Она остановилась, как-то виновато посмотрела на Диметриуша и неуверенно пожала плечами.
— Пойду, наверное, посмотрю, что там наши преследователи делают.
— Зачем? — неподдельно удивился Бьёри. — Они всё равно не смогут сломать защиту. И мне казалось, ты не захочешь видеть Виса.
Девушка сосредоточила всё своё внимание на босых ногах Димона, а затем неохотно призналась:
— Надо чем-то себя занять, а то чувствую себя так, словно собралась на приём к гинекологу, а в последний момент узнала, что вместо привычной Серафимы Григорьевны в кабинете меня будет ждать Виталька Гайкин, в которого я в седьмом классе была до икоты влюблена.
Сначала Диметриушу захотелось по душам поговорить с этим самым Виталькой, а в следующий момент до него дошло, что именно Маша сказала, и он с вытянутым лицом уставился на девушку. А она, заметив его ошеломление, заливисто и легко рассмеялась. Вот же… ведьма!
— Извини. Просто чувствую себя неловко.
— Угу.
— Понимаю, что всё не на самом деле, и всё равно.
Димон закусил губу и тоскливо посмотрел на Подвальные светила.
— Вот посмотришь, — продолжила издеваться над ним Мария, — я или заснуть не смогу, или ещё как-нибудь всё испорчу.
— Не испортишь, — проворчал Диметриуш, удивляясь Машиной прозорливости насчёт того, что со сном сегодня определённо возникнут проблемы.
Они прошлись по периметру защитного круга, и с каждым шагом демон всё больше и больше хмурился. Не из-за того даже, каким плотным кольцом их окружили, не из-за взглядов, которые посторонние мужчины бросали на его Машу, и на произносимые ими скабрезности и ему, и ведьмочке было откровенно начхать. Нет, Бьёри не понравилось другое: никто из пришедших не пытался проникнуть за охранительный контур, будто с подобным им уже приходилось сталкиваться раньше и, что было удивительнее всего, будто они видели, где именно проходит его граница. Да и вообще, преследователи вели себя расслабленно, пересмеивались, раскладывали костры, неторопливо устраивали лагерь. Словно ждали чего-то. Или кого-то.
«А если у них найдётся парочка сильных магов? — мелькнула паническая мысль. — В Подвал ведь не только демонов ссылают, и далеко не за бытовые преступления». Диметриуш сердито посмотрел на небо и чертыхнулся. Вчера в это время солнца уже погасли. Зачем он вообще решил ждать темноты?
— Ненавижу Подвал, — проворчал он.
— Ага, — согласилась с ним Маша, а затем удивила неожиданным вопросом:
— Дим, а ты хорошим пилотом был?
— Откровенно говоря, пилотом я так и не стал. До встречи с тобой права получить не успел, а потом это уже смысл не имело.
— Прости…
— С ума сошла. Это ты прости. За всё. Честно, Машунь, когда-нибудь ты сможешь забыть обо всём?
Она потупилась и промычала:
— Не знаю. Дим, я… стараюсь.
Бьёри кивнул и натянуто улыбнулся.
— Я подожду. А почему ты об этом вспомнила вообще?
Маша смущённо кашлянула и нервно облизнула губы. Расстроенно взглянула на небо и отвела глаза.
Да быть этого не может!
— Ну, пилоты же обычно без труда человека в транс вводят.
— И?
— И я подумала, что, может…
— Раньше сядем — раньше выйдем? — развеселился Димон.
— Я хотела сказать, перед смертью не надышишься, но это тоже подойдёт, — серьёзно ответила Маша и тоскливо спросила:
— Мне, наверное, лучше лечь?
— Не уверен, — Диметриуш прикусил щёку изнутри, чтобы не рассмеяться, а когда Мария окинула хмурым взглядом песчаный бережок, выискивая местечко, где ей будет удобнее… хм… входить в транс, не выдержал и притянул девушку, прижав её спиной к своей груди.
— Ты что?!
— Тш-ш… — спрятал улыбку у неё в волосах. — Закрой глаза.
— Зачем?
— Надо… Нет, подожди. Очки сними сначала. И волосы распусти.
— Да волосы-то зачем? — подозрительно сощурилась девушка.
— Машунь, кто из нас двоих больше похож на пилота?
— Ты, — мрачно ответила она, стянула с волос лохматую резиночку и вместе с очками положила её на служившую рюкзаком наволочку, а затем выдохнула, словно собиралась прыгать с высокой скалы в ледяную воду и, зажмурившись, пискнула:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я готова.
— Не думаю, — не согласился Диметриуш и двумя пальцами провёл по напряжённой шее.
— Ты что делаешь? — всполошилась Маша и, распахнув глаза, попыталась отстраниться. Будто Димон собирался ей это позволить. Наоборот, притянул ещё ближе, левой рукой обвив талию, а правой ладонью скользнул под подбородок.
— Молчи и не подсматривай. Или завязать тебе глаза?
— Н-не надо, — неуверенно ответила девушка и, испустив нервный вздох, снова закрыла глаза, не заметив, как губы демона растянулись в торжествующей улыбке.
— Ну, смотри. Моё дело предложить, — прошептал он и принялся пальцами, словно слепой, изучать лицо девушки. Гладил брови, глаза, слегка вздёрнутый носик, обводил скулы, нырял в волосы на затылке, невесомо касался дрожащих губ. Неспешно, словно у них в запасе была целая вечность. Большим пальцем провёл под пухлой нижней губой, несильно, но настойчиво нажимая. И замер, когда в опасной близости от пальца мелькнул кончик розового языка.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила Маша. — Ничего не получается?
— Всё очень получается, — заверил её Димон, заметивший и порозовевшие щёки, и потяжелевшее дыхание, и дрожащий голос. — Разве ты не чувствуешь?
— Не знаю. Не уверена.
— Какой запущенный случай, — поцокал языком и бросил небрежно, удивляясь собственной сдержанности:
— Давай тогда, что ли, сидя попробуем… Глаза не открывай!
— Да не открываю я…
Придерживая за руку, Димон сначала усадил Машу на песок, а затем перетащил к себе на колени, устроив её ноги с двух сторон от своих бёдер.
— Так проще контакт установить, — пояснил он, поражаясь тому, что в такой ситуации он может не просто говорить, но даже вполне адекватно врать.
— Я поняла, — торопливо ответила девушка, и Димон едва не застонал от низкого, провокационно охрипшего голоса.
Уже не понимая, откуда берётся выдержка, чувствуя, как в тугой ком скручиваются все внутренности, принялся её гладить. Шею, скулы, лицо, не задевая покрасневшие от прилива крови губы. Легко массировать плечи. Пересчитать острые позвонки, дрожащими руками огладить ягодицы, распахнутые бёдра, и по животу скользнуть обеими руками вверх, чтобы замереть, не дойдя двух миллиметров до груди.
Маша облизнулась. Диметриуш неосознанно повторил её жест и выдохнул пораженческое:
— Блин, не могу больше.
А затем притянул потерявшую бдительность Машу к себе и жадно поцеловал, впился губами в который день сводящий с ума рот и застонал, почувствовав, как девушка двинула бёдрами, плотнее обвивая его талию, и гортанно всхлипнула, капитулируя перед его напором.
Хотелось рычать от нетерпения, целовать хотелось, несдержанно, до красных отметин, всю, вбиваться в податливое тело, сжимать до стона, до крика… А вместо этого он осторожно пробрался под майку и сжал грудь, лаская сосок через лифчик. Маша дёрнулась и то ли попыталась вывернуться, то ли возразить что-то по поводу противоправных действий Димона, но он даже слушать не стал. Зубами прихватил нижнюю губку и одновременно пальцами скользнул под мягкую ткань лифчика.
Вот так.
Почему он думал раньше, что любит большую грудь? Враньё. Вот такую вот он любит. Чуть больше своей ладони, округлую, с небольшим твёрдым соском. Он где-то читал, что такие соски очень чувствительны и реагируют на малейшее касание или лёгкое дуновение, например… Надо опытным путём проверить.
Чёрт! Рывком стянул с Маши майку и опустил светло-голубые чашечки лифчика. Сглотнул сухим горлом, не в силах оторвать жадно потемневший взгляд от восхитительного вида. Медленно обрисовал контур правой груди, по спирали подбираясь к съёжившейся ореоле. Маша снова всхлипнула, и Димон не теряя времени подался вперёд, накрывая ртом просто умоляющий о ласке сосок, а на второй — два пальца. И осторожно потереть. А в награду протяжный стон. Ох, не врали в книжке. И в самом деле, крайне чувствительная!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
