Тормунд, поняв его, от души плюнул.
— Экие вы гадкие птицы, вороны. Ладно, получишь еще двух мальчишек.
Когда в туннель прошли девяносто девять заложников, Тормунд представил последнего.
— Мой Дрин. Позаботься о нем, ворона, не то я съем твою черную печень.
Убитый Теоном Бран был бы теперь одного возраста с этим мальчиком, но Дрин не столь миловиден, как маленький Старк. Плотный, коротконогий, с широким красным лицом и буйной гривой темных волос — вылитый Тормунд.
— Он будет моим пажом, — пообещал Джон.
— Слыхал, Дрин? Смотри не озорничай. Иногда ему требуется хорошая трепка, только гляди в оба, милорд: он кусается. — Тормунд поднял рог и протрубил в него снова.
На этот раз из леса начали выходить воины — человек пятьсот, а то и вся тысяча. Все при оружии, каждый десятый конный. На плетеных, обтянутых шкурами щитах за спинами изображены змеи, пауки, отсеченные головы, окровавленные молоты, проломленные черепа, демоны. Кое-кто облачен в помятые, добытые в набегах доспехи, на других костяные латы, как на Гремучей Рубашке, на остальных вареная кожа, и на каждом сверху меха.
По длинным волосам Джон узнавал копьеносиц. При виде них он всегда вспоминал Игритт: ее огненные волосы, ее улыбку, когда она разделась перед ним в гроте, ее голос. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», — твердила она и была, конечно, права.
— Что ж ты женщин не послал первыми? Я имею в виду матерей и девушек, не воительниц.
— Мало ли. Вдруг вы, вороны, решите закрыть ворота — тогда бойцы на той стороне будут кстати. Раз я купил у тебя коня, что ж мне, и в зубы ему не заглядывать? Ты не думай, что мы не доверяем тебе: мы вам доверяем точно так же, как вы нам. Тебе нужны были воины — вот они. Каждый стоит шестерых твоих черных ворон.
— Прекрасно… пока их оружие обращено против нашего общего врага.
— Я тебе слово дал. Слово Тормунда Великаньей Смерти крепче железа.
Отцы взятых в заложники мальчиков смотрели на Джона холодными мертвыми глазами, не отнимая рук от мечей, или улыбались, как вновь обретенному родичу, — он сам не знал, что вызывает в нем большее беспокойство. На колени никто не вставал, но клятву давали многие.
— В чем Тормунд поклялся, клянусь и я, — сказал немногословный черноволосый Брогг.
— Топор Сорена твой, Джон Сноу, — проворчал Щитолом, на дюйм склонив голову.
Рыжебородый Геррик Королевич вел с собой трех до черей.
— Хорошие будут жены, — похвастал он, — и подарят своим мужьям сыновей королевской крови. Мы ведем свой род от Реймуна Рыжебородого, Короля за Стеной.
Игритт говорила Джону, что происхождение у вольного народа мало что значит. У дочерей Геррика волосы тоже рыжие, но длинные и прямые в отличие от ее курчавой копны. Поцелованные огнем.
— Все три принцессы прелестны, — сказал Джон их отцу. — Я позабочусь, чтобы их представили королеве. — К ним Селиса наверняка будет благосклонней, чем к Вель: они моложе, смирного нрава и собой хороши, хотя батюшка у них, похоже, дурак.
Хауд Скиталец поклялся на мече — столь щербатой и обшарпанной железяки Джону еще не встречалось. Девин Тюленебой поднес ему шапку из шкуры тюленя, Харл Охотник — ожерелье из медвежьих когтей. Ведьма-воительница Морна, сняв маску из чардрева, поцеловала перчатку Джона и поклялась быть его человеком или его женщиной, как он пожелает. И так далее, и так далее.
Каждый воин бросал свои ценности в одну из тачек, поставленных стюардами у ворот. Янтарные подвески, золотые шейные обручи, кинжалы с дорогими каменьями, серебряные брошки, браслеты, кольца, чаши из сплава золота с серебром, боевые рога и рога для питья, нефритовый гребень, бусы из речного жемчуга — Боуэн Мурш всему вел учет. Один отдавал кольчужную рубаху из серебряной чешуи, сделанную не иначе как для знатного лорда, другой — сломанный меч с тремя сапфирами на эфесе.
Встречались вещи и подиковиннее: игрушечный мамонт из шерсти настоящего мамонта, костяной фаллос, шлем из черепа единорога. Джон понятия не имел, сколько в Вольных Городах за них могут дать.
За воинами двинулись жители Стылого берега. Их костяные тележки дребезжали не хуже Гремучей Рубашки, санки на полозьях катились бесшумно. Псы, которые их везли, не уступали величиной лютоволку. Женщины кутались в тюленьи шубы, дети поглядывали на Джона черными что твой кремень глазенками. Одни мужчины носили на шапках оленьи рога, другие моржовые бивни — Джон быстро смекнул, что друг друга они не любят. Поезд замыкало небольшое оленье стадо, подгоняемое собаками.
— Опасайся их, Джон Сноу, они дикари, — предостерег Тормунд. — Бабы еще хуже, чем мужики. — Он отцепил от седла мех и дал Джону. — На. Не так страшно будет, да и согреешься на ночь. Нет-нет, оставь себе. Пей на здоровье.
От крепкого меда у Джона защипало в глазах и загорелось в груди.
— Хороший ты человек, Тормунд Великанья Смерть. Для одичалого то есть.
— Найдутся многие похуже меня, найдутся и лучше.
Солнце свершало свой путь по синему небу, а одичалые шли и шли. Ближе к полудню случилась заминка: в туннеле застряла телега. Джон сам пошел посмотреть, в чем там дело. Задние грозились изрубить телегу в щепки и зарезать вола. «Попробуйте только, — отвечали хозяева, — сами не уйдете живыми». С помощью Тормунда и Торегга Джон предотвратил кровопролитие, но дорогу освобождали чуть ли не час.
— Ворота у вас больно узкие, — пожаловался Тормунд, косясь на небо, где появилось несколько облачков. — Все равно что Молочную через соломинку пьешь. Эх, дунуть бы разок в Рог Джорамуна, мы бы мигом перелезли через обломки.
— Мелисандра сожгла этот рог.
— Да ну? — расхохотался вождь одичалых. — Большой рог был, красивый — просто грех губить такое добро. Тысячелетний рог. Мы его нашли в великаньей могиле — такого ни один человек еще не видал, вот Манс и придумал выдать его за Рог Джорамуна. Хотел, чтоб вы, вороны, поверили, будто он способен сдуть вашу Стену. Настоящий-то мы не нашли, сколько ни копали, а нашли бы — все поклонщики Семи Королевств запаслись бы ледком, чтоб в вино летом класть.
Джон, нахмурившись, повернулся в седле. «И Джорамун затрубил в Рог Зимы и поднял из земли великанов». Тот рог с обручами старого золота, исписанный древними рунами… Кому из них верить — Тормунду или Мансу? И если рог Манса был подставной, где тогда настоящий?
После полудня солнце скрылось, и небо заволоклось пеленой.
— Снег будет, — предрек Тормунд.
Другие одичалые, тоже чувствуя это, заторопились. Один мужчина пырнул ножом другого, пытавшегося пролезть без очереди. Торегг отнял нож и послал обоих обратно в лагерь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
