ГЛАВА XI
МЫ В ЭЛБИНГЕ. – МАДАМ ЖАНТИЛЬ. – ДЯДИН НАСЛЕДНИК. – 1-Е ЯНВАРЯ 1813 ГОДА. – ПИКАР И ПРУССАКИ. – ОТЕЦ ЭЛЛИОТ. – МОИ ОЧЕВИДЦЫ.
Не теряя ни минуты времени, мы отправились в ратушу за ордерами на ночлег. Возле неё уже стояла толпа солдат.
Мы увидели среди них нескольких кавалерийских офицеров, чей вид был просто ужасен – почти каждый из них потерял пальцы рук и ног, а кое-кто, даже нос – жуткое и жалкое зрелище. Городские чиновники для таких солдат делали все возможное – предоставляли лучшее жилье и требовали от хозяев, чтобы те обеспечили солдатам максимальный комфорт и заботу.
Через полчаса мы получили ордер для себя и для лошади – на квартиру отправились немедленно.
Квартирой оказался большой сарай, а точнее – полуразвалившаяся хибара. Встретили нас ужасно – провели по широкому коридору и показали нашу комнату – без печи и кучкой грязной соломы. Мы выразили недовольство, а в ответ услышали, что для французов это вполне приемлемое жилье, а если не устраивает – ночуйте на улице. Рассерженные и возмущённые, мы покинули этот дом, таким образом, выразив хозяевам все наше презрение к такой невероятной грубости и пригрозив сообщить об их поведении городским магистратам.
Мы решили, что неплохо бы попытаться обменять наши ордера. Решение этой задачи возложили на меня. Мои друзья остались в гостинице.
Теперь в ратуше уже было не так много людей. Я встретился с мэром – он знал французский – и рассказал ему, как грубо с нами обошлись. Я показал ему свою правую ногу, завёрнутую в кусок овчины, и свою правую кисть с почти отвалившейся первой фалангой среднего пальца. Мэр посовещался с ответственным чиновником, и тот сообщил мне, что сейчас нет возможности поселить всех нас в одном месте.
– Вот, – сказал чиновник, – это ордер для четверых и лошадь, и вот ещё один, который я советую вам взять. Хозяин этого дома – француз, его жена – местная уроженка. Я поблагодарил его и вернулся к своим товарищам.
Квартира для четверых солдат и лошади находилась в пригороде. Это был дом на берегу канала, ведущего к порту, принадлежал он местному рыбаку, встретили нас неплохо. Я каждому из друзей предлагал ордер для одного человека, но никто из них не захотел им воспользоваться. Я поинтересовался, далеко ли это место отсюда. Выяснилось, недалеко, только мост через канал перейти.
Дом выглядел очень внушительно. Первым человеком, которого я встретил, была служанка – крепкая, сильная румянощёкая немка. Я показал ей ордер. Она сказала, что в доме уже живут четверо но, всё-таки, сходила за хозяйкой дома, которая подтвердила это, указав на их комнату. Эти солдаты тоже были из нашего полка, так же, как и мы приехали недавно, но каждый из них прибыл в город самостоятельно. Я решил вернуться и остаться со своими товарищами. Но дама прочитала ордер и, узнав, что я унтер-офицер Императорской Гвардии, сказала:
– Послушайте, сударь, вы, я вижу, испытали столько невзгод, что мне не хочется выгонять вас. Оставайтесь, я дам вам отдельную комнату и хорошую кровать, потому что вижу – вы очень нуждаетесь в отдыхе.
Я поблагодарил её за сочувствие и сказал, что все, чего я прошу – лишь тёплую комнату и немного соломы.
– Вы получите все это, – ответила она.
Хозяйка привела меня в маленькую комнату, тёплую и чистую, с кроватью и пуховой периной. Ещё я попросил соломы, несколько простыней и тёплой воды – я решил помыться.
Мне принесли все, что я попросил, и ещё большую деревянную кадку. Я так нуждался во всем этом! С 16-го декабря я вообще не мылся и не ухаживал за собой. Я попросил служанку – её звали Кристина – привести парикмахера. Тот побрил меня, или, вернее, содрал толстую корку с моего лица, заметив, что моя кожа так загрубела от длительного воздействия холода, что его бритва скорее пилила, чем резала.
Наконец, процедура закончилась, я был подстрижен. Я хорошо заплатил парикмахеру, а заодно поинтересовался, не знает ли он какого-нибудь торговца старой одеждой, потому я очень нуждался в брюках. Пришёл еврей с мешком, полным всяких брюк. Разных цветов – серые и синие – но они были либо слишком малы, либо велики, были и очень грязные брюки. Сын Израиля, убедившись, что у него для меня нет ничего подходящего, сказал, что отлучится ненадолго, а потом снова вернётся. Он вскоре вернулся с брюками «a la Cosaque»– темно-красного цвета, пошитыми из дорогой и тонкой ткани. Скорее всего, эти брюки принадлежали одному из адъютантов короля Мюрата. Я их примерил и, решив, что в них будет тепло, отложил. На них ещё сохранялись следы от споротых евреем лампасов. Взамен я отдал еврею маленький набор хирурга, найденный в сумке у казака 23-го ноября. Еврей потребовал ещё пять франков – я заплатил не торгуясь.
Потом я решил переодеться в одну из трёх прекрасных, сохранившихся у меня рубашек, но оглядев себя, я счёл правильным сначала принять ванну, поскольку паразиты на мне ещё жили, и их укусы все ещё покрывали все моё тело. Я спросил служанку, есть ли в доме какая-нибудь ванна, но она не поняла меня и сбегала за хозяйкой. Именно тогда я заметил, что хозяйка – молода и красива. Однако на том пока мои мысли и закончились, а в данный момент, я занимался исключительно собой. Хозяйка поинтересовалась, чего мне угодно, я ответил, что хотел бы принять ванну, и попросил подсказать, как это можно устроить. Она отвечала, что есть общественная баня, но до неё далеко отсюда, так что можно попробовать организовать её здесь в доме. Есть горячая вода и большая ванна – если я согласен, мне все это принесут и приготовят. Естественно, я очень обрадовался. Вскоре появилась служанка и знаком пригласила следовать за ней. Прихватив свой ранец и красные штаны, я отправился в комнату для стирки белья, где имелось все необходимое, даже мыло.
Не могу даже описать, как мне было хорошо! Я так долго сидел в ванне, что служанка пришла узнать, все ли со мной в порядке. В тот самый момент я безуспешно пытался вымыть спину. Не задавая мне никаких вопросов, она принесла большой кусок красной фланели и, подойдя к ванной, положила левую руку мне на шею, а другой принялась тереть мою спину, руки и грудь. Я, понятное дело, абсолютно ей не мешал. Служанка поинтересовалась, хорошо ли мне, я ответил, что да. Тогда она стала действовать ещё усерднее и трудилась так до тех пор, пока я не устал. Вытерев, высушив и причесав меня, она засмеялась и убежала так быстро, что я даже поблагодарить её не успел.
Я надел рубашку и красные брюки, вернулся в спальню и упал на кровать. Через некоторое время я почувствовал сильную слабость и потерял сознание. Не знаю, как долго я оставался в таком состоянии, но открыв глаза, увидел хозяйку дома, служанку, и двоих солдат из тех, кто поселился раньше меня. До них дошёл слух, что со мной что-то случилось, но это была лишь сильная слабость, вызванная горячей ванной, перенесёнными страданиями и усталостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
