увидела, что он наблюдает за ней поверх перил. Выглядел он издерганным и потерявшим терпение.
– Постарайся продержаться еще несколько минут, – попросила она.
Из любой точки прихожей Эллен видела снежную фигуру, возвышавшуюся за кухонным окном. Она постаралась побыстрее включить лампу дневного света. Во флуоресцентном свечении фигура словно шагнула вперед, и Эллен закрыла жалюзи. От этого кухня сделалась еще белее, чем была, белая, словно внутренности айсберга. Она не понимала, почему это так ее беспокоит, как и бульканье, начавшееся где-то за закрытыми жалюзи и становившееся все громче, – это всего лишь шум выливающейся из ванны воды.
– Никто еще не хочет ужинать, правда? – крикнула она в сторону прихожей. – Насколько я знаю Кейт и компанию, вы сегодня весь день объедались сладостями.
Она услышала, как открылась дверь ванной.
– Ваша мама говорит, вы не голодные, – произнес Бен. – Есть вещи поважнее еды.
– Закрой дверь, папа, – вознегодовала Маргарет. – Ты нас заморозишь.
– Так одевайтесь побыстрее. Не заставляйте нас ждать.
С чего бы ему намекать, будто Эллен разделяет его нетерпение, с другой стороны, кого еще он мог иметь в виду? Ладно, она хотя бы узнает, чего все они ждали и что положит конец этой отвратительной нервотрепке. Она услышала, как Джонни с грохотом ворвался к себе в комнату, изображая рев реактивного самолета, а потом наступила тишина, пока Маргарет не сказала:
– Папа, необязательно все время здесь стоять. Я спущусь сама, как только оденусь.
– Папа похож на тюремного охранника из того фильма, который мы смотрели.
– Только я здесь, чтобы выпустить вас на свободу, – произнес Бен, и Эллен не поняла, о чем это он.
– Не стой у них над душой, Бен, – крикнула она. – Не торопи бедную девочку.
– Я уже тапочки надеваю, – сообщила Маргарет, и спустя миг они с Джонни сбежали вниз.
Когда Эллен увидела их вымытые розовые мордашки, у нее защемило сердце – такими уязвимыми они показались, почти как новорожденные. Должно быть, они прибежали так быстро, потому что хотят послушать Бена, однако, когда Эллен увидела, как он, погасив наверху свет, торопливо и беззвучно спускается следом, она легко вообразила, что они убегают от него.
– Кто-нибудь будет еще что-нибудь пить? – спросила она.
Бен испустил вздох, похожий на дуновение ветра в далеком лесу.
– Нет, спасибо, – ответил Джонни, а Маргарет просто помотала головой.
Бен дошел до подножья лестницы и остался стоять между ней и входной дверью.
– Пойдемте к елке, – предложил он.
Но сам он не сдвинулся с места, пока Эллен не вошла вслед за детьми в гостиную, зато тогда он оказался в комнате раньше, чем она успела заметить, и прикрыл за собой дверь. Она с детьми уселась на диван, обнимая их за плечи, а он выключил верхний свет и прошел мимо сверкающей огнями елки к окну. Бен успел отодвинуть одну штору, прежде чем Эллен поняла, что он делает.
– Не открывай, Бен, я тебя умоляю. Ты выпустишь из комнаты все тепло.
Он замялся, всматриваясь в отражение своего лица, которое словно выступало из сугроба, – размытое пятно, размером с половину Старгрейва.
– Я подумал, вы сможете наблюдать, пока я рассказываю.
– Нам хватит и воображения. Задерни шторы, Бен, прошу тебя.
Когда он наконец сделал это, в комнате уже заметно похолодало. Эллен поднялась с дивана и включила газовый камин, который зашипел и затрещал, разгораясь, а Бен подошел к креслу, стоявшему напротив дивана. Он уселся, опустив руки на подлокотники, лицо его утонуло в тени, только глаза сверкали. Он молчал так долго, что Джонни начал хихикать.
– Ну, говори же, папа, – не выдержал он.
– Я просто думал, как лучше подвести вас к теме.
Джонни больше не хихикал, сраженный неожиданной серьезностью отца.
– Если я задам вопрос, Джонни, ты ответишь мне откровенно?
– Д-да, – ответил Джонни лишь с легким намеком на сомнение.
– Ты еще веришь в Санта-Клауса?
Джонни снова хихикнул. Но когда отец пристально поглядел на него сияющими глазами, он замямлил:
– Я не знаю.
– Но что ты думаешь?
Эллен почувствовала, как мальчик теснее прижался к ней, словно пытаясь спрятаться.
– Бен, – предостерегающим тоном произнесла она.
– Это же часть взросления. – Он устремил на нее глаза, похожие на ожившие осколки ночного неба. – А как насчет тебя, Маргарет? Что скажешь?
– Мне кажется, тебе лучше оставить его в покое.
– Слишком поздно уже. Но я имел в виду, ты веришь в Санта-Клауса?
– Ты же сам знаешь.
Разумеется, она выросла из этого мифа уже несколько лет назад, но продолжала притворяться, что верит, ради Джонни. И если Эллен сочувствует ей, не означает ли это, что она не желает, чтобы Джонни взрослел?
– Бен, если ты так себе представляешь рождественский сюрприз…
– Это просто вступление. Я стараюсь упростить все для всех.
Она взглядом указала на Джонни.
– В таком случае, что же случилось с твоим воображением, Бен?
Он подался вперед, и ей показалось, темнота тоже придвинулась к ней. Она недоумевала, отчего ее вопрос вызвал у него столь грозную реакцию, и тут Джонни заговорил:
– Мы болтаем на переменах, и кое-кто из моих друзей говорит, что Санта-Клаус – это родители, которые покупают подарки и прячут их.
То ли он собирался с духом для следующего вопроса, то ли Эллен так разволновалась, но ей показалось, он разделяет ее дурные предчувствия.
– И что ты на это ответил? – поинтересовался Бен.
– Я сказал, что, кажется, видел вас разок у моей кровати на прошлое Рождество.
– Мы с твоей мамой так и подумали, что, наверное, разбудили тебя, но потом все-таки решили, что ты спишь. – Бен восседал в кресле, слово король на троне. – Пора просыпаться, Джонни. Ты и сам будешь рад, когда это случится.
У Эллен было такое ощущение, будто она слышит его слова во сне – настолько они не вязались с ним. Она обняла Джонни и была готова вмешаться снова, когда Бен продолжил:
– Я помню, что я почувствовал, когда узнал. Я был, конечно, разочарован, но в то же самое время я понял, что знаю правду уже какое-то время, просто не позволял себе в этом признаться. Такие уж мы, люди.
Когда-нибудь Джонни придется узнать, а он не так уж сильно расстроился, насколько могла судить Эллен. Но следующие слова Бена показались настолько целенаправленными, настолько наводящими втихую на определенную мысль, что она невольно снова напряглась.
– А почему люди такие, как ты думаешь?
– Какие «такие»? – уточнила Маргарет. – Хотят думать о приятном?
– В смысле, хотят этого больше, чем знать правду? Как думаешь, надо нам бояться правды?
Джонни завозился на диване, и Эллен выпустила его из объятий.
– Нет, – громко ответил
