Словно прожаривали жилы заживо.
– Димка!.. – бросилась к нему перепуганная Черемуха, и он только тогда понял, что стонет сквозь намертво сжатые зубы и не может сказать ни единого слова, чтобы ее успокоить.
– Стойте на месте, Елена Владимировна, – раздался от машины смутно знакомый издевательский голос, но Дима при всем желании не мог сообразить, кто именно говорит. И только сама Лена сумела немного прояснить ситуацию.
– Дуденко! – с читаемой ненавистью выдохнула она. – Следовало ожидать!
Дима, признаться, подмоги для амбалов не ожидал вовсе, но Лениным самообладанием восхитился. И от этого немного полегчало.
– Считаете меня предсказуемым, Елена Владимировна? – нехорошо, между тем, усмехнулся Дуденко, и Дима тряхнул головой, понимая, что пора приходить в себя, но пока не в силах это сделать. – А что вы скажете на это?
Он метнулся в сторону, но Дима не сумел так же быстро проследить за ним. Только услышал, как Лена охнула – да так, что он наконец сфокусировал взгляд.
И мысленно выматерился – только потому, что звук все еще не шел из перехваченного горла.
Дуденко впился пальцами одной руки в плечо Лениного отца, все еще не поднявшегося с земли, а вторую зачем-то приложил ему к груди, и Диме потребовалось услышать объяснение, чтобы разгадать сей странный маневр.
– Десяти секунд воздействия моим шокером будет достаточно, чтобы грохнуть любого из тех двух боровов, что так славно уложил Дмитрий Батькович! – заявил насмешливо Дуденко. – Как вы думаете, Елена Владимировна, сколько времени понадобится, чтобы добить вашего сердечника? Ставлю на три секунды. А вы?
На несколько мгновений вокруг повисла совершенно нереальная тишина; даже завывавшая до этого братва как будто отключилась, и слышно было, кажется, только как бьется напуганное Черемухино сердце. И под этот набат Дима сам не понял, как поднялся на ноги и шагнул к ней.
– Чего вы хотите, Максим Глебович? – четко и как будто совершенно хладнокровно спросила Лена, а у Димы невольно всплыла в памяти та самая сцена, когда она задавала почти такой же вопрос Жнецу, надеясь выкупить у него Димку Корнилова. Абсолютно те же интонации. И абсолютно то же продолжение. – Денег? Ради них вы все это затеяли?
Дуденко хмыкнул, но возражать не стал.
– Больших денег, Елена Владимировна, – все так же издевательски обратился к ней он. – Таких, какие вы мне предложить не сможете при всем своем желании. А вот ваш папенька, уверен, если поскребет по сусекам, изыщет устраивающую меня сумму.
– Не дождешься! – прохрипел старший Черемных, но Дима смотрел только на свою Ленку – такую сильную и такую ранимую одновременно. Он почти физически ощущал, как ей сейчас плохо в этом страхе за отца – куда хуже, чем ему, после почти отпустившего удара током, – и отчаянно пытался придумать, чем ей помочь. Если бы он успел забрать ствол у водителя, можно было бы хотя бы припугнуть Дуденко, глядишь, у того мозги на место бы встали. Или если бы тело наконец снова стало послушным и ловким, чтобы, рванув к сменщику, иметь уверенность, что тот не успеет воспользоваться своим шокером и причинить Лениному отцу большой бред, – но об этом пока что тоже приходилось только мечтать. Вот если бы кто-то отвлек этого полудурка…
– Дождусь, Владимир Василич, – усмехнулся Дуденко и зачем-то достал из кармана мобильник. – Тут ведь план какой был? Сдать вашу дочурку Гоше Дарагану, чтобы он потребовал за нее выкуп. Вы бы в поисках денег по дешевке продали свой сервис, а мы бы его купили и избавились наконец от надзора вашей семейки. Но раз Дмитрий Батькович всё испортил, предлагаю исключить из этой сделки лишние звенья и просто оплатить мне доставленные неудобства. Думаю, пять миллионов и вас не разорят, и меня вполне устроят. Или все-таки звонить Гоше?
Он показательно потряс телефоном перед лицом Ленкиного отца, а тот вдруг приподнялся и схватил его за запястье.
– Ах ты, мразь!
Трубка выпала из пальцев Дуденко, но он в ту же секунду ткнул Владимира Васильевича шокером в плечо, и тот обмяк – словно у него разом исчезли все мышцы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Папа!.. – вскрикнула в ужасе Лена и бросилась было вперед, но Дуденко направил шокер на нее и жестом приказал вернуться обратно.
– На месте, Елена Владимировна, я предупреждал! – угрожающе проговорил он. – И не делайте такое умирающее лицо: ничего вашему драгоценному родителю пока не грозит, разве что отдохнет немного по ту сторону сознания от трудовых будней. Но еще один шаг – и все может перемениться. У меня, имейте на всякий случай в виду, терпение не безграничное, а мне еще Георгию Константиновичу звонить, извиняться за то, что вы тут с Дмитрием натворили. Боюсь, ему это сильно не понравится, Елена Владимировна, и он захочет лично сюда подъехать, чтобы спросить с вас не только за свой автомобиль, но и за свою охрану. Так что вы не нервничайте пока так, поберегите себя и не забывайте, что благополучие нашего уважаемого босса в ваших руках! Одно неверное движение, Елена Владимировна, и…
Он еще погрозил электрошокером и наклонился за мобильником, а Лена стиснула кулаки так, что пальцы у нее хрустнули и побелели. Дима, проклиная себя за бессилие, поднял на мгновение глаза к небу. Ну же, мы сделали все, что могли, теперь твое время! Ленку я все равно не отдам, даже если придется принести в жертву ее отца и перегрызть глотку самому Гоше Дарагану, но тебе-то под силу решить проблему иначе! Я и прошу-то лишь одну поблажку – дальше сам справлюсь! Хоть намекни, черт тебя подери! Хоть…
Молитву оборвало нарастающее знакомое жужжание, и, прежде чем Дима сумел его идентифицировать, в голову Дуденко на огромной скорости врезался ярко-зеленый квадрокоптер. Дуденко взвыл, зашатался – и еще спустя секунду Дима навалился на него, а Ленка подхватила вывалившийся у него из руки электрошокер и безжалостно разрядила его в Дуденковскую шею.
Дуденко выгнулся дугой, словно гимнаст, и вырубился почти мгновенно, дав Диме возможность перевести дыхание и оценить обстановку. Он, признаться, сам не понимал, как сумел совершить такой рывок, когда ноги все еще были ватными, а руки дрожали, словно он в одиночку разгрузил пару вагонов картошки, но все это оказалось ерундой по сравнению с тем, как выглядела сейчас Лена.
Бескровная, помертвелая, она смотрела совершенно стеклянными глазами на неподвижного Дуденко и будто пыталась что-то сказать, но губы ее не слушались и лишь выпускали болезненный воздух, и Дима непонимающе шагнул к ней.
– Лен?..
– Я… его… – наконец кое-как выдавила она, и тут до него дошла причина ее ужаса. Он мотнул уверенно головой и притянул свою Черемуху к себе.
– Да нет, Лен, не убила ты его, – не допускающим сомнений тоном объяснил он. – Дышит, гад! В полиции очухается. А Владимиру Васильевичу сейчас скорую вызовем, там его тоже быстренько на ноги поставят. Да он и сам уже, смотри, поднимается…
По всем канонам дочерней любви Лена должна была сейчас высвободиться из его объятий и броситься помогать отцу, но она только взяла Диму за руку, прижалась губами к его ладони и прошептала с невозможным чувством:
– Я тебя люблю!
Глава 30
Дима проснулся с полным ощущением, что последние сутки ему только что приснились. Просто потому, что они слишком уж сильно походили на какой-то вестерн, где безупречный главный герой вырывает возлюбленную из рук орудующих в городе бандитов, а потом увозит ее, покорную и полностью ему доверившуюся, на лихом коне в закат.
Вместо коня, правда, оказалось полудохлое такси, кое-как дотащившееся до того Гондураса, где Корниловы снимали квартиру, зато сейчас в Диминых объятиях лежала – довольная и абсолютно расслабленная – Ленка Черемных, и она провела в них всю нынешнюю ночь: безумно длинную и обидно короткую, и Дима сделал все, чтобы Черемуха никогда ее не забыла.
Черт его знает, что будет дальше. Они избавились от Милосердова и его приспешников, сдав запись об их угоне Майбаха и полиции, и Гоше Дарагану, и теперь могли быть уверены, что никого из этой троицы в ближайшее время не увидят.
