Потом пришла ночь, принеся с собой желанную прохладу. Я подозревал, что уже сбился с пути, но все равно шел — не было у меня другого выхода. Местные звезды не могли служить надежным ориентиром, но помогали хоть как-то ориентироваться и идти приблизительно в одну сторону. Не знаю, сколько я так шел, — знаю лишь, что, когда окончательно выбился из сил, небо уже начало светлеть...
Проснулся я от все той же проклятой жары. Поднявшись с соляной корки, огляделся. Ничего нового, все тот же бесконечный пейзаж, все то же опостылевшее солнце — оно уже поднялось над горизонтом, его лучи с каждой минутой набирали силу. Сняв фляжку, поболтал ее, слабый плеск воды заставил меня нахмуриться. Я думал, там больше... Открутив крышку, отпил крошечный глоток, его хватило лишь на то, чтобы смочить губы. Словно и не пил... С трудом поднявшись, я побрел дальше.
Солнце, солнце, одно лишь солнце, И еще эта проклятая соль. Это конец... Я продолжал идти, уже понимая, что это бесполезно. Проклятый Фредерик — если бы он не дал мне воду, я бы уже был мертв. Смерть — это не так уж и плохо. Хотя бы иногда...
После полудня я допил последнюю воду. Долго выцеживал последние капли, потом, когда вода кончилась, с грустью взглянул на фляжку. Все, можно ее выкинуть. Лишний вес. Надеяться на то, что мне встретится вода, не приходилось. Но расстаться с фляжкой я не смог. Это было глупо, но выкинуть ее для меня было равнозначно смерти. Словно потерять надежду, поэтому я снова прицепил ее к поясу, поднялся с земли и пошел.
Часа через два я заметил какие-то облака — далеко, на горизонте. Или это марево? Да нет, облака. Мне очень хотелось, чтобы это было так...
Шесть часов — я стер соляную пыль с циферблата часов и задумался. Шесть утра или шесть вечера? На то, чтобы ответить на этот простой вопрос, мне понадобилось больше минуты, потом я с трудом сообразил, что часы вообще показывают земное время. Плохо, провалы в памяти — первый признак надвигающегося конца.
Я не помнил, когда наступила ночь. Помню лишь, что упал в сумерках, споткнувшись о соляную корку. И остался лежать, понимая, что вставать уже нет смысла.
Когда-то я читал о человеке, оказавшемся в пустыне. По ночам ему снилась вода — много воды, целые океаны чистой прохладной воды. Я был бы рад и этому, но мне не снилось ничего. И когда утром меня разбудила все та же проклятая жара, я без всякого сожаления подумал о том, что только что закончилась последняя ночь в моей жизни. В том, что это так, у меня не было никаких сомнений.
Подниматься не хотелось. Не хотелось до такой степени, что я не знал, найдется ли в этом мире что-нибудь, способное сдвинуть меня с места. Но нашлось — прошла минута, другая, я тяжело перевалился на бок и встал на колени, думая о том, что Алиса уже который день ждет меня на плато. Потом с трудом поднялся на ноги и пошел. Куда именно я шел, уже не играло большой роли.
Полдень... Я остановился и взглянул на солнце, оно сияло почти в зените. Сейчас мне казалось странным, что люди могут любить солнце. Могут загорать, часами валяясь на солнцепеке. Какие они глупые...
Я пошел дальше, поймав себя на том, что все мои мысли так или иначе возвращаются к воде. Не думал, что вода — это такое счастье.
В три часа дня я понял, что дальше идти не могу, и рухнул на землю. Я мог бы упасть немного раньше, но ради глупой приверженности круглым цифрам мучил себя еще целых семь минут.
Вот и все... Лежа на покрытой солью земле, я думал о том, что нашел свое последнее место. Когда-то, довольно давно, я уже размышлял о том, как это будет. Я был готов умереть от выстрела какого-нибудь глупого охранника или чересчур ретивого полицейского, я не имел ничего против того, чтобы разбиться при неудачном прыжке с парашютом. Наконец, можно было умереть от удара ножом в спину, бывает и такое. Но чтобы вот так, в этой богом проклятой пустыне... На такой прозаичный финал моей фантазии никогда не хватало.
Потом я заснул или потерял сознание. Снова очнулся — только для того, чтобы опять забыться. В целом мне было даже хорошо, я с удовольствием проваливался в охватившую меня липкую тягучую мглу. Там было лучше, чем снаружи. Тихо, спокойно. Уютно. И когда эта мгла пришла за мной в очередной раз, я даже не стал протестовать...
Я был не прав, когда говорил о том, что мне ничего не снилось. Потому что сейчас я определенно видел сон. Хороший сон — я ощущал губами воду, чувствовал, как она тонкой струйкой вливается мне в рот. Это оказалось неожиданно больно, я и не знал, что во сне можно испытывать боль. И все равно это было приятно — приятно настолько, что я застонал и открыл глаза...
На то, чтобы сфокусировать взгляд, мне понадобилось не меньше минуты. И когда я разглядел-таки лицо склонившейся надо мной Алисы, это не показалось мне чем-то необычным — мало ли что можно увидеть во сне. Правда, на глазах у нее почему-то были слезы.
— Ты плачешь? — спросил я. Точнее, хотел спросить — я вдруг понял, что распухший язык мне не повинуется, каждое движение потрескавшихся губ вызывало резкую боль.
— Молчи... — Алиса смахнула с глаз слезы и улыбнулась, затем снова приложила мне к лицу пропитанную водой губку. Господи, до чего же это было приятно... Впервые за последние дни я почувствовал себя счастливым человеком. Именно так — со счастливой улыбкой на губах и попытками вспомнить о том, что это были за дни и где я нахожусь, — я вновь потерял сознание.
Очнувшись в очередной раз, я почувствовал себя гораздо лучше. Лучше настолько, что смог приподнять голову и оглядеться.
Я определенно лежал на кровати, а кровать, вне всякого сомнения, находилась в каюте корабля. Неплохого корабля — оглядев роскошный интерьер, я снова уронил голову на подушку. Неплохо...
В сознании мало-помалу стали всплывать обрывки событий последних дней, этому весьма помогала боль в потрескавшихся губах и обожженном лице. Все правильно, я был в пустыне. Значит, меня нашли. Кто нашел?
Я вспомнил сон, в котором видел Алису. Она? Бред, она не могла меня найти. Это все равно что искать иголку в стоге сена.
И все-таки это была она, я окончательно убедился в этом в тот момент, когда дверь отворилась и в каюту вошла Алиса.
— Оклемался? — спросила она с язвительной улыбкой. Именно эта улыбка, этот язвительный тон окончательно убедили меня в том, что я еще жив.
— Почти... — Мне не хотелось отвечать уколом на укол, к тому же эта синьорина, если я правильно понял, спасла мне жизнь. — Как ты меня нашла?
— Искала — и нашла. — Алиса села на край кровати. — Что бы ты без меня делал.
— Это точно... Ну а все-таки?
— Крестик. — Алиса коснулась рукой своего подарка. В нем спрятан передатчик, раз в сутки он посылает сигнал. Мне оставалось только запеленговать его.
— Ты говорила, что это просто подарок.
— Но ты же знаешь, что мне нельзя верить, — улыбнулась Алиса. — В конечном счете это себя оправдало.
— Ты смогла найти меня благодаря этому крестику? — Я все еще не верил в искренность Алисы.
— Не совсем. Когда вчера утром сигнал пришел не из Храма, а совсем с другой стороны, я поняла, что с тобой что-то случилось. Ждать еще сутки, чтобы засечь сигнал с другого места и определить, где ты находишься, я не могла. Пришлось включить локатор и прочесать местность по направлению сигнала. Я нашла тебя со второго захода благодаря твоей фляжке.
Я кивнул, все становилось на свои места. Выходит, меня спас Фредерик: сначала меня спасла вода из его фляжки, а потом и сама фляжка — ее засек локатор корабля. Кстати, о корабле...
— Что это за корабль? — Я в очередной раз оглядел богатую обстановку каюты.
— А, позаимствовала... — Алиса махнула рукой. — Мне эта яхточка давно нравилась. Красивая, быстрая. Решила взять.
Ну еще бы... Я улыбнулся. Если Алисе что-то понравилось, то она это обязательно приберет к рукам.
— А где Кирилл? — Я вспомнил о друге.
— А дьявол его знает, все мотаются где-то с Кристиной. Я оставила ему записку.
Я с трудом приподнялся, сел на кровати. Взглянул на графин с водой, налил полный стакан и с удовольствием выпил. Вот и говори после этого, что в жизни нет счастья...
— Где мы? — Я поставил стакан на стол.
— На Скагерраке, где ж еще, — улыбнулась Алиса. — Ты же не добыл Крест, теперь этим займусь я.
— И не думай, — отрезал я. — Ты даже не сможешь попасть туда.
— Но ведь ты мне поможешь? — Алиса обняла меня и поцеловала. — Правда?
— Не помогу. Тебя убьют.
— А они тебя здорово напугали, — усмехнулась Алиса.
— Не говори глупостей. Просто тебе туда действительно нельзя, тебя не пропустят. Там куча боевиков.
— Расскажи мне все, — попросила Алиса, ложась рядом со мной. — А потом мы подумаем и решим, что нам делать...
Я рассказал ей все. Или почти все, исключая разве что эпизод с Мелиссой. Тем не менее Алиса нахмурилась, и я знал почему.
