и реакция Сэма не заставила себя долго ждать.
- Ура! - послышался счастливый возглас мальчишки, и он засуетился, торопливо складывая фломастеры в коробку.
- Что рисуешь? - между прочим, поинтересовалась Хоуп, пока Роуз схватившись за сердце, металась между желанием смеяться и плакать.
У нее явно сдали нервы, но доктор Ванмеер окатила ее предостерегающим взглядом, призывая взять себя в руки. Не трудно было догадаться, что воля эмоциям настанет завтра, когда Луизу на каталке увезут в операционную.
- Покажешь? - Хоуп кивнула на широкий лист бумаги, который мальчик уложил на стол картинкой вниз.
- Нет, это сюрприз для тебя, и он еще не готов! Работа ….эммм, - порывшись на закоулках памяти в поисках «взрослого» слова мальчик отчаянно покраснел, понимая, что выглядит сейчас довольно глупо. - Работа масштабная и хочет доработки!
Умные слова облегчили душу ребенка, и он умоляюще сцепил пальцы.
- Только не смотри, ладно?
- Обещаю! Если, «оабота» так хочет, - искренне рассмеялась Хоуп. -Кстати, я понимаю, что времени мало, но постарайтесь обойтись без разбитых коленей и не неситесь сломя голову! -
Пристально всматриваясь в сияющее лицо мальчика, Хоуп встала у изножья его кровати, как вдруг заметила, что он ей подмигнул.
Хотя, нет! В этот момент он смотрел чуть правее, за ее плечо и заметив, что обожаемая им доктор, обратила на это внимание, в глазах Сэма промелькнула растерянность.
Может он подмигнул отцу, который носился по палате, в поисках одежды для прогулки, или это плод разбушевавшегося от урагана эмоций воображения? Хоуп понимала, что так и до невроза недалеко. Слишком много впечатлений и переживаний, а прошла только половина дня.
Оставшись наедине с Роуз и Луизой, доктор Ванмеер пододвинула к кровати девочки кресло на колесиках и села так, чтобы Роуз могла ее видеть.
- Крепитесь, я вижу, как Вам тяжело.
- Доктор Ванмеер... Хоуп, - Роуз запнулась и с трудом продолжила, - я вижу, с каким лицом сюда заходят врачи и медсестры. Никто не верит в успех операции, кроме...Вас.
- Вам этого мало? - Хоуп нахмурилась, давая понять женщине, что спокойно воспринимает столь противоречивое заявление.
- Я уже не знаю, откуда брать силы и надеяться на лучшее. Внутри одна пустота.
- Роуз, Вашей дочери будет только хуже день ото дня. И если, не провести операцию, исход стопроцентно будет только один. Вы его просто оттяните. Да, страшное может случиться и завтра, но у меня редко бывает полная уверенность в успехе операции, однако, я ею переполнена. Не буду скрывать, что подобный настрой на руку только мне, но позитивные мысли еще никому не помешали, - это было откровенное, но убедительное вранье, которое доктор Ванмеер с такой легкостью формулировала.
Общее настроение, относительно участи Луизы можно было хоть ножом резать, и такие псевдопохороны пока еще живого человека, очень сильно походили на огромную кастрюлю каши, которая начинала подгорать, и надо было мешать эту упрямую, густую массу прикладывая неимоверные усилия.
Врачи, медсестры, физиотерапевты, родственники, другие дети и их родители, давили массовым унынием, через которое никакая надежда не пробьется.
- Роуз, Вы слишком многое пережили только ради завтрашнего дня. Глупо отступать за один шаг до финиша.
- Но каким он будет?
- Хотите честно?
Перед лицом правды, миссис Финдлоу выпрямила спину и вся сжалась, словно ей предстояло вынести сильный удар.
- Готовьтесь к худшему. Вы уже к этому привыкли и не говорите, что не допускали самого страшного. Только не прощайтесь с ней. Я сегодня виделась с отцом Луисом, он сказал, что Вы часто к нему наведываетесь...
- Это глупо?
- Нет, - Хоуп решительно качнула головой. - Вам же становится легче?
- Легче, - эхом отозвалась Роуз.
- Эта служба к тому и призвана, как минимум. Идеология, в целом, неплохая и если свести ее к сути, то стоит положиться на волю случая, чаши весов которого может перевесить только убежденность, что все будет хорошо. Посмотрите, что стало с мистером Хартлоу. Человек выжжен изнутри, порой, мне кажется, что Сэм поддерживает своего папу, а не наоборот. Решение расположить вас в одной с Сэмом палате, хоть и было спонтанным, но дало неожиданный результат. Брайан, стал с большей благодарностью и силой воли относиться к своему положению. Он почти разорен, но в итоге состояние Сэма не такое критичное, как у Луизы. Мальчик может сам себя обслуживать и проявляет чудеса стойкости. Кстати, а Вы не заметили странного поведения?
- У Сэмми?
- Да.
Наконец-то Роуз удалось отвлечь, и тщательно покопавшись в памяти, она пожала плечами.
- Ничего такого. В последнее время он начала беспокойно спать. Примерно с тех пор, как Вы сказали, что у Лулу скоро операция. Пару раз, я слышала, как он плакал во сне, но тихо-тихо. Никого не звал, а на утро и вспомнить ничего не мог. Ах, да! Порой, он так пристально смотрит на потолок, но не неподвижно, знаете, когда задумываешься, а словно следит за чем-то. Я поначалу думала, что Сэм наблюдает за гирляндой. Впрочем, это может быть плодом моего воображения, сами понимаете.
- Конечно, - задумчиво протянула Хоуп.
- Доктор Ванмеер, а каким же чудом так быстро собрали деньги? Еще вчера на объявленном счету было не больше десяти тысяч.
- Сама не знаю! Чудеса!
Заразительного магнетизма произнесенного слова хватило, что миссис Финдлоу осторожно выдавила из себя улыбку. Ее взор просиял, и спокойствие бальзамом разлилось в груди.
Под тихий гомон беседы, Луиза незаметно уснула. Это случалось крайне редко, значит, боль не терзала малышку. Хоуп вышла из палаты и вздохнула с облегчением.
Не стоило накручивать себя накануне важного дня. Перед операцией не стоило наедаться, потом наверняка вывернет и приступы изжоги, которые случались довольно часто, будут не кстати. Брать быка за рога стоило всеми возможными способами уже сегодня, а потому «маргарита неаполитано» горячая и ароматная, тихонько исчезала из огромной картонной коробки, пока ее жадно поглощала худенькая на вид женщина, заперевшись у себя в кабинете.
Жевательные движения странным образом расставляли мысли в порядке приоритета, а отголоски в виде сомнений и вовсе таяли по мере того, как все тело окутывало блаженное чувство сытости. До вечера удалось окончательно достать Томера и Тео, прочитать и перечитать свежие анализы и снимки Луизы, даже, несмотря на запрет врачей, украдкой показать самые спорные доктору Хантер, пока Хуоп не вытолкали взашей из отделения интенсивной терапии.
Вернувшись домой, ее ждала новая обязанность, которая была в новинку, но выбора не было — Гард с глазами полными тоски, бросился к новой хозяйке, повалив ту на газон и чудом не утопив в своей слюне. В пасти был крепко зажат поводок.
Долгая прогулка в компании зверюги и нескольких полиэтиленовых пакетов для уборки собачьего облегчения, как не удивительно, вернули Хоуп Ванмеер ясность ума. Прохладный ветер с залива принес соленый запах океана, безумные крики чаек будоражили кровь в преддверии надвигающего дождя, который водопадом обрушился с неба, едва ноги женщины в компании огромного пса ступили на террасу.
Оглушительный шум заполнил все пространство, гипнотизируя и успокаивая. Гард устроился рядышком с Хоуп, которая удобно устроилась на крохотном табурете. Она машинально запустила свои пальцы за острое купированное ухо, наслаждаясь бархатистостью шерсти.
Странным образом, Хоуп редко чувствовала себя абсолютной одинокой, но это не вызывало в ней дискомфорта. Занятная головоломка, в то время, как весь мир вокруг низводил одиночество к категории убийственных явлений.
Отец изводил себя тем, что стремился избавить своего единственного ребенка от этого ядовитого состояния. Альберт не знал, что стоило только Хоуп закрыть глаза, как возвращалось щемящее ощущение теплоты и умиротворения, можно было поклясться, что слышаться мамины шаги и через мгновенье ее мягкая, нежная рука, пройдется по светлым волосам, отгоняя напрасные страхи.