Граф Стоцкий положительно растерялся и бессмысленно переводил глаза с карточки на стоявшего навытяжку лакея и обратно. Это длилось несколько минут, к большому недоумению слуги.
– Как прикажете, ваше сиятельство? – наконец нарушил тот молчание.
Граф молчал. Молчал и почтительный лакей, переминаясь с ноги на ногу.
– Одеваться… – наконец произнес с каким-то отчаянным жестом Сигизмунд Владиславович.
– Я им докладывал-с, что ваше сиятельство не одеты-с, так они говорят: ничего, что за церемонии между старыми приятелями.
– Гм… Между старыми приятелями… – повторил граф Стоцкий. – Если так, то проси.
– Слушаю-с.
Лакей вышел и затем, снова отворив дверь кабинета, произнес:
– Пожалуйте…
Николай Герасимович вошел.
– Очень рад, очень рад, – встал и пошел ему навстречу граф Сигизмунд Владиславович.
– Извините, что побеспокоил так рано… Хотелось застать дома, – начал Савин.
– Помилуйте… Что за церемонии…
– Между старыми приятелями, – заметил Николай Герасимович. – Действительно, я хочу, но никак не могу признать в вас друга моей юности, графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого.
– Я самый и есть.
– Знаю, вы, да не вы… Нельзя так измениться… Он был совсем не похож на вас…
– Значит, это был другой, – деланно спокойным тоном отвечал граф.
– Не мог быть и другой, так как он был последний в роде. У меня есть его портрет. Кирхоф уверял меня, что он похож на его покойного брата, и даже в Париже переснял для себя.
– Я слышал от Кирхофа эту историю… Быть может, он был по другой линии.
– Странно, странно… Но не в этом дело… Что мне до того, похожи ли вы, или нет на моего друга… Не правда ли?
Николай Герасимович пристально посмотрел на Сигизмунда Владиславовича.
– Собственно говоря… Конечно… – неуверенно произнес он.
– Важно то, что я знаю это, а остальное в моих руках… Не так ли?
– Я вас не понимаю, – смущенно заметил граф Стоцкий.
– И не надо… Быть может, вам и не придется меня понимать, чего я от души желаю. Я к вам, собственно, по делу.
– Чем могу служить?
– Так как вы такой полный тезка моего старого друга, полнее какого и быть не может, то мне почему-то думается, что вы не откажетесь оказать мне небольшую услугу.
– Вы друг моего друга Кирхофа, а друзья моих друзей мои друзья… – любезно отвечал граф Стоцкий.
– В таком случае, все обстоит благополучно, и вы окажете мне просимую услугу…
– Все, что в силах и средствах…
«Уж не думает ли он, что я явился потребовать от него отступного за молчание?» – мелькнуло в голове Николая Герасимовича, и он поспешил заметить вслух:
– В силах вы будете, а средств тут никаких не надо…
Из груди Сигизмунда Владиславовича вырвался невольно облегченный вздох, что подтвердило красноречиво предположение Савина:
– Я весь внимание…
– Заставьте молодого Алфимова сознаться в произведенной им растрате…
Видимо, не ожидавший ничего подобного и застигнутый совершенно врасплох, граф Сигизмунд Владиславович смертельно побледнел и даже откинулся на спинку кресла.
– Я… извините… ничего… не понимаю… – с расстановкой, дрожащим голосом, после довольно продолжительной паузы проговорил он.
– Полноте, граф… Не играйте со мной в темную, мы с вами с глазу на глаз, нас, надеюсь, никто не подслушивает, а потому мы можем говорить начистоту… Ведь то, что я вас даже наедине называю «граф», что-нибудь да стоит.
– Чего же вы от меня хотите?
– Вы слышали…
– Но я уверяю вас, что знаю это дело только по газетам и рассказам потерпевших…
– Вы хотите убедить меня в том, в чем убедить меня нельзя. Но ваша настойчивость доказывает, что вы не желаете исполнить мою просьбу… До свиданья… Пеняйте на себя… Я все равно, так или иначе, раскрою это дело, а заодно и много других…
Николай Герасимович встал.
– Позвольте, позвольте, куда же вы?! – вскричал и граф Стоцкий.
– Мне некогда терять время в пустых разговорах…
– Но какой вам интерес в раскрытии этого дела?
– Это до вас не касается… Я прошу, и этого достаточно…
– Вы знаете этого Сиротинина?
– Может быть… Но это все не относится к делу… Угодно вам исполнить мою просьбу?
– Да вы присядьте…
– Я спрашиваю…
– Но если я этого не в силах?
– Повторяю вам, что меня вам не обморочить… Молодой Алфимов пижон, глядящий из рук отца… Под вашим просвещенным руководством он вкусил от всех благ жизни, от вина, карт и женщин, это ему понравилось и он запустил свою лапу в отцовскую кассу… Это ясно и естественно… Сиротинин, в которого влюблена Дубянская, ему мешал, так как юноша тоже в нее влюбился, старый друг посоветовал ему оказывать кассиру доверие и давать иногда ключ от кассы, чтобы свалить при раскрытии растраты на него вину и устранить его с дороги к сердцу понравившейся молодой девушки… Это также, я думаю, и естественно, и ясно…
– Нет, последнего я ему не советовал, по крайней мере, в такой форме, – заявил Сигизмунд Владиславович, которого поразили имеющиеся в распоряжении Савина сведения.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Николай Герасимович и сел.
Сел и граф Стоцкий.
– В какой же форме советовали вы ему?
– Я узнал все уже в день ревизии кассы… Ключ он давал без моего совета.
– Собственным умом дошел… Из молодых, да ранних, – заметил Савин. – Но это все равно… Необходимо, чтобы он сознался и невиновность Сиротинина была доказана… Вы это сделаете.
– Если смогу, извольте.
– Вы должны это сделать.
– Поймите, наконец, что если вы и правы, и я подал ему некоторые советы в этом деле, но ведь они клонились в его пользу, а не в ущерб. Человек склонен следовать таким советам, вы же желаете, чтобы я заставил его накинуть себе петлю на шею, не могу же ручаться я, что он согласится.
– Особенной петли я для него не вижу… Без желания отца он не будет даже привлечен к ответственности.
– Отец-то у него особенный… Он может и пожелать.
– Не думаю… Впрочем, ведь и он у вас в руках.
– Положим… – уже перестал отрицать граф Сигизмунд Владиславович.
– Значит, все обстоит благополучно.
– Как знать…
– Я вам это предсказываю заранее… Но пусть будет по-вашему… Я вхожу в ваше положение, вам не хочется потерять ни одного из пижонов: ни отца, ни сына…
Граф Стоцкий сделал было жест протеста.
– Не возражайте, это так, будем разговаривать по душе… Можно сделать так, что вы не потеряете ни одного… Мне нет расчета вводить вас в убытки, а судьба Алфимовых для меня безразлична.
– Если это так, я к вашим услугам… – просиял Сигизмунд Владиславович.
– Ну, вот видите… Вы должны согласиться, что я знаю жизнь и людей…
– Приходится согласиться.
– Вам, понятно, неудобно предложить молодому Алфимову разрушить то самое здание, которое построено им при вашем содействии… Это вызовет с его стороны вопросы недоумения и, наконец, у него возникнет подозрение в вашей искренности, и он даже, сделав по вашему – не сделать он не посмеет, у вас есть средство его заставить…
– Какое?
– Припугнуть навести на эту мысль отца…
– А-а…
– Но повторяю, тогда ваши отношения к нему будут окончательно испорчены, а между тем у него еще и после катастрофы останутся деньги, и большие деньги, которые всегда не минуют ваших рук.
– Позвольте… – вспылил было граф Стоцкий.
– Мы говорим по душе… – успокоил его Николай Герасимович.
– Это другое дело…
– Это вам невыгодно, и я это понимаю… Но есть другое средство, при котором вы останетесь по-прежнему его другом, наставником, покровителем, и даже он и его капитал будут всецело в ваших руках.
– Какое же средство?
– Не спешите… Я сейчас сообщу его вам… Вы друг и его отца?
– Да, мы хорошие…
– Вас связывают с ним некоторые его старческие грешки… Вы не будете отрицать этого?
– Нет.
– При таких отношениях вы можете ему по-дружески намекнуть, что поведение его сына внушает вам опасение даже за его личное состояние и, между прочим, вскользь заметить, что и недавняя растрата дело рук его сына, а не Сиротинина… При этом вы возьмете с него честное слово, что это останется между вами… При ваших отношениях он просто побоится нарушить это данное вам слово.
– Но где же доказательства?
– Чудак вы человек! Я не хочу думать, чтобы вы не понимали, вы притворяетесь…
– Клянусь, не понимаю.
– Кто теперь заведует кассой?
– Сын…
– И она теперь вся в целости и сохранности?
– Не знаю…
– Полноте… Очень хорошо знаете… Ведь жизнь тробует денег, а откуда же взять их молодому Алфимову, которому скряга-отец не дает даже распоряжаться его собственным капиталом, как не из кассы конторы.
– Он делает займы…
– Но их приходится покрывать… За них приходится платить проценты.
– Это верно… Что же дальше?
– Шепните старику, чтобы он теперь проверил кассу… Когда обнаружится, что кассир-сын также не из аккуратных, то старик, вследствие истории с ключем, поймет, кто виновник и первой растраты и, конечно, сейчас же подаст заявление следователю…
