«Патрон! Патрончик! – позвала я. – Иди сюда!»
Но наш старый пес только презрительно фыркнул и, прыгнув в сторону, исчез в зарослях.
Больше мы никогда его не видели.
Мартин28 января 1908 г.Мартин не спешил вставать – начавшийся день настолько его страшил, что он никак не мог решиться подняться с постели. Последние два дня Сара безостановочно обыскивала сначала дом, потом – окрестные леса; спала она очень мало, но в ее глазах горел какой-то странный огонь, который не давал ей свалиться без сил.
«Ты что-то потеряла?» – спросил Мартин вчера днем, когда на его глазах она в двадцатый раз заглянула в стенной шкаф в прихожей.
«Возможно», – загадочно ответила Сара.
Вчера же, но уже ближе к вечеру, Мартин снова побывал в городе, чтобы еще раз поговорить с Лусиусом. Едва заслышав топот копыт, брат вышел ему навстречу и, вместо того, чтобы пригласить в дом, повел в бар при гостинице. Там они заняли место за стойкой, и Карл Гони налил им по кружке эля.
«Рад тебя видеть, Марти, – сказал Карл, сердечно пожимая ему руку. – Как там Сара?»
«Хорошо, – ответил Мартин и через силу улыбнулся. – С ней все в порядке, спасибо».
«Потерять ребенка – это, конечно, ужасно, – проговорил Карл, сокрушенно качая головой. – Да еще от несчастного случая… По-моему, это гораздо хуже, чем от болезни. Мы все очень вам сочувствуем».
«Спасибо, Карл», – снова сказал Мартин, глядя в пол, и Карл, кивнув, отправился в обеденный зал, чтобы обслужить кого-то из постояльцев.
Когда он ушел, Мартин поднял голову и огляделся. Гостиничный бар был отделан полированным деревом и выглядел по-настоящему шикарно. Стойка, за которой они сидели, матово поблескивала, верхние части выходящих на Мэйн-стрит окон были сделаны из витражного стекла, и на начищенном паркетном полу лежали разноцветные пятна света. Пять или шесть столиков перед стойкой, пустовавших по случаю перерыва между обедом и ужином, были накрыты белыми крахмальными скатертями. На скатертях сверкали серебряные приборы, а на полках за стойкой выстроились в ряд бутылки. Казалось, все они с нетерпением ожидают вечернего наплыва клиентов, у которых в карманах будет не так пусто, как у Мартина.
«Ну что, брат, – первым нарушил затянувшуюся паузу Лусиус. – Расскажи мне про Сару: как она себя чувствует. Только рассказывай правду, хорошо?»
«Я для этого и приехал». – Слегка наклонившись вперед, Мартин подробно, ничего не утаивая, поведал Лусиусу обо всем, что его беспокоило и пугало. Говорил он совсем тихо, не забывая поглядывать, не идет ли Карл, но Лусиус слушал очень внимательно, ничего не упуская. Он даже не задавал вопросов, и только время от времени хмурился, и Мартин невольно преисполнился благодарности к брату. Что бы он без него делал? Лусиус был единственным, кому Мартин мог довериться полностью, к тому же теперь, когда ему все чаще казалось, что Сару он потерял, брат был единственным близким человеком, который у него остался. Да что говорить – Лусиус всегда был терпелив, великодушен и умен; рядом с ним Мартин сразу начинал чувствовать себя так, словно ему передавалась часть внутренней силы брата. Кроме того, Лусиус нередко одалживал ему деньги – немного, но достаточно, чтобы пережить самые трудные времена. Мартин отлично знал, что, стоит ему только попросить, и брат даст ему гораздо больше, как, собственно, он сам не раз предлагал, но брать у Лусиуса деньги ему казалось неправильным.
Выслушав Мартина, Лусиус вполне согласился с тем, что физически Сара приходит в себя – на это указывало, в частности, то, что она начала вставать с постели и есть, однако ему не нравилось, что ее восприятие окружающей действительности до сих пор остается искаженным. Ему казалось, что навязчивое состояние должно было пройти или ослабеть, и то, что оно усиливалось, внушало Лусиусу серьезные опасения.
«Я видел ее в лесу, – сказал Мартин. – Она звала Герти, словно… словно Герти еще жива и просто заблудилась в чаще».
Лусиус кивнул.
«Продолжай за ней присматривать, но постарайся делать это так, чтобы она тебя не заметила, – посоветовал он. – Человек, который, как твоя Сара, когда-то пережил приступы безумия, может очень легко впасть в него вновь. И, как я уже говорил, она даже может стать опасной… Боюсь, нам все-таки придется отправить ее в клинику штата. Согласен, это крайняя мера, но такая необходимость может возникнуть, и тогда нам придется действовать без промедления. В этом случае мешкать нельзя».
При мысли о том, что Сара может быть опасна, Мартин содрогнулся.
Но это было вчера, а сегодня Мартин все же заставил себя встать и одеться. Спустившись вниз, он застал Сару в кухне, где она жарила яичницу с беконом. Большой кофейник, полный свежего кофе, уже дымился на столе. Сара показалась Мартину еще более изможденной, чем вчера; во всяком случае, темные круги у нее под глазами проступили резче, а щеки еще больше ввалились. Сколько она спала этой ночью и спала ли вообще? – спросил себя Мартин. Почему-то ему казалось, что Сара не ложилась вовсе (когда он заснул, ее еще не было), и всю ночь просидела на кухне, поджидая его.
– Доброе утро, – пробормотал он и невольно сжал зубы, готовясь услышать в ответ что-то неприятное и тревожащее.
– Ты случайно не знаешь, где лопата? – вместо приветствия спросила Сара. – В хлеву ее нет.
– Она должна быть там, – возразил Мартин. – В углу, где лежат садовые инструменты. – Налив себе горячего кофе, он посмотрел на жену сквозь поднимавшийся над кружкой пар. – А зачем тебе? Снега выпало немного, его можно не сгребать, а просто утоптать ногами.
Странный вопрос, подумал он. Сгребать снег было его обязанностью. Может быть, Сара так шутит? Дразнит его?..
– Я вовсе не собиралась сгребать снег, – отрезала Сара, и на ее лице появилось такое выражение, какое бывает у проказливого мальчишки, замышляющего очередную шалость.
Мартин глотнул кофе.
– Тогда зачем тебе лопата?
– Копать! – с вызовом ответила Сара, внимательно следя за его реакцией.
Мартин уже жалел, что задал ей этот вопрос. На самом деле, он вовсе не хотел знать, зачем ей могла понадобиться лопата, однако прежде чем Мартин успел прикусить язык, его губы сами произнесли:
– Что именно ты собираешься копать?
– Я собираюсь выкопать тело Герти.
Мартин вздрогнул так сильно, что горячий кофе выплеснулся ему на рубашку и обжег грудь.
– Ты хочешь… – проговорил он дрожащим голосом. – …Хочешь выкопать, гх-х..? Но зачем, ради всего святого?!..
Сара лукаво улыбнулась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
