— Это запретная тема.
— Скажи мне только одно. Если бы я был свободен…
— Вы не свободны. Пожалуйста, не говорите так. И не можете освободиться. На этом все. Если бы я могла уехать в Англию и какое-то время пожить у своей мачехи, пока не определилась бы с тем, что делать дальше…
— В таком случае мне, наверное, не стоит отправлять это письмо. — Он рассмеялся. — Нет, Кейт, иногда ты воспринимаешь меня чересчур всерьез. Разумеется, я отправлю письмо, если только это возможно. Я не из тех людей, которые могут испугаться какой-то мачехи.
— Спасибо.
На следующий день мы с Кендалом и Жанной переселились в Хижину.
* * *
В Хижине нам с Жанной понравилось больше, чем в замке. Здесь было гораздо уютнее. Небольшой домик было легко обогреть, а высокие стены замка надежно защищали его от холодных ветров.
Было решено, что уроки будут проводиться в замке, потому что там к Жанне и Кендалу мог присоединиться Вильгельм. Мы с Жанной отмечали, что в последнее время Вильгельм заметно изменился к лучшему. Он стал гораздо менее нервным, а достижения в учебе позволили ему обрести элементарную уверенность в себе. Кендал теперь держался с ним достаточно уважительно, поскольку мы постоянно объясняли ему, что он не должен быть резок и заносчив. Вильгельм, как мы заметили, был за это признателен Кендалу, и мальчики становились настоящими друзьями.
Но в целом существующее положение сильно беспокоило меня. Мне не нравилось до такой степени зависеть от гостеприимства Ролло. Будь я одна, то непременно попыталась бы добраться до Англии, но из-за Кендала не могла решиться на такой рискованный шаг. Совсем еще недавно он был изможден и слаб, так что преступно было бы подвергнуть ребенка еще раз чему-либо подобному. Я очень опасалась того, что осада подорвала его здоровье, хотя, судя по внешнему виду, оно было в полном порядке. Как бы то ни было, я не могла допустить, чтобы ребенку довелось еще раз пройти через подобные испытания. Так что мне волей-неволей пришлось переступить через свою гордость и ради Кендала смириться с реалиями нашего бытия.
Я была не слепа и прекрасно понимала, насколько взрывоопасны эти реалии. Ролло явно что-то задумал, а я на собственном опыте знала, как далеко он способен зайти, чтобы добиться своего. Его страсть ко мне возрастала, и он становился все нетерпеливее.
Барон и не собирался скрывать, насколько он гордится Кендалом, и меня все сильнее тревожила необходимость жить под одной крышей с ним и его женой. Хотя я и находилась в Хижине, тем не менее мое жилье определенно являлось частью замка.
Я должна уехать… Я должна уехать… По сто раз на день повторяла я эту фразу. Но как? Куда? Это было главной проблемой моей жизни. И абсолютно неразрешимой.
Я жадно читала газеты. Париж по-прежнему был охвачен беспорядками. До нас доходили слухи о готовящейся в Бордо сессии Национальной Ассамблеи. В Версале проходили бесконечные совещания. А в это время везде царил хаос. Немногие счастливцы укрылись в глуши, но уединенных и безопасных мест, подобных нашему замку, не могло быть достаточно много.
Поэтому я не имела права спешить и совершать необдуманные поступки. Следовало смириться с этой экстраординарной ситуацией, пока не удастся найти выход из нее.
Если бы я не лукавила сама с собой, то была бы вынуждена признать, что не хочу никуда уезжать отсюда. Мне, так же, как и всем остальным, было необходимо отдохнуть и восстановить силы, растраченные во время этой страшной осады. Поэтому оставалось только одно — ждать. И я даже испытывала некоторое облегчение от того, что обстоятельства вынуждали меня поступать именно таким образом.
Ролло явился уже в первое утро моего пребывания в Хижине. Жанна и Кендал ушли в замок на уроки, так что я была одна.
Было видно, насколько его обрадовало это обстоятельство. Судя по всему, он именно на него и рассчитывал.
— Итак, — произнес Ролло, — как ты находишь это место?
— Здесь хорошо.
— К тому же мы будем совсем рядом. В каком-то смысле так даже удобнее.
— Удобнее? — переспросила я.
— Проще… уединиться. — Он не сводил с меня глаз. — Что же мы с тобой будем делать, Кейт?
— Делать? Мы? Нам с Кендалом придется пожить здесь какое-то время, пока я что-нибудь не придумаю.
— А я уже сейчас могу придумать что-нибудь весьма приятное.
— Могу вернуться в Париж или уехать в Англию. Последнее, пожалуй, было бы разумнее, поскольку вы сами говорили, что Париж еще не скоро вернется к нормальной жизни.
— Что ты собираешься делать в Англии?
— Писать портреты.
— Тебя там никто не знает.
— Зато хорошо знали моего отца.
— Ты — это не твой отец. Я помог тебе устроиться в Париже. И все заказчики приходили к тебе исключительно по моей рекомендации.
— Теперь мне это известно, но все же нужно попытаться. Талант в конце концов должен взять свое.
— А тем временем ты будешь влачить полуголодное существование. В жалкой мансарде под прохудившейся крышей… В лучших традициях всех великих художников. Пойми, художник может преуспевать только в том случае, если на него существует мода. Люди как овцы. Им говорят: «Это гениальная картина». И они повторяют: «Это гениальная картина». Если не сказать, они об этом никогда не узнают… Неизвестность для них равна бесталанности.
— Я знаю, что это действительно так, но все же упорным трудом…
— Разумеется. Но только после смерти. Благополучно вы с малышом жить не будете. Ты не сможешь заработать даже на самое необходимое. Опустись на землю, Кейт. Впрочем… ничего страшного. Мы ведь с тобой будем вместе. Я обещаю никогда не вмешиваться в твою работу. Узаконю ребенка…
— Разве это возможно?
— Вполне. Мы станем жить вместе. Вместе выберем дом. Ты его выберешь. Мы созданы друг для друга. Я в этом уверен так, как еще никогда и ни в чем не был уверен.
— У вас большой жизненный опыт, — ответила на это я, — вы строите планы не только для себя, но и для всех окружающих. Однако вы так и не поняли, что, когда речь заходит о двух людях, всегда существует два мнения… две воли. Да, вам удается подчинять себе других людей, но это ведь не проходит со всеми подряд.
— Знаю, Кейт. Я это уже понял.
— Что-то вы становитесь чересчур покладистым… Это на вас никак не похоже.
— Часть того урока, который ты мне преподала, Кейт. Я многому научился… Честно говоря, никогда не думал, что буду так одержим какой-либо женщиной.
— Что, если причина кроется всего лишь в том, что вы не можете меня заполучить?
— Для меня не существует такого словосочетания, как «не могу».
