Простаков заметил:
— Мне хорошо и у вашего брата, но если вы так решили, я возражать не стану.
Проснулся Борис часу в двенадцатом. Некоторое время лежал и равнодушно осматривал комнату, где его поселили. Не сразу разглядел мебель, ковры, гобелены. Всё тут обнаруживало подбор реликвий, художественный вкус и чрезвычайную ценность. Комната скорее была похожа на кабинет, чем на спальню. Лежал он на диване, обитом тончайшей светло–коричневой кожей. Возле дивана квадратный столик, и на нём три миниатюрных аппаратика, похожих на мобильник. Взял один аппарат, на нём надпись: телевизор; взял другой, три кнопки и надписи: шеф, официантка, повар. Третий из чистого золота и на нём одна кнопка и надпись: хозяин. Борис понял, что в этой комнате селили особо важных гостей, имеющих право напрямую соединяться с самим хозяином.
Поднялся и тут за тяжёлой шёлковой шторой разглядел дверь балкона. Открыл эту дверь и очутился на широкой площадке, вдававшейся, точно палуба корабля, в открытый океан. Оказалось, что башня замка с его комнатой, и особенно балкон, висели над краем скалы и со всех сторон были волны, воздух и небо. Всё дышало теплом утреннего солнца, всё искрилось и блистало светом отражённых солнечных лучей, где–то внизу резвились и спорили друг с другом волны, а над головой со свистом летали и кричали чайки.
Кто–то тронул Бориса за плечо. Повернулся: Кирилл. Стоял и широко улыбался.
— Ну, что: видишь, как живёт ваш русский олигарх. Наверное, не однажды уж подумал: а как он стал олигархом, этот неказистый и ничем не примечательный толстячок? А всё нефть. Мой отец, бывший блокадник Ленинграда, получал и получает теперь пенсию восемьдесят долларов, а Ефимчик — сто миллионов! Такая власть утвердилась в России, такая у них справедливость. Там у них с полтыщи думцев будет и каждому только на транспортные расходы миллион рублей дают! Ну вот, он — блокадник Ленинграда, голодный и холодный мальчонка по двенадцать часов в день у станка стоял, корпусы для снарядов вытачивал, и — восемьдесят долларов. У нас тут мусорщик по пятьдесят долларов в час получает, а у вас там — восемьдесят в месяц. Ну, так вот: а через полгода объявили: нефтяная компания в собственность Ефима переходит, и доходы его до миллиарда в год поднялись. Он сейчас третий среди ваших магнатов. У него за шесть миллиардов перевалило. Правда, он всем говорит, что три, а на самом деле — шесть. А теперь–то уж и поболе будет.
— А про вас–то тётя Фаина забыла, что ли?
— Меня тётя Фаина в упор не видит, я — чужой, чесночного запаха не слышно. Она, тётя Фаина, своего за версту чует. Чужого — тоже. Знает шельма, что мой–то батюшка русским был. Чужой я им — вот в чём штука.
Кирилл посмотрел на дверь, затем в комнату заглянул:
— Нет Ефима. Спит до сих пор.
— Он будет долго спать. Может быть, до вечера, — пообещал Простаков.
— Это так действует ваша процедура?
— Да, именно так. Она страхи прогоняет и сон регулирует.
— О–о–о!.. Это здорово. Это как раз то, что и надо Ефиму. Но… позволь: а вроде и не было никакой процедуры. Ты просто рукой по голове погладил.
— Не просто погладил, я места такие знаю, прошёлся по ним пальцами и всякие мысли ненужные из головы прогнал.
Кирилл тронул за рукав Бориса, в глаза ему заглянул:
— Послушай, а не колдун ли ты, не шаман какой–нибудь?
— Нет, я биолог. Да и то не очень опытный. А вот подучусь немного и не то ещё делать буду.
Завтракал Борис вместе с Кириллом, а потом они гулять пошли. Вышли из замка и очутились в приусадебном парке. Тут были аллеи, лавочки, беседки. Между двумя невысокими холмами белой лентой вилась тропинка. Она привела приятелей к морю. И здесь был небольшой дощатый причал, а возле него качались на волнах три катера. Один маленький, видно, для прогулок вдвоём или втроем. Кирилл достал из кармана куртки ключик и открыл замок, скреплявший тонкую лёгкую цепь с металлической стойкой.
— Это моя яхта, — сказал Кирилл и предложил Борису пройти на заднюю палубу. Маленьким веслом оттолкнул катер и затем веслом же направил его вдоль берега и гнал до тех пор, пока не скрылся за поворотом песчаной косы, откуда был виден лишь один угол замка и старый забор, обрамлявший его усадьбу. Здесь Кирилл предоставил катер воле волн, а сам подошёл к Борису и сел с ним рядом. Дружеским тоном заговорил:
— Теперь я бы хотел поделиться с вами некоторыми догадками. Ещё вчера я плохо соображал, кто и для чего вас доставил в наш замок. Меня смутили пришедшие за вами три амбала. Я знаю, кому они служат и куда должны были вас поместить. Но вдруг они окаменели, как египетские фараоны. Откройте мне секрет: это, конечно, вы каким–то таинственным образом вышибли из них дух.
— Не стану скрывать: я понял их агрессивный замысел и вынужден был принять свои меры.
Кирилл сжался, пугливо взглянул на Бориса и немного от него отстранился. Себе под нос проговорил:
— М–да–а… Каких только чудес не встретишь на свете. Жаль, что я не изучал биологию. Видно, она теперь далеко продвинулась. Ну, ладно: ближе к делу. Я понял, что мой братец никому не приказывал насильно вас тащить в замок; дело это страшного и коварного человека — полукитайца, полуяпонца Ким — Духа. Он — глава администрации брата и отвечает за то, чтобы деньги его приносили ежегодно миллиард дохода. И Дух наладил такой конвейер, а теперь он как–то прознал про ваши лечебницы и приказал любыми путями доставить вас в замок. Думаю, что сейчас положение изменилось: братец проникся к вам большим уважением, и, как только проснётся, я предложу ему полететь к вам на остров и осмотреть лечебницы, — если вы, конечно, это нам позволите. Если же он почему–либо не захочет лететь на остров, то я предложу ему свой план. Я ведь теперь тоже имею деньги: перед тем, как прийти к вам утром, мне позвонил Дух и сказал, что ещё вчера брат приказал перевести на мой счёт пятьсот миллионов долларов. Пятьсот миллионов! Зачем мне такая куча денег? Я слышал, что строительство вашей лечебницы стоит три миллиона, — ну, так и давайте построим полсотню, а то и сотню лечебниц и будем стричь доходы от лечения вашим методом. Что вы скажете на это?..
Борис посмотрел в глаза Кирилла и протянул ему руку:
— Вы хороший парень. Я рад, что с вами встретился. Надеюсь, дружба между нами будет продолжаться. Уверен: вы понравитесь и моей жене. Ей нравятся все, кто хоть немного похож на Есенина. Она и во мне нашла такое сходство и потому вышла за меня замуж. Но теперь я только думаю об одном: как связаться с супругой и обо всём переговорить. Я места не нахожу при мысли о том, как она там волнуется. Давайте вернёмся в замок, и я попрошу у Ефима позволения связаться с женой.
