– Выручай и тут, дружище…
Граф Петр Васильевич позвонил.
– Графиня дома? – спросил он вошедшего лакея.
– Их сиятельство только что возвратились с прогулки.
– Итак, я пойду… Миссия из неприятных, но чего я не сделаю для тебя как искренний друг… – сказал граф Сигизмунд Владиславович.
– Благодарю тебя…
– Подожди меня… Я скоро возвращусь… Вели подать еще бутылку…
Когда графине доложили о желании графа Стоцкого ее видеть, она раздражительно сказала:
– Просите!
Она дала слово мужу не отказывать в приеме этому ненависти ному для нее человеку и держала это слово.
Графиня Надежда Корнильевна встретила графа Сигизмунда Владиславовича с тем же плохо скрываемым отвращением, которое всегда внушало ей плотское чувство, сказывавшееся в его глазах в ее присутствии.
Он заметил это и с горькой улыбкой произнес:
– Кажется, мне никогда не удастся победить ваше отвращение ко мне, графиня… А между тем клянусь, никто не любил вас и не любит вас так, как я!..
– Перестаньте говорить об этом, граф! – воскликнула она с гордым негодованием. – Или, несмотря на просьбы мужа, я не стану вас больше принимать!..
– Повинуюсь, графиня, но будет время, что вы заговорите со мной иначе! Погибель налетает быстро! Теперь же я являюсь по поручению вашего супруга, спросить вас, не огорчит ли вас его намерение в скором времени прокатиться с друзьями за границу;
– Муж мой хорошо сделал, что выбрал вас посредником, а то мне пришлось бы в лицо сказать ему, что он напрасно лицемерит, спрашивая мое мнение. Мне пришлось бы назвать ему имя девушки, которое заставило бы его покраснеть… А теперь, по крайней мере, все ясно, каковы его поступки, таковы и друзья!.. То же, что он прислал именно вас, еще ярче оттеняет ту непроходимую пропасть, которая залегла между нами обоими.
– Вы опять, как всегда, несправедливы ко мне, графиня, – начал было граф Стоцкий…
– Довольно, передайте моему мужу, что он может уезжать когда и куда он хочет.
– Позвольте, графиня, мне все же объяснить вам. Если я согласился явиться к вам от его лица, то только ради того, чтобы избавить вас от тяжелой сцены. Не скрою от вас, что граф Петр сильно сомневается в вашей добродетели и, приди он сюда, при малейшем противоречии с вашей стороны он, со свойственной ему вспыльчивостью, мог бы забыться.
– И сомнение это раздули в нем вы! – горько улыбнулась графиня Надежда Корнильевна.
– Вы отгадали, графиня. Я счел своим долгом выяснить ему тот обман с медальоном, которому он подвергся на недавнем празднике у вашего отца.
– Вполне похоже на ваш благородный характер.
– Мною руководила одна безумная страсть к вам, графиня.
– Замолчите, нахальный человек! – вскричала она. – Это не откровенность, а цинизм! Вы говорите мне только потому, что уверены в слабохарактерности моего мужа, хотя отлично знаете, чтода всегда была и всегда останусь верна своему долгу.
– А я клянусь вам, что настанет день, когда вы будете моей! – воскликнул вне себя граф Стоцкий.
– Скорее смерть! Никогда!
– Раз я захотел, то это будет… А что касается Ольги Ивановны Хлебниковой, то я не сообщил вам о ней, единственно боясь вас огорчить.
– О, раз вы признали виновность моего мужа, я готова отрицать ее.
– Отрицайте, если вам нравится, но факт останется фактом, – отвечал, нахально улыбаясь, граф Сигизмунд Владиславович.
– Довольно… Я хочу остаться одна… Передайте моему мужу, что я сказала: когда и куда угодно.
– Хорошо, графиня, передам, – злобно улыбнулся он и вышел.
– Все в порядке… Графиня объявила: когда и куда угодно… – смеясь сообщил графу Вельскому Сигизмунд Владиславович.
– Так и сказала? – побледнел тот.
– Так и сказала… Теперь постарайся запастись в достаточном количестве наличными.
– Еще хватит…
– Я буду сам это время хлопотать о том же самом, потому что ты едва ли в состоянии меня выручить…
– Как тебе не стыдно, Сигизмунд! Разве между нами возможен вопрос о каких-нибудь ничтожных нескольких тысячах? Бери у меня всегда сколько захочешь…
– Ты настоящий друг… Благодарю тебя…
– Да полно… Что за пустяки…
– Однако, я тебя выручил сегодня вдвойне, пойдя за тебя объясняться с графиней… Она сегодня раздражена более обыкновенного.
– Отчего?
– Кто-то ей шепнул о твоем мимолетном увлечении.
– Каком?
– С Ольгой Ивановной…
Граф Вельский побледнел, а затем покраснел.
– Но, клянусь тебе…
– Не клянись… Все равно не поверю.
– Послушай, Сигизмунд…
– И слушать не хочу…
– Это, наконец, возмущает меня… – вспыхнул граф.
– Возмущайся сколько хочешь…
– Но ведь это такая мерзость, обвинить человека в том, в чем он не повинен ни сном, ни духом.
– Ха, ха, ха!.. – гомерически расхохотался граф Стоцкий.
– Сигизмунд, я с тобой серьезно поссорюсь…
– Из-за девчонки…
– Но повторяю, клянусь тебе…
– А я повторяю тебе: клянись, не клянись, а я видел своими собственными глазами, как ты за ней ухаживал в этот вечер, а, проходя мимо трельяжа, за которым вы с ней скрылись, совершенно случайно, видит Бог, случайно, подслушал, как ты ей назначал свидание в отведенной ей комнате.
– Все это правда…
– Вот, видишь ли…
– В то время я был рассержен на жену за медальон…
– А потом?..
– А потом я провел время после бала с женой…
– Почему же твоя жена не верит в это?
– Не знаю…
– Ты неопытный подсудимый… Ну, да Бог с тобой… Я перестал бы тебя уважать, если бы ты упустил случай воспользоваться влюбленной девчонкой… Свиданье было назначено… Ты пошел…
– Свидетель Бог, не ходил…
– Послушай, ты, кажется, считаешь меня совсем дураком… Кто же был у нее?
– Не знаю…
– Ведь не я же?.. Только я один знал место вашего свидания, но ведь я не из гастрономов в этом смысле, ты меня знаешь…
– Я недоумеваю…
– Ну, будь по-твоему… – махнул рукой Сигизмунд Вяадиславович. – Главное, графиня, как и я, убеждена, что это твое дело, и поэтому, понятно, негодует…
– Это ужасно!
– Что же ужасного?
– Как мне разубедить ее?
– Это трудновато, да я не вижу в этом необходимости…
– Но как я ей буду глядеть в глаза?
– Избегай ее… После же путешествия за границу, время сделает свое дело, и все забудется…
– Нет, мне надо оправдаться во что бы то ни стало…
– Напрасный труд… Она не станет тебя слушать… Она сказала мне, что ты ей сделаешь большое удовольствие, если не будешь показываться ей на глаза…
– Она сказала это?..
– И добавила, что тоже самое касается и меня… – со смехом закончил граф Стоцкий.
– Вот как!.. Это другое дело.
– Так будь же благоразумен, и чем делать драму из твоей, в сущности, шалости…
– Опять!..
– Хорошо, хорошо, одним словом, из-за пустяков, так сделаешь лучше, если займешься устройством своих дел.
– Непременно, непременно… – рассеянно отвечал граф Петр Васильевич.
– А я поеду, мне еще нужно заехать места в два… – вставая, сказал граф Стоцкий.
Граф Вельский его не удерживал.
XIII
С глазу на глаз
На другой день после вечера у полковницы Усовой, в первом часу дня, Николай Герасимович Савин звонил у двери квартиры графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого.
Граф только что сделал свой утренний туалет и в изящном халате сидел за стаканом кофе и газетой в своем кабинете.
– Дома барин? – спросил Савин у отворившего ему дверь лакея с плутовской физиономией.
– Дома-с, но они не одеты…
– Не беда, что за церемония со старыми приятелями, – заметил Николай Герасимович, когда лакей снимал с него пальто.
– Как прикажете доложить?
Савин дал свою карточку.
– Пожалуйте в залу, – произнес лакей и удалился.
Савин прошел в залу, или, скорее, гостиную, комнату довольно больших размеров, но, несмотря на это, – она, заставленная и буковой, и мягкой мебелью, имела довольно уютный вид, и в ней царил, видимо, тщательно соблюдаемый порядок.
Над одним из диванов – турецким – был повешен на стене вышитый шелком ковер, изображавший в середине герб графов Стоцких, а на углах инициалы графа Сигизмунда Владиславовича под графской короной.
Николай Герасимович с невольною усмешкой посмотрел на эту вывеску родовитого хозяина.
«Настоящий граф не сделал бы этого», – мелькнуло в его голове.
В кабинете между тем происходила немая сцена. Взяв с мельхиорового подноса поданную ему лакеем карточку Савина, граф Сигизмунд Владиславович положительно остолбенел, бросив на нее взгляд.
«Начинается! – пронеслось в его уме. – И как скоро!»
Он вспомнил, что всю ночь отгонял от себя мысль о появлении Савина, не только знавшего, но и бывшего в приятельских отношениях с действительным владельцем титула графов Стоцких, отгонял другою мыслью, что успеет еще на следующий день со свежей головой обдумать свое положение, и вдруг этот самый Савин, как бы представитель нашедшего себе смерть в канаве Сокольницкого поля его друга, тут как тут – явился к нему и дожидается здесь, за стеной.
