Его реально трясло. И это не могло не предаться мне.
Господи, ударить его сейчас мне хотелось меньше всего, я же знал, отчего все это с ним.
- Придурок, – прошипел я, - Какой же ты придурок! Ты не пойдешь, вернее, пойдешь, но со мной, в комнату, понял?
- Что? НЕТ!
- ДА! Я сказал – да! И отказа я НЕ принимаю, понял?
Я обхватил его за шею, и такого, злющего, вырывающего, орущего, потащил в спальню.
Не знал я, ЧТО буду делать, но что угодно, лишь бы успокоить его, и заставить отказаться от этой бредовой идеи.
В спальне я придавил его к стене, всем телом, вцепившись в волосы, откинул голову назад, чувствуя, как он пытается меня от себя отодрать.
Я лизнул его в шею, действуя просто на автомате, не думая совершенно, что творю.
- Сука... нет... – прорычал зверь, но я неожиданно почувствовал, как он замер на секунду, расслабляясь, а потом снова начал выдрючиваться.
- Успокойся ты! Бля, ну не отпущу же все равно! Слышишь?
- Да пошел ты! Кто ты, мать? Отец? Чтобы не пускать! Нет? Тогда на хуя так переживать, а?
- Дурак! Дурак... Свят! Что ты вот сейчас несешь, а? Что?
- А что, я не прав?
- Ублюдок, я же... я же люблю тебя... Что ты городишь? – я почти растерялся, хотя и понимал, что он не в себе, и что выпил. – Слышишь?
Я, отпустив его одну руку, залез ему под свитер, чувствуя горячую, взмокшую от борьбы кожу. Сжал, а потом погладил, вжимаясь лбом в его висок.
- ... слышу... – прошептал он вдруг, сорванным голосом, и, развернув к себе мое лицо, впился в губы.
Все.
Вот именно в этот момент я и понял, что победил.
Что никуда он не денется, даже если еще и не до конца сдался. Я просто уже чувствовал, что он начинает расслабляться.
И что сейчас мы расставим все точки над i, чего бы мне это не стоило.
Да он выпил, но не пьян. Глаза были ясными, хоть и злыми.
Ничего, справимся, обязательно.
Я отвечал.
Отвечал с таким удовольствием, что не стонал только.
В моих руках было невероятно импульсивное тело, от которого такой энергетикой перло, что трясти могло уже только от этого, и без прикосновений, просто находясь рядом.
А так... Тут еще и желание, возбуждение, ЕГО злость, бунтарство, негодование, агрессивность.
Мама дорогая...
А во мне, ко всему прочему, что чувствовал к зверю всегда, росло чувство, подобное которому раньше я испытывал только по отношению к Яну.
В груди был невероятно теплый комок, нежный, и очень трепетный.
Хотелось нЕжить, шептать чушь.
Господи, да что угодно шептать! Чтобы успокоился, что все хорошо, что я люблю его, такого, разного, выносящего мне мозг раз за разом, и что он мне нужен... Очень...
Мы целовались, а я по-тихому ехал крышей так, что мне уже казалось, что пил не только Свят.
- Ты не пойдешь, – прошептал я в губы, когда он чуть ослабил напор. – Не отпущу, и не дергайся даже!
Он дышал очень тяжело, с дрожью и невыносимо жарко. Мокрые губы пересохли в миг.
- Побудь со мной, Свят, слышишь? Я хочу, мне надо... НАМ надо, пожалуйста!
Я коснулся носом его щеки. Поцеловал скулу, сильно сжимая пальцами его затылок, доставляя желанное удовольствие. Он шумно сглотнул, потом вздохнул почти со всхлипом.
Боже ж ты мой...
- Дин, – этот шепот подтолкнул крышу, и она с охренительным грохотом свалилась в никуда.
А еще эти сильные пальцы на моих бедрах...
Я оторвался от его скулы, глядя на приоткрытые подрагивающие губы.
- Останешься? Да? Скажи, я же все равно не отпущу. Эта мразь... не надо пачкаться об нее, слышишь? Я понимаю, чтоу тебя внутри творится, поверь. Ян мне все рассказал, я все знаю, Свят, знаю.
- Рассказал? Дин, я думал, что убью... Никогда не чувствовал такого, – покачал он головой. – Мне почти плохо было от злости.
- Тш-ш-ш... Все прошло... Свят! – мои пальцы гладили его шею, затылок, выступающие позвонки, опускаясь чуть ниже под свитер.
Его дрожь постепенно утихала, заставляя понемногу расслабиться и меня.
- Ты только глупостей не делай, слышишь? Я на все пойду, на что хочешь. Только пообещай, что на этом все и закончится. Пожалуйста...
Я убрал разноцветные пряди растрепанной челки Свята в сторону, нежно провел пальцами по его выстриженным дорожкам на виске. Коснулся уха, сережки, следя за своими чуть дрожащими пальцами и за ним. Таким взбудораженным, напружиненным еще, с явно чувствующейся, хоть и постепенно затухающей, внутренней яростью.
- Успокойся, все пройдет. Не отпущу, никуда, – я шептал, касаясь его и было ощущение, что дотрагиваешься до трансформаторной будки, которая вся клокочет напряжением.
- Лю-ю-юбишь... – почти стон, и рука, сжавшая мое плечо.
И этот жест, и этот голос, утвердительная интонация, и чтобыло сказано этимтоном, и что прочувствовано до этого, вызвало у меня неожиданно бурную реакцию, эмоциональный срыв практически, я всхлипнул, и полились слезы.
Резко, внезапно, так, что у меня даже не было шансов сдержаться.
Второй раз перед этим парнем.
- Бли-и-ин... – проскулил я, и оттого, что нет возможности это скрыть, и от неловкости, запрокинул голову, пытаясь хоть как-то остановить этот безудержный поток, но слезы, такие горячие, полились по вискам, и я оказался прижатым лицом к его шее, ощущая на затылке тепло ладони.
