фиолетовыми чернилами.
Куда ни глянь, повсюду сыпал бумажный снег, окутавший все вокруг. Бесконечный каталог артефактов, заклинания, контракты – все, что было написано фиолетовыми чернилами и хранилось в гроссбухе, – погибло.
Я притронулась к своей голове, вспомнив, что всего минуту назад в моих мыслях царствовал туман. Но он исчез, и сознание прояснилось. Я с содроганием вспомнила, как быстро оно помутилось, после того как я надела на Иссига ожерелье.
Сквозь звон в ушах я услышала крики. Кто-то звал меня.
Среди хрустальных осколков возвышалась Беатрис. Она уже избавилась от кляпа, и теперь пробиралась сквозь руины, вся облепленная бумажным снегом. А поравнявшись со мной, изумленно уставилась на мое лицо, руки, дрожащую птичку у моей шеи. Бровь у нее была рассечена и кровоточила, в остальном она, кажется, не пострадала. К счастью, она была далеко от Иссига, когда произошел взрыв. Я обняла ее одной рукой. По ее щекам побежали слезы – и тотчас же замерзли.
– Я вспомнила! – дрожа от рыданий, воскликнула она. – Моя сестра…
– Она жива.
– Что?!
– Она живет в голубом городе на севере континента, мы как-то туда заезжали. Кор нас познакомил.
Беатрис, кажется, лишилась дара речи. Мне хотелось расспросить ее о Марго поподробнее, но момент был неподходящий.
– Вот, держи. – Я достала из кармана коробочку, в которой позвякивали инструменты, и вложила в холодную ладонь Беатрис.
Зося заворковала.
– Пойду проведаю остальных, – вытирая слезы, вызвалась Беатрис. – Оставлю вас наедине. – Она отвернулась и стала звать других, расчищая дорогу своими инструментами.
А я тем временем погладила Зосю по шейке. Она дрожала, но, когда прихватила меня клювиком, стало понятно, что она цела. Когда коготь коснулся краешка ее крыла, она округлила маленькие глазки. И в тот же миг стала человеком. Так быстро, что я не успела посадить ее на пол. Не успела я опомниться, как упала на спину, а когда подняла глаза, увидела, что сестренка сидит у меня на груди, широко расставив ноги. Промокшие золотистые перья, налипшие на ее платье, защекотали мне нос. Я села и впервые за долгие недели обняла ее за плечи. Зося обхватила меня руками и так крепко прижала к себе, что аж мышцы затрещали.
– Полегче! – взмолилась я, и Зося рассмеялась, но смех оборвался, как только я взяла ее за руки и стала ощупывать, а потом коснулась и того места, где не хватало пальцев. – Можно посмотреть? – спросила я, но она покачала головой, вырвала руку и спрятала в складках промокшего платья. Мне захотелось перехватить ее и все-таки осмотреть, но я отговорила себя от этого. Она сама мне покажет, когда будет готова. Всему свое время.
Неожиданно Зося потупилась, оробев. Не считая того дня, когда она лишилась пальцев, мы вот уже много недель не разговаривали.
– Ты мне так помогла, – начала я. – Без тебя ничего бы не вышло.
– Так значит, от меня все же есть польза? – Зося лукаво улыбнулась.
Я смахнула слезу.
– А еще ты очень упорная!
Она щелкнула меня по носу, и я вскрикнула. Зося залилась смехом. А потом мы принялись бросаться комьями подтаявшего бумажного снега, пока совсем не вымокли и у нас не закружились головы. У обеих на глазах блестели слезы. Зося затихла и принялась выковыривать бумагу из-под ногтя.
Я взяла ее здоровую руку, которую она не стеснялась показывать. Та была холодной, как лед.
– Прости, что не была рядом в самом начале. – По моим щекам побежали новые слезы. – Прости за все, что тут случилось.
– Ты не виновата, – возразила Зося. – Зато мне выпал шанс петь.
– Я видела твое выступление. Ты потрясающе пела.
– Правда? – Я кивнула, и Зосины щеки вспыхнули румянцем. – Я помню кое-что, но смутно. Сколько я пробыла птицей?
Я проглотила ком в горле.
– Некоторое время.
– А что было с тобой?
Ответ занял бы несколько часов, а у сестренки уже стучали зубы. Я помогла ей встать. Она хотела найти своих подруг – двух других певиц, с которыми она когда-то выступала, они где-то прятались в птичьем обличье, и я пообещала встретиться с ней позже и устроить уютные посиделки у камина, во время которых она обо всем и узнает. Сперва и мне нужно было кое-кого разыскать.
Я с трудом пробралась сквозь завалы к останкам бара. Рядом со стойкой неподвижно лежал Кор.
Я опустилась на колени. Разбитое стекло захрустело подо мной. Я принялась осторожно стирать бумажный снег со щек Кора. Глаза у него были плотно закрыты, нож торчал из пальца. На ресницах поблескивали льдинки – и в уголках рта тоже. Сердце у меня в груди точно свинцом налилось.
Я нежно коснулась его губ. Ресницы затрепетали. Кор сощурился, смахнул с век иней. Я застыла над ним, не смея пошевельнуться, не смея даже сделать вдох.
Ты меня помнишь?
Он вздрогнул и потянулся к моему растрепанному локону, упавшему ему на щеку, взял его, стал рассматривать. Его губы тронула едва заметная улыбка.
– Впервые вижу тебя с распущенными волосами, – сказал он сипло. – Тебе… идет.
Я поморщилась, и его улыбка погасла. Не успела я подавить всхлип, как он сел и устроил меня на своих коленях. Пригладил мои волосы, осмотрел с головы до ног.
Его рука скользнула по моей спине, по рукам, по корпусу, по шее, точно выискивая на теле трещины. По мне пробежала дрожь.
– Не двигайся.
– Дурачок, я цела, – заверила я натянутым голосом.
Он бережно стер слезы с моего лица.
– А я уж думал, мы с тобой уже никогда не затеем спор.
– Да уж, упустил ты свой шанс на спокойную жизнь.
Кор рассмеялся. А потом так крепко обнял меня своими теплыми руками, что я почувствовала, как его сердце стучит о мое собственное – казалось, он боится, что я вдруг исчезну. Мы сидели вот так, прильнув друг к другу у бара, пока не начали дрожать под бумажным снегопадом.
– Моя сестра расколдована, – рассказала я, прижавшись к Кору еще сильнее. – С Беатрис тоже все в порядке.
Кор покосился на расколотое тело алхимика, лежащее на полу.
– А что с Ирсой?
– Умерла. Ее чашка разбилась. А Сидо пропал.
Кор кивнул и убрал мокрую прядь с моей шеи. А когда погладил кожу у меня за ухом, по телу опять пробежала дрожь.
– А Аластер?
Когда грянул взрыв, Аластер стоял рядом с Иссигом. Я не видела, как он убегает, но не то чтобы следила за ним – мне и самой нужно было спасаться.
– Не знаю, – призналась я.
– Так давай выясним.
Морщась, Кор поднялся и помог мне встать. Вместе мы выбрались
