— Каван. Киф звонит. Ответь. Шестой раз, это точно что-то важное, — Таллия пихает меня в плечо и ложится обратно в кровать.
С тяжёлым вздохом я отвечаю на звонок.
— Да. Как ты? — спрашиваю я.
— У меня вот-вот случится чёртов нервный срыв. Я сбежал из госпиталя и ужасно выгляжу. У меня болит голова. Дейзи, отвали! — орёт Киф на свою подружку.
— В общем, ты нужен мне сегодня.
— Только завтра, Киф. Сегодня я занят, — отрезаю я. Нет, я не потеряю это время с Таллией, даже если она будет спать весь день. Я просто буду смотреть на неё. Мне этого хватит.
— Каван…
— Или ночью. Можем встретиться после полуночи.
— Каван, сегодня свадьба моего отца! Какое к чёрту завтра или в полночь! Ты обещал меня поддержать! Моя мать мертва, а отец женится сегодня! Я в грёбаном аду!
Кривлюсь, вспоминая об этом событии. Чёрт.
— Ладно, я что-нибудь придумаю. Прими успокоительное, Киф.
— Каван, ты обещал. Ты мне нужен, понимаешь? Ты мне нужен, как друг, там, в церкви, когда я буду стоять и улыбаться отцу, который понятия не имеет о том, что его бывшая жена убита Дейзи, и послезавтра придётся её хоронить. Блять, Каван, — Киф жалобно стонет, и я представляю, в каком он состоянии. Мне его жаль.
— Я приеду. Я буду там. Мы справимся. — Мои планы рушатся, но что-то в моём сердце растаяло, и я хочу сам поддержать Кифа в такой непростой для него период.
— Спасибо, Каван. Я буду ждать тебя.
Выключаю звонок и падаю на подушку. Закрываю глаза, выпуская мобильный из руки, и он падает на пол.
— Что случилось? Тебе нужно ехать? — тихо спрашивает Таллия.
— Да. Свадьба отца Кифа. Она сегодня. Мне нужно быть там, чтобы проследить за Кифом. Это моя работа следить за всеми Ноланами и их состоянием, чтобы они не навредили ни себе, ни своей семье. Киф раздавлен, — вынужденно признаюсь я и открываю глаза.
— Значит, ты там будешь. Кифу нужна помощь. Он любил её?
Свою мать? — Боль сквозит в глазах Таллии.
— Она была его матерью. Да, Дейдра совершала ошибки, сошла с ума, пыталась его убить за то, что он якобы предал её, но она была его матерью. Она была лучше, чем моя мать. Поэтому я думаю, что он её любил. А сегодня его отец женится на другой женщине, которую любит, и не знает о том, что ему придётся отложить свой медовый месяц из-за похорон своей бывшей жены.
— Это паршиво, — шепчет Таллия.
— Это моя жизнь.
— Нет, Каван, это не твоя жизнь, это просто трудности. Киф простит свою мать за то, что она сделала. Мы прощаем людей лишь тогда, когда они умирают. К сожалению, слишком поздно для того, чтобы просто поговорить с ними или объяснить им что-то, но я надеюсь, что Киф не совершит ошибок. Он умный и… мне показалось, что он уравновешенный.
— Он тебе нравится? — ревностно рыкаю я.
Таллия тихо смеётся и кивает.
— Конечно, он мне нравится.
Моя кровь закипает от желания свернуть шею Кифу.
— Но ты мне нравишься больше. Киф хороший человек, у него сложный период в жизни, и ему нужна поддержка всех вокруг. Но ты мой мужчина, а он просто хороший человек.
Ревность исчезает, когда я вижу блеск глаз Таллии и тепло в них.
Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Не отпускай меня. Не уходи.
Не бросай. Останься со мной. Полюби меня.
— А что насчёт свадьбы, то меня тоже на неё пригласили, — говорит Таллия.
Я удивлённо приподнимаю брови.
— Да, Дейзи приходила в клуб и передала мне приглашение. Она сказала, что Киф хотел бы лично поблагодарить меня, и я могла бы там с кем-то познакомиться, то есть наладить какие-то связи, о которых понятия не имею. Сначала я не поняла, зачем мне это, но сейчас… думаю, дело в тебе. Кажется, Дейзи и Киф решили побыть свахами для нас. Они знают, что мы расстались?
— Хм, я сказал Дейзи, что тебя больше нет. Ты ушла, — хмурюсь я.
— Значит, я права. Или они вместе, или только Дейзи решила отплатить мне добротой, то есть устроить нашу с тобой встречу. Это мило, — смеётся Таллия.
— Это дерьмово, — кривлюсь я.
— Брось, Каван, это мило. Друзья всегда хотят счастья для своих друзей. Они молодцы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дейзи убила мать Кифа, и ты её считаешь милой? Она шлюха, — напоминаю я.
— Ну и что? — пожимает плечами Таллия. — Конечно же, она поступила плохо, и я не оправдываю её. Но если бы я увидела, что тебя хотят убить, то не знаю, как бы поступила. Я, может быть, тоже убила бы. Неужели тогда я стала бы в твоих глазах выглядеть плохой и грязной?
— Нет, ты другое дело, Таллия.
— Двойные стандарты, Каван. Или ты ко всем относишься милосердно, или же нет. Каждый человек заслуживает прощения, но это не означает, что прощение требует дальнейшего общения.
Нет. Это прощение для себя, но не для них. Прощение освобождает от плохого и дарит тебе свободу выбора.
— То есть я должен простить свою сестру за то, что она сделала со мной? Свою мать? Отца-ублюдка? — злобно рычу я.
— Да.
— Никогда, — шиплю я.
— Тогда ты всегда будешь видеть кошмары, Каван. Ты не отпускаешь прошлое, в этом твоя проблема. Почему оно так нравится тебе? — Таллия внимательно смотрит на меня, и я фыркаю.
— Оно мне не нравится. Я, блять, был мальчиком для удовлетворения похоти, — грубо огрызаюсь.
— Да, это так, но всё же, Каван, загляни глубже. Почему ты не можешь отпустить это? Что тебе не даёт это сделать?
Поджимаю губы, потому что я ненавижу говорить об этом. Меня это раздражает.
— Может быть, ты боишься, что если простишь их для себя, то у тебя не будет возможности спрятаться в темноте и оправдать своё одиночество? Ведь они мешают тебе двигаться дальше. Ты боишься, и это нормально, Каван. Но отпусти. Отпусти злость и обиду на них за то, что они с тобой сделали. Позволь другим поцеловать твои раны, полюбить твои шрамы и увидеть тебя настоящего. Настоящий ты прекрасен. И когда люди увидят, какое у тебя огромное сердце, то им будет плевать на твои шрамы. Они будут любить тебя за то, что ты просто живёшь.
— Если люди узнают, что у меня есть сердце, то они будут использовать меня и причинять боль. Они перестанут считать, что я могу их наказать.
— Я говорю тебе про отношения с близкими людьми. На работе ты можешь быть любым, а дома тебе нужно быть собой. Близкие тоже причиняют боль, Каван, но если ты не будешь двигаться дальше, то никогда не сможешь жить нормально. Чувствовать и иметь будущее. Ты думал о своём будущем? — интересуется она.
— Не особо, если честно. Я знаю, что всегда буду работать с Ноланами. Они моя семья. И всё.
— А собирался ли ты заводить свою семью? Думал ли ты о детях?
— Нет. Я не готов к этому, — отрезаю и сажусь на кровати, чтобы не видеть боли в глазах Таллии. Хотя я вру. Я лживый ублюдок и мечтаю о том, чтобы у меня была своя семья и дети, много детей, но страшно боюсь этого. И лучше пусть у Таллии не будет иллюзий на мой счёт, пока я сам не созрею, чтобы рассказать ей обо всём.
— Ты поедешь со мной на свадьбу? — Встаю и собираю вещи с пола.
— Если я тебе там нужна, то да.
— Ты мне нужна.
— Хорошо. Когда мне нужно быть готовой?
— Примерно через час. Я отправлю к тебе шофёра с платьем, а сам приеду за тобой ровно через час.
Надев футболку, опираюсь на кровать и целую Таллию в губы.
— Ладно. Буду ждать тебя. — Её улыбка разрывает моё сердце.
Она так прекрасна.
Киваю Таллии и, хватая свои вещи, выхожу из её квартиры.
В моей голове пустота. Ничего не хочу больше. Я вымотан и устал. Сейчас я должен сосредоточиться на работе, но хочу больше Таллии в моей жизни. Я должен быть тенью, а пытаюсь выбраться на свет. Чёрт, я просто ублюдок. Знаю, что снова причиню боль Таллии, но отпустить её не могу.
Ровно через час я, одетый в чёрный смокинг, стою у дома Таллии и жду, когда она спустится вниз. Ей отвезли платье, которое я выбрал, но я не уверен, что она бы выбрала всё это сама.
Когда Таллия появляется внизу, то у меня перехватывает дыхание. Она такая красивая. Элегантное платье в пол с длинными рукавами тёмно-синего цвета идеально смотрится на ней. Она чересчур сексуальна в нём. Почему я выбрал это платье?
